Многиеда, не применяют. А я применяла не раз. Я не способна самоотверженно защищать человека, к деяниям которого испытываю глубокую личную неприязнь. А если моя работа не будет предельно самоотверженной, то качество защиты будет недостаточным. Так что развела руками она.
Умеете же вы, юристы, выкрутить все нужным вам образом.
Да, это мы умеем.
А как же судебные процессы, за которые тебя до сих пор критикуют ура-патриоты? Во время войны ты помогала защищать людей, обвиненных в шпионаже, диверсиях, терроризме.
Я не была уверена, и сейчас не уверена, несмотря на обвинительные приговоры, что все те люди были виновны. Многие обыватели, зараженные телевизионной истерией, не понимают, что в демократическом обществе каждый обвиняемый, без исключений, заслуживает объективного и непредвзятого судебного процесса. Если обвинение достаточно обоснованно, то оно выдержит такой процесс, и прокурор, несмотря на добросовестную работу защиты, сможет добиться справедливого наказания для преступника. В тех делах все было иначе. В отсутствие весомых доказательств обвинение опиралось на общественное мнение. Это неправильно.
Я согласно кивнул. В этот момент у нее снова зазвонил коммуникатор. Еще минуты три я шел молча, пока Лаура выслушивала какие-то новости от своего клиента, а потом деловито консультировала его. Когда она закончила разговор, нить нашей беседы была уже утеряна. Какое-то время мы шли молча.
Как думаешь, прокурор подаст апелляцию? спросил наконец я.
Не думаю. Не в этом случае. Единственной целью этого ареста была мелочная месть. Они не станут бороться за него, рискуя показаться бездушными свиньями в глазах общественности.
Значит, это окончательная победа?
Думаю, да.
Я задумчиво кивнул.
В чем дело? Ты уже не выглядишь таким радостным, как минуту назад, заметила Лаура наполовину шутливо. Какие-то трудности с этим твоим новым проектом?
Лаура уже знала о том, что в последние две недели я активно участвовал в работе НСОК. Я упомянул об этом мельком во время одной из встреч, и она сразу же заявила, что очень рада этому, и что она не сомневалась, что моя идея с клубом рано или поздно найдет свое новое воплощение. Даже спросила, не нужна ли нам какая-то помощь, но я поспешно заверил ее, что нет, что юристы там есть, а она и так тратит слишком много своего времени на благотворительность.
Ты про «носок»? Нет, нет, там все в порядке.
Тогда в чем дело?
Долгое время я не находился с ответом. Она продолжала поглядывать на меня вопросительно, и от этого я начинал чувствовать себя неловко. За прошедшие недели мы много с ней говорили, но рабочий формат тех разговоров, а также присутствие других людей, совершенно исключали возможность того, чтобы я заговорил о том, что на самом деле было у меня на уме. И я все еще не представлял себе, как хоть одно слово на эту тему может вырваться из моих уст.
Откровенно говоря, я осознал, что этот маленький судебный процесс закончен, и заранее почувствовал ностальгию, что ли? Ведь теперь нам больше не нужно будет встречаться, готовиться к суду, обсуждать нашу тактику и ну, вообще общаться. А я уже привык к этому.
Я с трудом нашел в себе силы, чтобы посмотреть при этих словах в глаза Лауры. Она слегка смущенно улыбнулась и, пожалуй, впервые за время нашего с ней знакомства, отвела глаза в сторону. У меня в сердце что-то дрогнуло при мысли, что она только что почувствовала, что кроется за моим взглядом, и это ее обеспокоило.
Ну, Димитрис, я не стану желать тебе, чтобы у тебя появились новые поводы обращаться к адвокату, ответила девушка какое-то время спустя, шутливо выкрутившись из чуть неловкой ситуации. Но, если так произойдетя буду рада, когда услышу твой звонок.
От меня требовались еще какие-то слова, относительно того, будет ли она рада, если этот звонок не будет касаться ее адвокатских услуг. Но я не нашел подходящих для этого выражений. Тем временем, мы подошли к концу аллеи. По левую сторону широкого бульвара, который носил неброское имя Шестая авеню, высилось невысокое офисное здание, где, как я уже знал, располагался офис Лауры. Подходил момент для прощания.
Собираешься еще в офис? спросил я.
Э-э-э да, надо забежать. Есть пара дел, которые нужно доделать.
Ясно. А то я тут просто подумал, может, сходить куда-нибудь перекусить, мой взгляд переместился на другую сторону бульвара, где разместился какой-то суши-бар.
О, кажется, она чуть смутилась. Я вообще-то голодна как волк. Не успела сегодня пообедать. Так что с удовольствием составила бы компанию. Но, к сожалению, не могу. Уже есть кое-какие планы на вечер.
Перед моими глазами всплыло самоуверенное лицо Эдварда Гранта и я вдруг с досадой понял, как это было глупо и самонадеяннорассчитывать, что она станет тратить пятничный вечер на меня.
О, разумеется, ответил я, сохранив, кажется, самообладание. Ну что ж, тогда
Увидимся на дне рождения Мирослава, напомнила Лаура, и, увидев проблеск удивления на моем лице, напомнила:Я же только что при тебе пообещала, что приду!
Я подумал, ты из вежливости кивнула, брякнул я.
Почему это? нахмурилась она.
У тебя же дел невпроворот. Ты Миро едва знаешь. И вообще, ты не обязана тратить свое личное время на клиентов, чтобы сидеть в их обшарпанном баре в самой заднице мира. Миро иногда говорит, не подумав, неловко пробормотал я.
Если человекмой клиент, это не значит, что его общество не может быть мне просто приятным, ответила она серьезно. И ты очень ошибаешься, если думаешь, будто я выбираю себе знакомых в соответствии с их социальным положением. Я надеялась, что за эти недели ты успел лучше узнать, какой я человек, и больше не судишь меня по статьям в желтой прессе.
На мне замер колючий прицел её взгляда, сразу сделавшегося строгим и обличающим от предположения, что я вижу в ней неискреннего и надменного сноба. Я удивился, как легко оказалось нарушить парой неосторожных слов взаимопонимание, которое, как мне казалось, твёрдо установилось между нами.
Я не хотел сказать ничего обидного, выдавил я наконец.
Что ж, значит, мне показалось, не без легкого холодка ответила она, дав понять взглядом, что не верит, будто это и впрямь так, и деловито посмотрела на часы. Мне пора.
М-м-м тогда счастливо, только и смог выдавить я.
До встречи.
§ 6
«Ну ты и идиот», подумал я, оставшись наедине с собой.
Победа в суде, которая позволит Миро и Шаи снова заниматься своим бизнесом и зарабатывать деньги на лечение дочери, конечно же, сбросила с моей души камень. Но глупое и неловкое прощание с Лаурой, да и в целом моя растерянность и неспособность ясно выразить ей свои мысли и чувства, как ветром сдули приподнятое настроение.
Присев на лавочку на бульваре, там же, где и стоял, я тоскливо взглянул на свежевымытые панорамные окна красивого 20-этажного офисного здания, на 15-ом этаже которого располагался просторный адвокатский кабинет Лауры. Я вспомнил, как бывал в этом кабинете во время подготовки к слушаниям. В тамошней обстановке не было кричащей роскоши, какую можно иногда встретить в пафосных юридических конторах, обслуживающих богатых клиентов. Но все-таки это был кабинет состоятельного человека, который может позволить себе создать себе комфортную и приятную рабочую обстановку, не считая каждый пенни. Свежая побелка стен и потолка, новенький ламинат, добротное кожаное кресло, новая современная мебель и офисная техникаудобства, которые люди, привыкшие к достатку, даже не замечали, считая их чем-то естественным и само собой разумеющимся.
А мне в понедельник предстояло выйти на работу вместе с Миро и принимать у пьянчуг вторсырье на заднем дворе нашего гадюшника, так как это был хоть какой-то способ заработать и рассчитаться с долгами.
На фоне этих мыслей, я, как никогда ясно, ощутил, кто яотщепенец без гроша за душой, со страшной рожей и сомнительной биографией. Мне было самое место именно здесь, на лавочке в парке, с завистью смотреть на теплый свет в чьих-то окнах. Но точно не там, внутри.
Неужели я и правда полагал, что такой, как я, может хоть сколько-нибудь заинтересовать такую как Лаура? Если бы я прямо сказал ей то, о чем я думаю, что я чувствуюя был бы таким же жалким и смешным, как прыщавые неудачники, которые пишут безответные любовные письма актрисам, певицам или моделям. Что я вообще мог предложить ей? У меня не было ни средств к существованию, ни доброго имени в обществе, ни карьерных перспектив, ни приятной внешности и здоровья. Я даже не был уверен, способен ли я хоть на что-то в постели.