Сэр, это была просто неудачная шутка, побледнел Шон. Простите нас за это!
Мне не за что прощать и нечему удивляться. Для меня не открылось никакой тайны, когда я в очередной раз убедился, что вы двоепсихически неуравновешенны, опасны, и вам пристало бродить по пустошам, а не населять цивилизованный город. Будь моя воля, я бы вернул вас в центры Хаберна, откуда вас привезли, чтобы вам там поставили «НВЦ», которое вы заслуживаете, а некомпетентных идиотов, которые порекомендовали вас к нам в интернатуволили за служебное несоответствие. К сожалению, это лишь мечтытакие же, как те, что вы озвучивали вчера. Однако реальность, которая вас ждет, понравится вам еще меньше, чем мои мечты. Я об этом позабочусь.
Сэр, позвольте мне?.. я сделал еще одну отчаянную попытку оправдаться.
Замолчи, Сандерс! взревел свирепо куратор, похожий на разъяренного носорога. Я бы на твоем месте сидел тише воды ниже травы! Потому что в твоей роли во всем этом нам тоже еще предстоит разобраться. Ты назначен на свою должность, чтобы благотворно влиять на коллектив. А что мы видим вместо этого? Мне казалось, ваш отряд давно достиг самого дна. Но нетс твоей помощью, Сандерс, он сумел опуститься на новый уровень. От безответственных неучей, позорящих наш интернат, твои подопечные деградировали до социопатов, угрожающих нашему обществу. Прекрасная работа, староста!
Сэр, я
Молчи, брезгливо скривился он. Молчи, Сандерс, а не то, клянусь, ты пожалеешь об этом намного горше, чем ты пожалел о прошлогоднем ударе в лицо своего старшего товарища, о мяче, которым твои прихлебатели попытались изувечить воспитателя или о своих бесстыжих приставаниях к ученицам из женских отрядов. Подумать только! Куда катится мир? Неужели нормальные дети закончились?! Я и в страшном сне не мог представить себя куратором отряда, староста которого имеет за плечами больший стаж правонарушений, чем самый отъявленный отморозок из любого другого отряда. Стоит ли удивляться, что такой староста участвует в антисоциальных разговорах, не пресекая их и никому не сообщая.
Сэр, я не посчитал, что ребята сказали что-то плохое, беспомощно прошептал я.
Знаю, Сандерс. Знаю, что мозгэто не самый активный из твоих органов. Я уже отчаялся дождаться того дня, когда к нему прильет хоть немного крови из твоих кулаков или половых органов. И я охотно поверил бы, что своим скудным боксерским умишком ты мог бы не допетрить, что происходит, даже если бы прямо у тебя под носом обсуждали кровавый теракт или свержение государственной власти. Но ты ведь и врать совершенно не умеешь! Мне не нужен ИИ, чтобы распознать твою ложь.
Смерив меня взглядом, полным ненависти и презрения, Кито желчно выплюнул мне в лицо:
Ты не просто не нравишься мнеты мне отвратителен. Ты получаешь особо строгий выговор и на неделю переводишься в спецгруппу. Как и твой прихвостень Сергей Парфенов. Что такое, Парфенов?! Думал, косить под дурачкаэто хороший способ избежать ответственности?! Нет, не очень. Ничего. Радуйсяты отделаешься малым. А вот твои дружки Хон и Голдстейннесовершеннолетние преступники, которым предстоит отвечать по всей строгости закона, который стоит выше внутренних правил интерната!!!
Сэр, это ложь и провокация, сказал Ши мрачно. Я требую, чтобы
Требовать будешь потом, где-нибудь в другом месте. Здесь, в моем кабинете, требовать разрешено только мне. Ты слишком часто выходил сухим з воды, Хон. Я устал от тебя. Устал каждый день слышать о тебе от своих коллег. От бесконечного потока жалоб на тебя. Вызывающее поведение, тайные переписки, провокационные вопросы к воспитателям а теперь это. Хватит! Я не стану «заминать» этот инцидент. Я сегодня же переговорю лично с директором на предмет передачи твоего дела в полицию. Твою судьбу будет решать следствие и суд. Голдстейн, тывместе с ним! До этого момента вы отстранены от обучения, отчеканил Кито.
Ши стоял ровно, лишь закусив губу от волнения, а вот лицо Шона изменило цвет, сделавшись из шоколадного бледно-коричневым. Я подумал, что он сейчас упадет в обморок.
