Твари? переспросил Кроули.
Не людьми же вас называть, Чума изящным жестом убрала со лба прядь волос. Если не вдаваться в подробности, да, твари Господни. Созданияслишком длинно, а в ваших чинах мне лень разбираться. Так что вам тут понадобилось?
Мы, собственно, явились засвидетельствовать наше почтение, госпожа Моровая, а также прояснить один немаловажный вопрос, под платанами расцвела еще одна улыбка, ангельская. Но прежде позвольте представиться
Первый советник княгини Вельзевул демон Кроули, третья улыбка собралась превзойти две предыдущие в ширине и ослепительности. Рад, безмерно рад и счастлив! Позвольте ручку?
Обойдешься, Чума в упор разглядывала Азирафеля, словно вещь. Так, ангел Как твое имя?
Азирафель
И демон по имени Кроули. Все сходится. Значит, это вы сорвали Армагеддон? она рассмеялась звонко, беззаботно. Ну, пройдохи! А с виду и не скажешь Ладно, идемте в дом, поболтаем.
Она меня прос-с-стачком с-с-считает? шепотом обиделся Кроули, но Азирафель молча дернул его за локоть: не время выяснять отношения.
Чума пошла первой, не оглядываясь. Она несла себя легко, гордо, и теньобычная, человеческаятянулась за ней шлейфом царских одежд. Солнечные лучи золотили русые волосы, стекали с блестящих бретелей на плечах сияющей мантией.
«Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он победоносный, и чтобы победить»процитировал Азирафель, восхищенный этим зрелищем.
Ага, иди и смотри, откликнулся первый всадник, отрывая дверь. Не споткнись только, Иоанн Богослов.
Кроули собрался спросить, где же конь белый, но решил, что уместнее поинтересоваться другим:
Откуда вы про нас узнали, несравненная?
Мышка на хвосте принесла.
Дохлая?
Чума, уже шагнувшая через порог, остановилась. Обернулась.
Язык у тебя, демон, больно длинный. Поберегись, не обрезали бы.
Она вошла в дом, оставив дверь открытой. И пусть гости были так же бессмертны, как и хозяйка, оба ощутили некоторую робость, когда шагнули внутрь.
У белого цвета множество оттенков. Свежевыпавший снег, взбитые сливки, утренние облака, венчик ландыша Ангел, да и демон по старой памяти, могли бы перечислить сотни тончайших вариаций одного и того же цвета, но, оказавшись в покоях Чумы, застыли в немом изумлении: существа, обитающие здесь, предпочитали один вид белогоцвет Вселенной в Первый день творения, когда любая жизнь имелась лишь в проекте.
Оно клубилось, плавало слоями, как дымбелое свечение, идущее словно бы ниоткуда. Солнечные лучи, льющиеся в большие окна, безнадежно тонули в нем. На полу, на стенах с неразличимыми прямоугольниками картин, на простой, без изысков, мебелиповсюду саваном лежала мертвая белизна.
Люблю, когда чисто, прокомментировала Чума, правильно истолковав молчание гостей.
Дорогая, ты здесь? крикнула она вглубь дома.
Рваная тень явилась прежде своей обладательницы. Все в том же охряно-коричневом, Проказа вошла с миской, полной свежей моркови, нарезанной соломкой. Чума подхватила ломтик, громко захрустела. Азирафель и Кроули переглянулись. Лепра кивнула на них:
Тоже всадники?
Нет, это так, пехота, Чума сдернула с волос резинку, тряхнула густой гривой.
Я бы сказал, авиация. Если рассматривать с точки зрения основного принципа
Чума взмахнула кистью руки, точно отгоняя муху. Кроули не договорилчто-то дернуло воротник пиджака у основания шеи, швырнуло к стене, и над левым виском задрожало белое оперение стрелы.
В этом доме шутить могут только двое, и это не вы. Я уже дважды предупредила тебя, демон. Следующая стрела застрянет у тебя в глотке. Убить не убьет, но веселья поубавит. Ты хорошо меня понял?
Да, госпожа Пестиленция, выдавил демон. Стрела с тихим свистом распалась в белую пыль. Он машинально стряхнул ее.
Вот так ко мне и обращайся. Ангел, это и тебя касается.
Азирафель молча поклонился.
Так кто же они такие, любовь моя? Лепра также занялась морковкой. Обе дамы уселись на широкий диван. Гости остались стоять.
