С возвращением домой у меня есть более серьезные трудности. Ну да ладно. Ты, наверное, права. Не хотелось бы провонять тебе всю квартиру. У тебя есть э-э-э ну, там, полотенце?
Минут через десять я уже сидел на стульчике у окна в квартире Клаудии, вымытый и одетый в свою новую одежду, ожидая, пока из душевой вернется хозяйка. Мои пальцы слегка приоткрывали жалюзи, и я временами подозрительно выглядывал на запруженную людьми улицу. Не знаю, была ли в этом какая-то польза. Обстановка тут была такой непривычной и оживленной, что я не заметил бы признаков опасности, даже если бы они и были.
Футболка и шорты, приобретенные у уличного торгаша, оказались сделаны на 100 % из полиэстера. Наверное, их изобрел какой-то садист, которому нравилось, когда люди обливаются потом, ходя по влажной жаре в пластиковых мешках, не пропускающих воздух. Проклятье, да как они вообще живут здесь без кондиционеров?!
Я резко обернулся, когда дверь за моей спиной приоткрылась. Но нет, это была всего лишь Клаудия: в легком кимоно бледно-желтого цвета и комнатных сандалиях на босую ногу, без макияжа, с замотанными в полотенце волосами. Я подивился ее спокойствию: итальянка вела себя так, будто закончился обыкновенный рабочий день.
Ты не выглядишь особенно нервной, заметил я.
Ты же знаешь, я давно отучила себя нервничать, мягко улыбнулась она, вежливо поинтересовалась:Ты, наверное, голоден. Хочешь, я закажу что-нибудь поесть?
Нет, спасибо, решительно покачал головой я. Знаешь, извини, но я ведь, к сожалению, не просто погостить к тебе пришел.
Да, конечно. Я понимаю.
Разувшись, итальянка присела на топчан, подогнув под себя ноги. Ее спокойный взгляд с вежливо-вопросительным выражением сосредоточился на мне. Я, тем временем, поймал себя на мысли, что так и не знаю, как вести этот разговор.
§ 28
После нашего памятного объяснения шесть лет назад я ни разу не навещал ее. Лишь изредка мы переписывались по электронке, и чаще всего инициатором выступала она. Несколько раз я изыскивал в себе силы и честно пытался начать общение «с чистого листа». Но стоило нам начать огибать смутное прошлое, как мы упирались в действительность, взгляды на которую у нас кардинально отличались.
Клаудия не забросила своей «правозащитной» деятельности, которой заразилась в Турине. Даже более того, каждый следующий год, прожитый в трущобах Нового Бомбея, делал ее все более убежденной противницей политики сиднейских властей и Содружества в целом. Сложно общаться о чем-то с человеком, который искренне считает сотрудников полиции, чей мундир ты надеваешь на себя каждое утро, громилами и детоубийцами. Разница в мировоззрении была слишком глубокой, чтобы сгладить ее простой вежливостью и толерантностью. А вести постоянный диспут в редкие часы, свободные от работы, совсем не улыбалось. И я, сам того не признавая, сделал все возможное, чтобы сократить наше общение до минимума.
И после этого она, ни секунды не колеблясь, заявляет, что готова на все, чтобы помочь мне? Да уж Непросто коммуницировать с людьми, моральные устои которых так сильно отличаются от твоих. Просто не знаешь, что происходит у них в голове. Неужели она до сих пор чувствует свою вину передо мной? Или дело в памяти об отце? Наверное, лучше вообще об этом не думать.
Ты можешь довериться мне и рассказать обо всем, что случилось, заговорила Клаудия, когда мое молчание затянулось. Это останется между нами. Обещаю.
Даже не знаю, с чего начать, вздохнул я.
Затем все-таки заговорил.
Мы проводили рейд в Южном гетто. Мой отряд попал в западню. Мой друг, Бен МакБрайд, погиб.
Я очень сожалею, с чувством прошептала Клаудия.
Да, спасибо. Я еще сам не свыкся с этой мыслью, кивнул я. Бена убили. Еще несколько человек пострадали. А меня схватили. Главным образом из-за моей собственной глупости. Мне казалось, что я понимаю, что происходит. Но потом все стало с ног на голову.
Моя собеседница, не перебивая, слушала. Я прекрасно понимал, что сказанные мною скомканные фразы не объясняют, почему я оказался здесь и почему я в таком виде. Я решил, что надо попытаться быть предельно откровенным. Решил начать сначала.
