Собственно, по всем законам школьного социума, бить меня никто не собирался.
В школе кроме центрального, было еще два выходау спортзала и через столовую. Подразумевалось, что заметив грозную демонстрацию силы, чмошный первоклашка струсит и рванет в обход. Тогда дело можно считать закрытым. Ну, будут слегка попинывать при встрече в дальнейшем, но этосам виноват.
Вот только меня такой расклад ни в коей мере не устраивал.
Пора ломать традиции.
Я вышел через парадный вход и ровным шагом направился к открытым воротам.
Эй, малой! Сюда иди
Ничего не меняется в этой жизни! Хоть в будущем, хоть в прошлом. А менять надо, господа. Я остановился перед «джинсовым» держась руками за лямки знакомого ему ранца.
Иди сюда!
Надо же, слова переставил!
Стою.
Он схватил меня левой рукой за плечо и потащил за угол школы. Соратники потянулись за ним, всеми силами изображая «хулиганистую» походку: воровато оглядываясь и не прекращая сплевывать.
Молча тащить меня «джинсовому» показалось не так эффектно, поэтому по пути он стал нагонять жути: «Ну, сейчас Ну, все Сейчас все»
Что-то совсем плохо у парня с лексиконом.
Он затащил меня за угол здания и прижал к кирпичной стенке левой рукой. Правую сжал в кулак и поднес к своему правому уху.
Как лук натягивал.
Ты что, шкет, совсем охл?
С козырей зашел.
Ошибка! Самое правильное для него было бы молча надавать мне по ушам, развернуться и гордо уйти с чувством выполненного долга. А такначинается вербальный контакт. А здесь мускульная сила не имеет столь определяющего значения.
Ну, что дальше?
Пока молчу и смотрю ему прямо в глаза. Для приматовэто угроза.
В глазах у злодея мелькает легкая неуверенность. Что-то неправильно. По идее, я должен разныться от страшного матерного слова, закрыть лицо руками, просить пощады и так далее. При этом раскладе получаю по шее, пинком под зади все, дело можно сдавать в архив.
Однако программа начинает давать легкие незапланированные сбои.
Ты что, экзекутор решил несколько поменять текстовку, в репу хочешь?
Тоже козырь, но уже помельче.
Я замечаю в «группе поддержки» прыщавого верзилу, который неумело пытается подкурить мятую беломорину. Указываю на него левой рукой.
Чего? «джинсовый» недоуменно озирается.
Пусть он скажет, теперь я смотрю в глаза прыщавому.
Тот неожиданно кашляет, подавившись дымом.
Чего скажет?
Пусть он скажет, стараюсь говорить внятно, хотя собственный адреналин все же меня потряхивает, пусть скажет, был расчет или нет.
Какой расчет? Чего ты лепишь?
Я тебя спрашивал у спортзала: «В расчете?». Ты сказал: «В расчете» и мы пожали руки. Пусть он скажет, был расчет или нет.
А вот тут уже все сложно!
Мальчишек хлебом не кормидай поиграть в правила, понятия, законы. И не суть, что законы, порой, придумываются тут же, на месте. Всегда солиднее выглядит, когда ты с многозначительным видом изображаешь компетентность в этих вопросах.
Упорствую:
Расчет был или нет?
Был расчет, бурчит наконец-то прыщавый.
Руку убрал.
От моей наглости у «джинсового» округляются глаза:
Ты ч-чего борзеешь?
Раз кент ботает за расчет, не в мазу поцем кипешивать, я рывком освобождаюсь от захвата, Западло гнусом по жиле штырить.
Если честно, этот набор белиберды, похожий на блатной жаргон, я придумал заранее, просчитывая планируемое развитие хода событий. Даже стишок один вспомнил, который одно время метался по Интернету.
Опа-опа, делает «охотничью стойку» парень, приятными чертами лица, напоминающий девчонку, Это что, по фене? Что значит?
Здесь они тожелипнут как мухи на мед! Вот откуда у них такая тяга к блатной романтике? Исторические корни каторжных предков?
Раз расчет был, конфликт исчерпан, перевожу я, негоже правила нарушать, господа хорошие!
Завально! А еще скажи что-нибудь.
«Джинсовый» уже оттерт в сторону, причина толковища забыта. У мальчишек горят глаза как перед новой игрушкой.
Да, пожалуйста:
Летит малява безпонтово,
Мотор порожняком гичкует,
На стрелку нам в натуре снова,
Но Бог не фраерон банкует.
А это чего значит? ревниво бурчит «джинсовый», пытаясь набрать потерянные очки.
А это значит:
Летит письмоне жду ответа,
И сердце попусту страдает.
Свиданье нам возможно ль это?
Господьвладыка. Он решает.
Радостно ржут.
Слышь, малой, а тебя как звать-то?
Я поздравил себя с приобретением новых знакомых. Ведь неплохие в целом парни.
Пионеры
Глава 5
Да стой, ты! Подожди, я сам, это отец.
Ну, как маленький, ей-Богу! Сидел, мучился, записывал через микрофон на допотопный «Брянск» музыку с телевизора. А я ему показал, как двумя медными проводками от телефонной «лапши» можно завести сигнал в магнитофон напрямую от звуковой платы не менее допотопного «Рекорда».
Теперь батя неуклюже тычет толстым паяльником в потроха раскуроченного телевизора, сопит и торопитсяведь «Песня-73» уже в разгаре, а ему так не терпится попробовать неожиданное ноу-хау. На маминой деревянной разделочной доскекуски канифоли, капли олова и черные подпалины. В другое время папе был бы капец, но мама очень любит Толкунову и терпеливо сносит наш вандализм.
Папа так разволновался, что даже не спросил, откуда я знаю про такие уловки. А мама пока просто собирает информацию, внимательно посматривая на меня и что-то себе на ус мотая.
Младший братишка крутится возле отца, усердно пытаясь хоть чем-то помочь семейному делу. Разумеется, всем мешает, наталкивается на папино порыкивание, всхлипом обозначает начало грандиозного рева, тут же о нем забывает, и снова продолжает суетиться. Чувствует, что внимание родителей несколько смещается в сторону от его особы. Эгоист растет!
Мам, я схожу погуляю.
Мать отрывается от высмаркивания Васькиного носа и выдает по накатанной:
Уроки сделал?
Да, сразу же после школы.
Показывай!
Я поплелся в другую комнату.
Когда возвращался, в голове забрезжила кое-какая идейка.
Слушай, мам. Показать-то я, конечно, покажу. Только давай сделаем поинтереснее!
Что ты еще придумал? за последние сутки мать стала какой-то тревожно-подозрительной.
Я предлагаю договор. Тыбольше не контролируешь мои домашние задания. Если я получаю в школе меньше четверкидоговор расторгнут. Если ты захочешь проверить, а уроки не сделаны после четырехдоговор расторгнут. Если ты проверяешь и находишь хоть одну ошибкудоговор расторгнут. Если задаешь вопрос по программе, и я не могу ответить, или отвечаю не правильнодоговор расторгнут. Идет?
Отец косится в нашу сторону в клубах канифольного дыма и озадаченно хмыкает. Мать хлопает глазами и неуверенно спрашивает:
А зачем это?
Ну, как, мам! Я же должен учиться самостоятельности. Должен быть ответственным, серьезным. И тебе голову своими уроками не забивать. Вон, Василий, до сих пор читать не умеет, учи лучше его. И, кстати, таблицу умножения я уже выучил. Сверх программы. Проверь.
Трижды восемь, говорит мать рассеянно.
Двадцать четыре. А шестью семьсорок два, а семью восемьпятьдесят шесть. Ну что, мам, договорились?
Когда в прошлой жизни я перешел в четвертый класс, мать сама придумала этот договор, потому что Васька учился отвратительно и занимал львиную долю ее свободного времени. Сейчас я бессовестно занимался плагиатом, предполагая, что матери не может не понравиться то, что она придумает сама позже.
Ну, давай попробуем, в ее голосе неуверенность.
Ну, давай, пробуй, в тон матери вторю я и сую ей тетради с домашкой, а я пошел. Найдешь ошибкунет договора.
В девять чтоб дома был! мать пытается хоть последнее слово оставить за собой.
Что хочет женщина, того хочет Бог!
Не вышло.
Слышу, как очередной раз хмыкает отец
* * *
Мой старенький дворик.
Три сборно-щитовых двухэтажки послевоенного типа с деревянными лестницами и печным отоплением. Гигантская софора с четвертой стороны. За нейкривые улочки колоритных домиков, своеобразно сочетавших в себе татарско-украинскую эклектику, с летними кухнями и вездесущим виноградом на палисадниках, арках и беседках.