Это те, кто не дал нашим развернуться в прошлом году. Садитесь, хватит торчать, Чума указала на два кресла. Их и диван разделял приземистый столик.
В самом деле? Я думала, они повнушительнее будут, Проказа с ногами устроилась на диване. Черные клочья тени кляксами испятнали обивку вокруг нее. Чума незаметно сменила наряд и по примеру подруги облачилась в хитонбелый с золотом.
Азирафель про себя порадовался, что в его магазине относительно немного белых предметов. От Кроули несло жаром сдерживаемой ярости; ангел понимал, какого труда ему стоит выглядеть невозмутимым, и решил взять ситуацию в свои руки.
Госпожа Пестиленция, госпожа Лепра, вы совершенно правы: мы действительно не дали состояться Последней битве, будучи при этом рядовыми представителями Рая и Ада соответственно начал он. Чума и Проказа молча хрустели морковью. Прозрачно-голубые и темно-карие глаза смотрели на него с одинаковой холодной насмешкой. Поверьте, мы уже понесли наказание. Нам крайне неловко отнимать у вас время
Женщины расхохотались. Они смеялись громко, уверенно, со вкусом, и от их смеха Азирафелю страшно захотелось на улицу, под теплое солнце, к живым людям и зеленой траве. Позже Кроули признался в схожем желании.
Ангел, хорошо пошутил, можешь продолжать в том же духе, все еще усмехаясь, разрешила Чума.
Позвольте перейти к делу, сударыни. Мы с дру с коллегой явились каждый от своего ведомства с указанием осведомиться, причастны ли вы к эпидемии, разразившейся на Востоке. Если да, нам поручено выразить официальное восхищение масштабами и результатами.
Кроули, до этого сидевший прямо и неподвижно, чуть повернул голову в сторону Азирафеля: «Ангел лжет? Ушам не верю!»
Азирафель солидно кашлянул: «Ради дела, прошу заметить. Исключительно ради дела».
М-да, какие масштабы, такие и посланцы, буркнула Чума. Передайте своим главным, это не я. А еще передайте, я им этого не забуду: ни Гавриилу, ни Вельзевул.
Казалось бы, должны понимать, что такое настоящая эпидемия, подхватила Лепра. Ты помнишь, дорогая?
О, да, Чума мечтательно улыбнулась. Упоительный миг начала Первый взгляд, первая стрела
Покажи им. Явись в силе и славе, первый всадник.
Чума провела пальцами по вискам, что-то покатала в ладонях и выпустила в воздух сероватый клочок тумана. Дунулаон отлетел за спины гостей и тотчас же оттуда повеяло сухим зноем.
Посмотрите назад.
Задние ножки кресел утопали в мелком рыжем песке. Горячий ветер гонял его по плоскогорью, свистел в останцах, похожих на застывших исполинов, ерошил клочковатую сухую траву в трещинах скал. Солнце стояло в зените, золотой кругляш, застрявший в бледно-голубом небе.
Венец на голове всадницы, сидящей на белом коне, сиял ярче солнца, а глаза были, как небосветлые и безмятежные. Конь фыркнул, тряхнул длинной гривой, шелковистой даже на вид.
Моргая от песчинок, попавших в глаза, Азирафель сделал несколько шагов по растрескавшейся от жара глинистой земле. Кроули морщился, шипел, держа ладонь козырьком надо лбом: несмотря на очки свет был для него слишком ярок.
Как она это сделала? проворчал он. Вот так просто взяла и бросила нас в свое воспоминание?
Скорее, бросила воспоминанием в нас, ангел тоже скривился: вездесущий песок скрипел на зубах.
Кресла, диван, стены дома сделались зыбкими, словно мираж, и даже Лепра отсюда казалась призраком.
У золоченого седла качнулся колчан, полный стрел. Всадница вытянула одну, наложила на тетиву длинного лука.
Пустыня Шамо,казалось, заговорил сам суховей, раздувающий белый плащ лучницы. Здесь начиналось все.
Стрела взвилась в воздух. За ней последовала вторая, третьяЧума стреляла, не переставая. Падая, стрелы темнели, разбухали, обзаводились лапами и вот это уже не хищные оперенные тростинки, а матерые крысыбегут по бесплодной земле, ныряют в гущу колючего кустарника, скрываются в оврагах, прячутся под камни. Черный ковер распался на нити: часть маленькими быстрыми клубками унеслась вдаль, остальные вплелись в рыжее, серое, бурое и пропали, сделавшись частью великой пустыни.