Нам сказали, что группа опасных экстремистов, которые называют себя партией «Справедливый джихад», собирается приобрести оружие у мафиозной группировки, орудующей в том районе. Приказали пресечь сделку и арестовать их. А если они окажут сопротивление что ж, мне дали понять, что никто не расстроится, если мне придется стрелять на поражение.
Я посмотрел в лицо Клаудии, ожидая с ее стороны осуждения или хоть каких-то комментариев. Однако она была вся внимание. Осталось лишь продолжать.
Поначалу все шло по плану. Но затем моя команда попала в засаду. Там был снайпер. Он убил Бена. Выстрел прямо в голову. Мгновенная смерть. Позже выяснилось, что эта пуля предназначалась мне. Голова Бена появилась на линии огня всего за миг до выстрела. Сам того не понимая, он спас мне жизнь. А затем все полетело в тартарары. Мы быстро утратили контроль над ситуацией. Кто-то взорвал ЭМ-гранату, выведшую из строя всю нашу электронику. Одного из наших роботов, похоже, взломали, и он начал атаковать нас.
Это сделали те люди, за которыми вы пришли?
Я заметил, что Клаудия избегала называть их «экстремистами» или повторять название организации. Будто понимала, что у моей истории будет неожиданное продолжение.
Нет, я так не думаю. Люди, которых я пытался задержать, спасли мне жизнь. Но я продолжал преследовать их. В конце концов, я сам залез в их капкан, и оказался в плену. Вначале я думал, что я труп, или даже хуже. Но затем они начали говорить со мной. У них оказалась другая версия.
Не могу поверить, что я вполне серьезно пересказываю слова Захери, которые всего несколько часов назад казались мне циничной ложью или бредом сумасшедшего.
В операции участвовал еще кое-кто. Наемники из частной компании под названием «Эклипс». Моему начальству их навязали. Кто-то из вышестоящего руководства. По плану, они должны были перекрывать пути отступления в подземку. Тот человек, которого мне представили как террориста, знал о них. И, по его версии, у этих людей были совсем другие задачи.
Как его зовут?
Захери. Амир Захери.
На лице Клаудии какое-то время отражалась попытка отыскать это имя в своей памяти, однако она вскоре сдалась и неопределенно покачала плечами. Похоже, слава о проповеднике с пришитым языком еще не распространилась по Новому Бомбею.
Он рассказал невероятную историю, продолжил рассказ я. Утверждал, что не существует никакой партии «Справедливый джихад», а он со своими единомышленниками якобы являются мирными диссидентами. По его версии, власти разработали спецоперацию, чтобы поставить его группу вне закона. Якобы наемники из «Эклипса» по заказу спецслужб сами же и устроили засаду моему отряду, чтобы свалить это на «террористов» и создать картинку для СМИ. Сказал, что, по его мнению, убить должны были именно меня. Назвал меня «неудобным человеком». Он многое обо мне знал, этот Захери: об интернате, об иммиграции. Пытался доказать мне, что он со своими людьми борются за правду, и что я на них похож. Все в таком духе.
Клаудия сосредоточенно слушала, временами кивая. По-видимому, версия Захери не показалась ей такой же невероятной и нелепой, какой показалась мне, когда я услышал ее.
Конечно же, я ему не поверил, усмехнулся я. Но затем Люди из «Эклипса» пришли за мной. Я подумал, что это спасательная команда. Радостно выбежал им навстречу. Но вместо этого они попытались убить меня. Их главарь, его зовут Блэк, перед тем как попытаться меня прикончить, сам признался, что это он стрелял в меня, но промахнулся и попал в Бена. Ублюдок был так откровенен из-за уверенности, что я в его полной власти. Думал, что говорит, фактически, с мертвецом.
При воспоминании о Тайсоне Блэке у меня невольно сжались кулаки.
Я чудом выбрался оттуда живым. Те, кого я преследовал, снова спасли меня. Помогли скрыться от убийц, оказали первую помощь, а затем провели по подземке на поверхность, аж сюда. Они ничего не потребовали взамен.
Я очень рада, что ты выбрался целым и почти невредимым, Димитрис, первым делом произнесла Клаудия, когда я прервал рассказ. Это действительно чудо.