За порогом стояла бесформенная серая туша.
Вера?
Кто это?
Это Мостовой,глухо представился визитер. И принялся молчать. Пытался, видимо, по моему абрису на фоне желтоватого мерцания определить степень моего испуга.
Что вы хотите?
Кто-то рылся в моих вещах, Вера,суховато произнес Мостовой.Я обнаружил это десять минут назад. Раньше не получилосья спустился с лоджии на террасу, где и провел время... Зачем вы это делали, Вера? Ну и как вы себя чувствуете после этого?
Я молчала. Чувствовала я себя в принципе неважно, но вряд ли это было связано с посещением комнаты Мостового.
Вы молчите?В его голосе прорезались торжествующие нотки.
Перевариваю,буркнула я.Вам не кажется, что это возмутительно?
Что вы имеете в виду?
Ваше поведение.
Оно возмутительнее вашего?
Уходите, Мостовой. Я никогда не была в вашей комнате. Вы не настолько мне симпатичны, чтобы я делала фетиши из ваших вещей. Проваливайте.
Подождите, Вера, одну минуточку.Его голос вдруг сделался сладким, как елей.Вы не могли бы показать мне ваши руки?
А задницу вам не показать?возмутилась я.Зачем же начинать с малого? Давайте сразу начнем с лучшего. Так и позабавимся.
Не кипятитесь, что вы, как маленькая. Не волнуйтесь, Вера, я сейчас включу фонарь.
Нет, я буду волноваться! Яркий луч осветил мое туловищеладно, не лицо. Но я успела испугаться, обездвижившись тем самым на несколько секунд. Ему хватило этого времени, чтобы поочередно взять мои руки в свои и внимательно их исследовать. Фонарь погас.
Извините.Голос звучал обескураживающе.
Да что случилось, в конце концов?Я возмущалась уже по-настоящему. Он меня, ей-богу, задолбал.
Никто, кроме вас, не мог забраться в мой чемодан. Мы все находились на балконе...
Детский сад, честное слово.
Вы не умеете считать до десяти, Мостовой?строго спросила я.Или у вас звездная болезньне замечать прислугу? Это очень дурной тон, учтите. Прислугате же люди, со своими слабостями и достоинствами, ее не замечать опасно, посколькукак знать?вдруг однажды мы поменяемся с ней местами?
Я захлопнула дверь, пыша здоровым негодованием. Неужели этот бывший красавчик настолько бестолков, что по кровавым следам не смог определить свою обидчицу? А ведь они явно ведут не в мою комнату...
Я снова попыталась уснутьи уснула. Но проснулась в неудобной позе, с кошмарной сухостью во рту. Полжизни бы отдала за стаканчик вишневого сока...
Господи. Как далеко до кухни. Терпеть этот сушняк никаких сил. Можно вытерпеть полминуты, минуту, но до долгого утра... Разве они откажут? Я нашла на ощупь кроссовки, доковыляла до двери... Буду двигаться на ощупь, по колоннам, авось не заблужусь...
Но абсолютной темноты уже не было. Коридор наполняло желтоватое мерцание. На северной стороне горели свечи в настенных канделябрах. Высокие, толстые свечи, рассчитанные на целую ночь...
От стены к стене неторопливо перемещалась долговязая фигура дворецкого. Окутанный бледно-золотистым сиянием, он вынимал из корзины свечи, устанавливал их в жирандоли и поджигал старомодной масляной лампой с открытым язычком пламени. Затем передвигался дальше. Дракула уже прошел через «аппендикс» и неумолимо приближался к южной оконечности коридора. Я отчетливо различала его бледное, неподвижное лицо, глаза, горящие желтым блеском.
Мистический ужас обуял меня. Я забыла про сон, про кухню. Стояла и благоговейно, вытаращенными глазами наблюдала за его методичными движениями. Вот онкороль местных привидений...
Когда он подошел совсем близко и волны страха потекли по пространству, как круги по воде, отражаясь от стен, возвращаясь, лупцуя, я попятилась к двери. Спиной отворила и неуклюже втиснулась в комнату. Там и схлынул с меня ужас, будто дождевая вода с промокшего до нитки. Пошатываясь, я добрела до санузла, где отвернула кран, сунула голову под рукомойник и целую вечность пила невкусную, кисловато-ржавую воду, от которой становилось тошно и еще больше хотелось пить...