Сэр, да как вы можете? Я ничего не сделал! запротестовал Шон. Что за проклятая паранойя движет вами?!
Сэр! Они невиновны, клянусь! яростно выступил вперед я.
А вы он повернулся ко мне и Парфенову. благодарите Бога, что у вас хватило ума держать язык за зубами! С завтрашнего дня на неделюв спецгруппу. А теперь вон отсюда!
Парфенов мгновенно выскочил прочь.
Я пробормотал:
Сэр, они невиновны. Я могу ручаться за них. Пожалуйста
Ручаться?! Ты? скривился японец. Твои слова стоят не дороже, чем их слова, Сандерс. Ты произнес девять слови на девять дней продлил срок своего пребывания в спецгруппе. Произнесешь еще хоть однопойдешь следом за ними под суд.
Иди отсюда, Алекс, сказал Шон обреченно. Это какое-то проклятое недоразумение. Я уверен, что все разрешится
Вон, Сандерс!
Едва держась на ногах, я развернулся и медленно вышел из кабинета. В коридоре я прошел, наверное, метров двадцать, а затем сел, прислонившись к стене, потому что сил идти не было. Перед глазами все плыло и я прикрыл их рукой, тщетно стараясь взять себя в руки и успокоится. Мысль, что меня пронесло и я в отличие от товарищей отделался испугом, в голову не лезла. О шестнадцати днях карцера я тоже сейчас не думал.
Я просто не мог смириться с фактом, что такое возможнони с того ни с сего, не совершив ничего противоправного, быть выдернутым с урока и отданным под суд за несколько двусмысленных слов. Вряд ли я когда-то отделаюсь от опасения, что то же самое может случится с кем угодно и когда угодно. И это называетсяправовое государство? О чем мне вообще только что рассказывали на долбанного уроке правоведения? Господи, куда я попал?!
После произошедшего я весь день сидел на уроках, как зомби, практически не слушая преподавателей и не заводя разговоров с товарищами. К счастью, в этот день меня не спрашивалиможет, просто повезло, а может, от преподавателей не укрылась моя мертвенная бледность и остекленевший взгляд.
Все глазели на меня и Парфенова с некоторой опаской, в каждом взгляде читался настойчивый вопрос «а где остальные?» Я оставлял вопросительные взгляды без ответов. Очевидно, что все лопались от любопытства и пребывали в напряжении, но не забывали и об осмотрительности, так что, скорее всего, до вечернего сбора отряда, где куратор разъяснит произошедшее, никто не рискнет завести со мной тайный разговор, боясь навлечь на себя проблемы.
После всего пережитого раньше я считал себя сильной и закаленной натурой, но сегодняшнее происшествие меня совершенно уничтожило. У меня было одно желаниепоскорее оказаться в комнате, подальше от всей этой суеты и замкнуться в себе.
Закончив с учебой и своими обязанностями, я первым направился в общагу, так и не обменявшись ни с кем ни словом, не касающимся текущих дел. Зайдя в комнату, я молча повалился на кровать лицом в подушку и закрыл глаза. Слез не былобыло лишь желание заснуть, а затем проснуться и понять, что всего этого не было. Что Шона и Ши не отдавали под суд за их глупую болтовню, что я никогда не попадал в этот чертов интернат, что меня вообще не забирали из Генераторного, и на Генераторное никто не нападал, и папа не уезжал от нас
Я лежал так, не двигаясь, до самого ужина.
Я ждал появления Поля, чтобы хоть посмотреть ему в глаза, а может быть, прямо спросить, понимает ли он, к каким последствиям привел его донос. Но он так и не появился в комнате, как не появлялся и на уроках.
С Сережей Парфеновым я говорить не хотел. Он был молчаливым участником даже не участникомсвидетелем утренней сцены. Я не мог отделаться от мысли, что своим безучастием он предал товарищей, так же как и я. Мы с ним оба думали о Шоне и Ши, но никто из нас так и не решился о них заговорить, словно одно лишь произношение их имен могло быть опасным. Я был уверен, что если бы на их месте был я, реакция товарищей была бы аналогичной.
За ужином я наконец увидел Поля. Бледный, отощавший парень сидел рядом с Кито. Он то и дело глядел на меня, но я словно не замечал этого и специально сел в сторонемежду Парфеновым и полным русоволосым пареньком в круглых очках Ральфом. Ральф, увидев меня, тут же оживленно заговорил: