Нет, ну что ты, мама смущенно потупилась. Димка же про Гришу просил рассказать.
Гришу я узнал, когда пошел в поисковой отряд, припомнил папа, тоже отхлебнув чая. Поисковые группы тогда отправлялись в путь денно и нощно, рыская по окрестностям в поисках всего необходимого: еды, топлива, строительных материалов, оружия и патронов, лекарств, полезного в хозяйстве инструмента и оборудования.
Я знаю, ты часто участвовал в таких «экспедициях», оживился я. Ведь если бы не это, люди просто не выжили бы!
Да. Володя ходил в них нескончаемо, вспомнила мама. Мы собирались у самодельных ворот в возведенных вокруг лагеря баррикадах, кутаясь в плащи с капюшонами и закрывая лица платками и марлевыми повязками и в угрюмой тишине провожали взглядами группы вооруженных мужчин в камуфляжной одежде. Это были наши отцы, мужья и сыновья. И каждый из нас понимал, что некоторые из них, скорее всего, не вернутся назад. Папа даже не помнил точно, в скольких «экспедициях» он побывал. Его жизнь много раз висела на волоске, людей рядом с ним калечили и убивали, но ему везло и, не считая нескольких царапин и ушибов, он остался невредим.
Да, все это знают. Папа настоящий герой! с искренней гордостью воскликнул я.
Не говори так, Димитрис, и не вздумай так говорить другим! не на шутку рассердился отец. Я не раз говорил тебе, что не было там никаких героев. То время называют «тёмным» не только из-за вечного смога. То было не для героев: время тяжелых решений, неоднозначных поступков. Эти наши «экспедиции»это было, по сути, обыкновенное мародерство, хоть мы не употребляли это слово. Поисковые отряды постоянно вступали в стычки с другими мародерами. А порой и с местными, боронящими свое добро. Бывали жертвы.
Но ведь на вас нападали, вы вынуждены были защищаться.
Папа тяжело вздохнул.
Неизвестно, как закончилась бы история ВЛБ 213, сложись все иначе, но еще в первые месяцы после войны нам удалось неплохо вооружиться, вначале опустошив оружейную милицейского отделения в окрестном селении, а затем приняв участие в разграблении склада румынской воинской части. Среди нас было много бывших военных и резервистов, которые хорошо владели оружием. Поэтому наши поисковые отряды чувствовали себя довольно уверенно и из большинства стычек чаще всего выходили победителями. Самым сложным во время мародерских вылазок было не уберечься от пуль. Сложнее было не озвереть, сохранить человечность. Из мужчин, ходивших вместе со мной в «экспедиции», это удавалось не всем. Ожесточившиеся, изголодавшиеся, замерзшие и замучавшиеся люди вскоре практически перестали видеть разницу между добром и злом, превратились в стаи волков, которыми руководил лишь один принцип: «зубами вырвать себе добычу или сдохнуть».
Папа прервался, чтобы немного смочить горло горячим чаем. Вместо него продолжила мама:
Именно эти страшные метаморфозы, происходящие с товарищами, больнее всего ранили отца и повергали в его наибольшее отчаяниеа вовсе не вечная темнота, холод, радиация и разруха. Из добытчика он очень быстро превратился в миротворца, который пытался спасти встречавшихся им людей от неконтролируемой ярости спутников. Однажды по этой причине произошла потасовка, в которой против папы выступил один из самых остервеневших мародеровбритый наголо верзила по кличке Тумак, некогда работавший грузчиком в Одесском порту, а в неспокойные времена подрабатывающий за деньги охранником различных митингов и политических шествий. Не имея ни семьи, ни каких-либо убеждений, мужик уважал лишь силу и это его жизненное кредо прекрасно вписалось в реалии постапокалиптической анархии.
И что, дяде Гриша вступился за тебя перед этим Тумаком?! догадался я.
Папа печально улыбнулся и, не ответив на вопрос, сказал:
Мы забрели в развалины старого промышленного предприятия, где надеялись разжиться инструментами, но там все оказалось уже разграблено и люди были изрядно разочарованы. И тут мы случайно набрели на румынского пацаненка, тоже шарящего в развалинах. Тумак решил, по его словам, «проучить поганца, чтобы знал, как на нашей территории крысятничать». Инструментом поучения должен был послужить солдатский ремень.
Слушая историю, я затаил дыхание. Спустя пятнадцать лет после той истории отец сидел передо мной живой и здоровый, но все же я волновался за него так, будто неизвестно было чем эта история может закончиться. Зная отца, я не сомневался, что его рука пресекла экзекуцию, независимо от того, какую опасность он мог навлечь этим поступком на себя.
Он большой был? спросил я.
Выше меня на голову. И гордился тем, что мог головой разбить кирпич. Наверное, во время этих занятий он и отбил себе остатки мозгов, вспомнил папа, усмехнувшись. С таким, конечно, страшно было связываться. А он, только глянув на меня, решил, что победитель в этом единоборстве очевиден. Только он погорячился. Твой папаша в молодости был хоть и тщедушен на вид, но поверь, Димка, довольно жилистый и выносливый.
А главноепрактически лишен страха, когда бьется за правое дело, добавила мама, ласково чмокнув папа в щеку.
Запомни, Дима. Если уж довелось попасть в драку и нельзя иначе выйти из ситуации, помни: не бойся, даже если нападавший кажется больше и сильнее. Здесь важны не только мускулы, а и настрой. Человек, защищающий свою жизнь или свое достоинство, имеет моральное преимущество над тем, кто пытается их отнять, и это не следует недооценивать.
Так что, ты с этим Тумаком дрался? мои глаза поползли на лоб. А разнять вас не пытались?
Все смотрели с интересом и ждали, чем кончится, папа хмыкнул. Говорю же, в те времена гуманизм был не в чести. В общем, досталось мне изрядно, но я бился до конца и с большой натугой одолел верзилуглавным образом из-за того, что тот не ждал от меня серьезного отпора.
Вау! я с каким-то новым восхищением оглядел некрепкого на вид отца. А дальше что было? И, главное, при чем здесь мой учитель физкультуры?
Вначале отвечу, что было дальше. Командир поисковой группы принял сторону Тумака. Направил свой автомат на меня и сказал: «Если ты не за нас, значит против. Нравится этот цыганский оборванецвот и бери его, и вали прочь!» Несколько человек из группы заступились за меня, назрела вооруженная стычка. Но я успокоил всех и сказал, что уйду добровольно. Не хотел, чтобы из-за меня там все друг друга перестреляли. Чтоб ты понимал, до лагеря оттуда было километров тридцать, в те времена казалось немыслимым преодолеть такое расстояние одному. Но я таки добрался. Несколько раз отбивался по дороге от бродячих псов, однажды попал под обстрел, замерз, изголодался. Нок маме вернулся. Жалел только о том, что напуганный румынский мальчик со мной не пошелпри первой же возможности убежал и на крики не оборачивался. А так, может быть, был бы у тебя сводный братец.
Зачарованный этой невероятной историей, я молчал.
Ну а теперь второй твой вопрос. Тумактакое было тогда прозвище у Гриши Тумановского.
Да ты что?! ахнул я.
Я вдруг вспомнил и совершенно по-другому оценил слова физрука, сказанные мне после урока. «Цеплялся за жизнь как зверь, не щадя ни себя, ни других», говорил он о себе в молодости, противопоставляя моему отцу.
И вот тебе главная мораль этой истории, Димка, допив чай и поднявшись из-за стола, папа ласково потрепал меня по голове. Люди меняются. В том числе меняются к лучшему. Вот и Гриша изменился. И после той истории он десятки раз показывал себя смелым и достойным человеком. Каждый раз встречаясь с ним на улице мы пожимаем друг другу руки и даже можем выпить по бокалу пива, вспоминая о том, как он когда-то получил от меня пару хороших хуков справа.
Да уж выдохнул я, жалея о данном слове не рассказывать об этой истории друзьям.
Кстати, что там Григорий Семенович предложил? поинтересовалась мама.
Ну, он сказал, что хочет попросить Маргариту Петровну, чтобы весной, перед каким-то важным христианским праздником, ему разрешили сводить школьную экскурсию в Храм Скорби. Сказал, что он там пережил духовное перерождение. И, кажется, я понимаю теперь, о чем он. Наверное, после той трепки, которую ты ему задал, он уверовал в Бога и начал любить своих ближних