Как ни странно, наступило утро. С моим непосредственным участием. Что, с одной стороны, несказанно радовало, а с другойне могло не огорчать. Совместно с пробуждением открылся досадный аспектв этом доме нет душевых. Унитазы есть, рукомойники с противной водой присутствуют, а вот о душевых реставраторы старины почему-то не позаботились. А я обильно вспотела по мере просмотра сновидений. Извращаться с краном?только духов смешить. Оставался крайний выходморская вода. Погода на первый взгляд благоприятствует. Ветер не сбивает, волна ниже плеч, да и сентябрь, если вдуматься, не самый зимний месяц.
Я постояла у окна, оценивая возможность развития погодных катаклизмов, пришла к выводу, что до обеда вряд ли, и потихоньку начала собираться. Как ни абсурдно, но я прихватила из дома купальниксловно чувствовала суровую необходимость.
В коридоре стояла неприветливая тишина. Свечи прогорели. Замок старательно делал вид, будто спит. Я тоже сделала вид, будто не собираюсь его будить.
Стараясь не хрустеть пакетом с полотенцем, я спустилась по южной лестнице. У подножия нырнула на террасу, пересекла ее спортивной рысью и спустилась к морю. Полагаю, мне удалось выбраться из дома незамеченной. Купаться на виду у всех я не собиралась. Я отправилась направо, где выше уровня террасы вздымались каменные столбы. Зашла с тыльной стороны, вскарабкалась на какую-то кручу, одолела отполированную ветрами гряду пикообразных выступов, сползла в расщелину и обнаружила прекрасную бухточку, надежно защищенную с суши.
Лучше не описывать процесс моего мытья. В нем нет ничего эротичного. Освобождение от одной соли, обзаведение другой. Плюс сумасшедшая глубина, неважно действующая на психику, и ледяная вода, в момент превратившая меня в гусыню...
Легко догадаться, что надолго я это удовольствие не растягивала. Мокрое грязным не бывает. Выскочила, как из проруби, вскарабкалась на камни и, дрожа на ветру, потянулась к полотенцу.
Браво,сказали сверху и манерно хлопнули в ладоши.
Я подняла голову. На самой высокой скале, свесив ноги, сидел Рустам и смотрел на меня, как гриф на загибающуюся козочку. При этом он ухмылялся и как мог изображал известнейшую нечисть из восточной мифологиизлого духа Самаэля.
Хвататься за пакет и закрывать все возможные интимные места было глупо. Во-первых, поздно, во-вторых, они и так закрыты, а в-третьих, у человека должна быть собственная гордость.
Бабу не видел?прохладно поинтересовалась я, приторможенно извлекая из пакета полотенце и принимаясь растираться.Ну и как, претензии будут?
Кайф,масляно блестя глазками, сообщил Рустам.
Он бегал по мне глазами, как муравей. Такое ощущение, что он действительно пребывал под кайфом. Смотрел на меня, а видел что-то в перевернутом свете, размытое галлюцинациями и бурной фантазией. А возможно, я ошибаюсь, и видел он точь-в-точь меня, хотя и представлял на моем месте кого-то другого, близкого по духу и крови. А наркотики вообще не при делах.
Я со скрипом натянула джинсы, облачилась в курточку, бросила полотенце в пакет и полезла на скалу. И зачем меня, спрашивается, понесло в эту глушь? С равным успехом я могла ополоснуться в тазике на лоджии.
Рустам протянул мне руку. Я не сразу решилась подать ему свою. Сколько шансов, что он поможет подняться? Очевидно, одно из двухлибо поможет, либо сбросит. Но в конце концов рискнулас чего бы ему меня сбрасывать?
Как жаль, что вы не с нами, Вера,вытягивая меня на скалу, с иезуитской улыбочкой сказал Рустам.Ох как жаль, согласитесь. Мы бы с вами отлично провернули одно верное дельце, не так ли?
Это была очень странная фраза. Я учтиво поблагодарила его за помощь и, не оглядываясь, отправилась к террасе, размышляя над возможными вариантами расшифровки его слов. Похоже, он меня не преследовал.
Других форс-мажорных, трагедийных или особо шокирующих событий в этот день не наблюдалось. Обычная рядовая мистика, нагнетающая обстановку, но покуда не выходящая за рамки великого и ужасного. Лишь одно из этих событий, возможно не имеющее отношения к мистике, но достаточно таинственное, произвело на меня сильное впечатление. С него и начался день (инцидент про девушку и море опускаем).