А квартира Павла, наверное, опечатана?
Поезжай, на месте разберешься. Найди статью. Если она закончена, я пропущу ее в номер. У его соседей есть ключи. Кристина Боголюбова сейчас отправляется туда.
Кристина? Зачем?
Похоже, у полиции есть основания предполагать убийство. Если бы им нужно было просто исключить преступление в случае самоубийства, проверкой занимался бы участковый. Но так как вчера пришли следователи, значит, они открыли дело. Тут что-то не чисто. Если сотрудника нашего журнала убили, мы первые должны знать правду. Это первый случай в нашей редакции. Кристина вызвалась собрать информацию. Пусть проникнется жизнью Вольского, поговорит с соседями, поищет друзей, родственников. Может быть врагов. В общем, Боголюбова должна постараться. Короче, ты отправишься с ней. Если хочешь, чтобы мы напечатали эту статью, достань ее сегодня, потому что завтра мы сдаем все материалы в печать. Выпускать статью умершего Вольского в другом номере уже будет не этично.
А Боголюбова не слишком молода для такого задания? Поручите это тому же Воронину, он хорошо знал Вольского.
Марк, Боголюбова сама вызвалась. И я уже согласилась. А ты занимайся своим делом. Только не углубляйся во все эти драматические темы. У тебя самого случилось несчастье с невестой, так что опустив окончание фразы и замолчав, она поднесла к губам дужку очков.
Я теперь не вижу других тем.
Во взгляде Марии Андреевны скользнула жалость.
Значит нужно начинать их искать. От жизни нельзя убежать. Она этого не прощает.
Я не собирался говорить с ней об этом. Потер лицо рукой. Мутная пелена окутывала и спутывала мысли после вчерашнего посещения бара.
Не верю, что смогу их где-нибудь найти, сказал упрямо я, выразительно ставя точку и завершая разговор.
Она не стала со мной спорить и сделала вид, словно я ничего не говорил.
И еще Марк, следователи брали адреса и телефоны наших сотрудников. Особенно заостряя внимание на людях, общавшихся с Вольским. Застали всех врасплох, со всеми говорили наедине. Честное слово, эти двое задавали странные вопросы. Они очень долго продержали Романа Воронина. Спрашивали и про тебя. В общем, своим появлением переполошили редакцию. Они очень въелись в несколько кандидатур, включая тебя. Интересовались, почему ты отсутствуешь. Так что не удивляйся, когда они с тобой свяжутся.
Буду иметь ввиду.
Я говорила это нашим людям вчера, и скажу тебе. Работа следователей формулировать вопросы так, чтобы тот, кого они расспрашивают, чувствовал себя не в своей тарелке. Не поддавайся на провокации в разговоре с ним. Понял да?
Кажется вы хорошо в этом разбираетесь
Мой первый муж был майором полиции. Я четыре года прожила в условиях подозреваемой, и кое-что в этом понимаю, скучающим голосом проговорила Мария Андреевна, словно то были самые неважные четыре года ее жизни. Всё, бегом догоняй Боголюбову. И передай, чтобы она занесла, наконец, свою статью о клофелинщиках. Стой! У тебя нездоровый вид и глаза красные. Ты как? В порядке?
Да все хорошо.
Ну да, конечно. У меня тут есть аспирин. Выпей, пока голова не разболелась, она достала из верхнего ящика стола пачку таблеток и протянула мне. Бери всю упаковку, потом вернешь.
Она бросила мне пачку. Я поймал.
От передозы аспирина еще никто не умер, пошутила она и глянула на часы.
Ухожу, заверил ее я, подходя к деревянной двери со стеклом и жалюзи.
Дверью не хлопать, крикнула она мне вслед.
Спасибо за аспирин.
Я поспешил к выходу, рассчитывая догнать Боголюбову. Спустился в холл и от лестницы спросил Кирилла, не выходила ли Кристина Боголюбова. Тот оторвался от газеты, прищурился, вспоминая, и сказал, что не видел, чтобы она выходила. Я поднялся обратно в редакцию, прошел по коридору мимо двери в дизайнерский отдел и завернул в буфет, где Боголюбова любила обдумывать свои статьи за чашкой крепкого черного кофе и разговорчиками с буфетчицей Аней. И тут же услышал обрывок их разговора.
я бы, например, не решилась на самоубийство, тревожным голосом сказала блондинка в бежевом блейзере, стоявшая ко мне спиной. Но вот, что толкнуло его на такой отчаянный шаг, мне предстоит выяснить.
Да, Кристинка, заворожено произнесла Аня, ну и напросилась же ты на работку
А что такого? Мне самой интересно, что произошло с Вольским возразила Кристина.
Ну не знаю, вздохнула буфетчица. Некоторые вещи знать не безопасно. Ты же не журналист федеральной газеты.
Простите, что прерываю вашу беседу, девушки, вклинился я, но наш редактор считает, что ты, Кристина, уже в пути. Она будет очень расстроена, если обнаружит, что ты еще здесь.
Ой, сказала Кристина, ладно, все, Аня! Я побежала. Спасибо, что предупредил, Марк, повернулась она ко мне.
Аня помахала ей вслед, и мы с Кристиной вышли в коридор.
Мы поедем вместе в квартиру Вольского. Мне нужно взять кое-что.
Кристина посмотрела на меня недоверчиво.
Что кое-что?
Статью, которую Вольский не закончил.
Я открыл дверь на лестницу и пропустил Кристину вперед.
Разве вешаются люди, не закончив начатое дело? Тем более, я слышала, что Вольский жизни без журналистики не видел.
Я пожал плечами, спускаясь за ней по ступенькам.
Может быть, и закончил. Просто не успел сдать.
Она остановилась. Я резко затормозил, чтобы не налететь на нее.
Слушай, воодушевленно начала Кристина, ты ведь работал с Вольским! А я его совсем не знала. Расскажи о нем. Мария Андреевна ждет от меня результатов. А чтобы были результаты я должна разобраться в материале не хуже следователей.
А зачем вообще занялась этим делом?
Хочу быть полезной, она застегнула блейзер и двинулась к выходу. Пойдем, Марк. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что наш журнал по содержанию иногда уступает крупным центральным изданиям. Нам нужны резонансные темы. Я не собираюсь менять профиль нашего журнала, но предоставленную мне возможность использую максимально. И потом, это просто доброе дело.
Мы вышли на улицу. По лицу стегнул ветер. Над домами синели набегающие тучи, и лишь над горизонтом пролегла яркая прорезь ясного осеннего неба.
Я уверенна, люди, которые его знали, напишут качественно, но осторожно. А я готова копать, мы остановились под навесом автобусной остановки. Независимо от того, убили его или он повесился, меня беспокоит причина. Именно в ней вся трагедия. Именно мотив открывает нам глаза на жизнь. И каждый из наших читателей задумается всерьез о том, что произошло с незнакомым человеком Что?
И хотя мне не было дела до чужих трагедий, теряющихся в тени моей собственной утраты, я смотрел на Кристину, улавливая в ее словах отзвук тепла и подлинной человечности, долетевший до меня сквозь целую вселенную.
Может быть, ты справишься не хуже остальных, сказал я. Кажется, теперь я понимаю, почему ты взялась за это нелегкое дело. Наверное, главное как раз заключается в том, чтобы рассказать людям о причине. Ты совершенно права.
Она радостно засияла.
А что ты написал о Вольском? Все ведь писали пару слов о нем для некролога.
Я засунул руки в карманы куртки и задумался, глядя на здание на противоположной стороне улицы. Мне не хотелось лгать ей.
Что и все, несколько добрых ничего не значащих слов, сказал я. Раньше я всерьез не задумывался о таких вещах. О том, что человек чувствует, зная, что сейчас умрет, и при этом делает это. Убивает себя. Наверное, он ощущает полную пустоту. Просто вакуум в душе. И, наверное он должен чуточку ненавидеть себя, чтобы убить.
Мои слова, должно быть, прозвучали для Кристины угнетающе, потому что она некоторое время молча смотрела куда-то в сторону.
Ты говоришь так, словно не веришь, что его убили, ответила она.
Выяснить, что там произошло, это ведь твоя работа. А я просто близок к тому, чтобы почувствовать в душе вакуум.
Автобус был почти полон. Мы пробрались на пустое сиденье. Всю дорогу Кристина расспрашивала меня о Павле. Ее интересовали любые подробности. Мне особо нечего было ответить. Пришлось сказать, что когда приедем в его квартиру, она сама на все посмотрит и составит свое мнение.