Голова снова начинала гудеть. Нашарив в ящике в ванной анальгетик, я выпил пару таблеток с водой из крана. После дневной порции аспирина должно помочь. Из зеркала на меня посмотрел похудевший небритый человек с кругами под уставшими глазами, чьи мысли были где-то не здесь. Где-то далеко, они с тоской склонились над каменным надгробьем. Взгляд человека в отражении был взглядом, видевшим больше, чем полагается за 28 лет. Я бы отшатнулся, увидев его, если бы не узнал в нем себя. Вчера в баре, среди других людей мое отражение не казалось настолько потрепанным.
Раздался звонок в дверь.
Тим только минут десять как уехал и не мог вернуться так скоро. Может быть, Сергей Геннадьевич что-то забыл.
Я подошел к двери и глянул в глазок. Лестничный коридор теперь освещала зажегшаяся с наступлением темноты люминесцентная лампа. Перед дверью стояли двое мужчин примерно одного роста, один из них похудее и в кожаном пиджаке, а другой в чем-то сером. Они позвонили еще раз. Я начал открывать дверь. Тот, что был в кожаном пиджаке, заглянул в щель.
Марк Меерсон? спросил он.
Я могу вам чем-то помочь? отозвался я.
Хорошо, что мы застали вас дома, вежливо улыбнулся тот. Я оставлял вам сообщение на автоответчике. Я капитан Ленский, уголовный розыск. Это мой коллега, он указал на своего безмолвного спутника, разглядывавшего двери соседних квартир, капитан Стромнилов. Мы можем поговорить внутри?
Я кивнул со смутным чувством недоверия и отступил в сторону, открывая дверь шире. Оба зашли осматриваясь. От Стромнилова пахнуло густым сигаретным дымом. Он оказался крупнее, чем выглядел в глазке. Ленский, успел заметить мою сумку возле входной двери. Потолкавшись в коридоре, они прошли в зал. Закрыв входную дверь, я проследовал за капитанами.
Стромнилов разглядывал книги, стоящие на полках за стеклянными дверцами мебельной стенки, окинул взглядом комнату, прошел к окну и выглянул, протиснувшись для этого сбоку стола, на котором лежал фотоальбом, оставленный Сергеем Геннадьевичем. Ленский не так интересовался окружающей обстановкой, он тут же повернулся ко мне.
Вы уезжаете куда-то? спросил он, изобразив перед этим минуту раздумий, хотя было ясно, что этот вопрос назрел у него в голове еще, когда он увидел сумку с вещами в прихожей.
Надеюсь, я не под подозрением? поинтересовался я, усаживаясь в кресло и жестом приглашая сесть гостей. Но те не обратили внимания и остались стоять.
Почему-то все об этом спрашивают, когда к ним приходят из полиции, саркастически проговорил Стромнилов, продолжая смотреть в окно.
Так вы уезжаете из города? спросил Ленский.
Нет. Но я думал, речь пойдет о Вольском. Вы предполагаете, что его убили?
Нет, мы знаем, что его убили, ответил Ленский и прошелся по комнате к выходу и обратно. Обстоятельства его смерти довольно запутаны. Для разрешения ряда вопросов, которые у нас есть, мы хотим видеть картину последних дней его жизни в целом. Мы должны поговорить и о вас, и о Вольском, и о вашей совместной работе. Скажите, какие именно обязанности вы выполняете в качестве редакционного фотографа?
В основном фотографирую. Отбираю на первичном этапе наиболее удачные кадры. Обсуждаю с журналистами подходящие для их материала снимки.
Кто назначает темы для ваших фотографий?
Редактор, главный редактор и журналисты.
Правильно я понимаю, вы работаете одновременно с журналистами, выезжаете с ними, они вам говорят, что нужно снять?
Иногда я выезжаю отдельно. Это производственный процесс, зависит от обстоятельств.
Как давно вы знаете Павла Вольского?
Примерно три года.
Часто ли вы работали с ним?
Да.
За время совместной работы Вольский стал вашим другом?
Скорее оставался хорошим знакомым.
Вы работали с ним над его последней статьей? задал вопрос Ленский и замер, наблюдая за моей реакцией.
Нет. Он только вскользь упоминал о ней.
Стромнилов и Ленский переглянулись. Это был первый раз, когда Стромнилов оторвался от окна.
Вы не были задействованы в работе над статьей? внимательно вглядевшись в мое лицо, переспросил Ленский и затем вновь обменялся взглядом со Стромниловым.
Как я уже и сказал. Не был.
Что вам о ней известно?
Да ничего не известно.
Она ведь посвящена научному открытию?
Что-то в этом роде, согласился я.
А конкретнее?
Ничего конкретнее мне об этом не известно.
Похоже, этот ответ не очень их устраивал. Ленский озадачено помолчал. Стромнилов смотрел через комнату на меня.
Вы считаете, произошедшее с Павлом как-то связано с профессиональной деятельностью? спросил я.
Ленский кивнул, давая понять, что услышал мой вопрос, но вместо ответа продолжил задавать свои:
К этому мы вернемся позже. Кто еще знал, что Вольский работает над статьей?
Без понятия.
Он просил вас держать втайне от коллег и знакомых его работу над последней статьей?
Нет. Да он говорил о ней меньше, чем о других своих статьях.
Вам это не показалось странным?
Нисколько, потому что обычно мы говорили о статьях в рамках производственного процесса, как фотограф и журналист. В этот раз Вольский писал без меня. Ему не нужен был фотограф.
Неужели? воскликнул Ленский.
Здесь нет ничего удивительного. Не все статьи в нашем журнале сопровождаются фотоматериалами.
Как вы думаете, он доверял вам свои тайны, посвящал в дела, о которых знал только узкий круг людей?
Мне кажется, у него и тайн-то не было.
От вас?
Нет, вообще. Он был очень простым человеком, которому вряд ли было что скрывать от людей.
Скажите, Вольский не собирался увольняться, уезжать? Понимаете, как-нибудь менять свою жизнь?
Постойте, зачем ему это? удивился я.
Ленский постарался напустить безразличный вид.
Мы просто отрабатываем версии. Может быть, у него переменилось настроение в последнее время?
Именно в последнее время мы виделись реже.
И тем не менее, господин Меерсон.
Насколько мне известно, никаких перемен с ним не происходило.
Вольский передавал вам на хранение какие-нибудь вещи?
Разумеется нет.
В разговоре возникла пауза. Полицейские сопоставляли в уме мои ответы с сформировавшимся у них виденьем событий. И что-то явно не складывалось.
Вы недавно пришли? На вас мокрая одежда, заметил Ленский. Мы видели вас возле Опеля на улице. Вы, кажется, грузили туда компьютер. Водитель машины ваш друг?
Да, но какое отношение это имеет к смерти Вольского? быстро среагировал я. Давайте поговорим по делу и закончим с этим.
Куда ваш друг повез компьютер?
Это-то здесь причем? устало спросил я.
Вы правы, задумчиво произнес Ленский, это совершенно не важно.
Стромнилов тихо усмехнулся.
А кто эта девушка? неожиданно спросил Стромнилов, заглянув в фотоальбом.
Ленский посмотрел на меня, словно задавая этот же вопрос.
Это моя невеста. Она умерла. Вчера состоялись ее похороны. Мы находимся в ее квартире, сухо ответил я, чувствуя, как их вопросы подбираются к моей ране.
Правда? А что тогда вы здесь делаете?
Собираю свои вещи. Мы жили вместе.
Они помолчали некоторое время, не спеша приступать к дальнейшим расспросам, словно наслаждаясь напряжением, начавшим нарастать во время тишины. В их присутствии в этой комнате, в этой квартире таилось нечто странное, чего я не мог до конца осознать, но все же ощущал.
Вернемся к Вольскому, предложил Стромнилов в тот момент, когда я собрался закончить разговор и попросить их уйти.
Ленский бросил на него короткий взгляд и повернулся ко мне:
Господин Меерсон, вы слышали когда-нибудь от Вольского имя Вайнер?
Только однажды. В тот раз, когда Павел упоминал о своей статье. И сегодня, когда я заезжал в квартиру Вольского по поручению редакции, я видел там копию доклада профессора Вайнера.
Похоже, Ленский прекрасно понимал, о чем речь. Он жестом остановил меня:
Давайте уточним, вы впервые услышали имя Вайнера от Вольского?