Но попытаться, наверное, все-таки стоило.
Возможно, до моего господина доходили слухи о контрабанде рабов из Свободных Княжеств? как я ни старалась, «мой господин» прозвучало с нескрываемой издевкой, и я поспешила перейти к главному. Контрабанда подрывает дозволенную торговлю рабами с Синей пустыней и порочит мирный договор с княжествами, запретивший Суранской империи захватывать рабов за пределами своей территории.
Доходили, отозвался он, с царственным равнодушием проигнорировав непочтительные интонации, и впервые посмотрел мне в лицо. Почему, ты думаешь, я остановил выбор на тебе?
Улыбка у него вышла широкой и искренней: зеленовато-карие глаза сощурились, собрав в уголках веера смешливых морщинок, губы изогнулись легко и плавно, открывая обаятельную ямочкупочему-то только на левой щеке. Я уставилась на нее с какой-то завороженной недоверчивостьюи ляпнула совершенно не то, что собиралась, и уж точно не то, что должна была.
Быть может, потому, что у господина утонченный вкус?
Смеялся «господин» так же, как и улыбалсяцеликом отдаваясь процессу, запрокинув голову и расправив подрагивающие от хохота плечи, и в этом тоже было что-то настолько завораживающее, что я никак не могла отвести глаз.
Во всяком случае, я точно не прогадал, отсмеявшись, заметил Рашед-тайфа и подался вперед, не скрывая интересатакого же искреннего и всепоглощающего, как и его весельемгновением назад.
Я приободрилась и продолжила:
Наш султан, долгих лет правления ему под этим небом и всеми грядущими, обеспокоился и приказал своим янычарам разузнать, кто поставляет рабов из Свободных Княжеств, и казнить всех виновных. Но оказалось, что все рабы из контрабандных партий попадают в Суранскую империю только после воздействия каким-то странным двухступенчатым заклинанием: они не могут рассказать, кто и где захватил их, не называют своих имен и родственников и не поддаются поисковым свиткам. Выявить удалось только работорговцев-перекупщиков, которые не гнушались перепродавать незаконный товар. Но они ничего не решали и не знали: им только поставляли одноразовые свитки со второй ступенью нового заклинанияего прозвали «черным забвением»и рабов, на которых следовало эти свитки израсходовать. Можно было, конечно, казнить нечистых на руку работорговцев, но тогда настоящие захватчики остались бы безнаказаннымиа султан пожелал видеть головы всех виновных.
И здесь, надо полагать, в игру вступила ты, довольно сощурился Рашед-тайфа, и твой арсанийский талант к магии?
Я досадливо поморщилась. Талант, как же, дайте два
Глава 2.2
Это не полноценный дар, помедлив, призналась я. Может быть, господин слышал о «зеркалах»? Я могу вобрать в себя чужое заклинание, как это делает одноразовый свиток, но воспроизвести его могу только я саматогда как свитком может воспользоваться любой человек, даже вовсе не обладающий магическим даром. Чорваджи-баши Сабира это вполне устроило, и он нанял меня, чтобы я попалась каравану Тахира-аги и скопировала вторую ступень «черного забвения». Чорваджи-баши собирался передать заклинание придворному магу, чтобы тот смог исследовать его и сузить круг подозреваемых. Но Сабир-бей отчего-то не явился за мной в условленное время, и я опасаюсь я замялась.
«Опасаюсь, что он сам виновен»? Не те слова, которые можно говорить о чорваджи-баши, не обладая железными доказательствами.
«Опасаюсь, что до него добрались работорговцы, не желающие упускать куш»? Тоже отнюдь не то, что можно сказать о доблестном воине, не опорочив его честь.
Что до варианта «опасаюсь, что он советь потерял», то он казался самым соблазнительным, но я все-таки прикусила языкблаго Рашед-тайфа, кажется, уже прокрутил у себя в голове все три и даже что-то прикидывал.
Значит, сейчас ты способна зачаровать кого-то «черным забвением»?
Я запоздало сообразила, что прикусить язык стоило все-таки пораньшедо того, как созналась, что могу лишить господина памяти. Что, интересно, грозит наложницам, угрожавшим тайфе?
Впрочем, нет, если задуматься, то совсем не интересно.
Иди за мной, велел Рашед-тайфа, не дав мне и слова вставить, и легко поднялся с бортика.
Я понуро поплелась следом, пытаясь на ходу расправить безнадежно измявшийся подол. Далеко мы, впрочем, не ушли: тайфа подхватил с резной ширмы небрежно переброшенную через нее простыню, завернулся и распахнул двери в коридор.
Янычары тут же подтянулись, убрав с дороги перекрещенные алебарды, и я с некоторым содроганием обнаружила, что коридор полон народа, дружно склонившего головы перед полуголым господином и его «наложницей» в предательски измятом платье ся бросила косой взгляд в зеркало в резной раме и невольно ахнуласмачным отпечатком мокрой ладони на уровне бедер. С какой бы целью тайфа ни выглянул из покоев, мои шансы покинуть его дворец свободной и независимой только что упали до нуля: кто же теперь поверит, что я не провела с ним ночь и никак не могу носить его сына?..
Нисаль, зайди-ка, велел Рашед-тайфа и отступил назад, к накрытому дастархану.
Из ряда одинаковых согнутых людей отделился давешний доверенный слуга, пожилой мужчина в синем тюрбане, дисциплинированно закрыл за собой двери и снова замер в почтительном поклоне, не рискнув сделать ни единого лишнего шага. Тайфа, уже успевший устроиться на подушках у дастархана, посмотрел на него с явным недоумениеми тут же догадливо перевел взгляд на меня.
Нисаль-агахранитель моих покоев и придворный чародей, сообщил Рашед-тайфа. Нисаль, нет нужды изображать здесь покорного слугу. Садись и налей себе шербет. И ты садись он осекся и озадаченно нахмурился. Как, говоришь, тебя зовут?
Аиза Мади, мысленно помянув недобрым словом гаремного смотрителя, отозвалась я и тут же уселась на подушку: накрытый дастархан манил сильнее всех сокровищ мира.
Рашед-тайфа едва заметно дернул бровью, когда я назвала еще и имя рода, которое невольнице никак не полагалось, и поступил традиционно для всех облеченных властью людей, столкнувшихся с каким-то препятствием от простонародья.
То есть просто проигнорировал неугодную часть и перешел к делу.
Нисаль, Аизе известна часть заклинания, которое использовалось для контрабанды рабов, сообщил он и самолично наполнил себе кубок. Я благовоспитанно дождалась, пока господин не сделает первый глоток, и тут же выхлебала полную чашу прохладного лимонного шербета, с нескрываемым одобрением прислушиваясь к приятно потяжелевшему животу. Если она перенесет заклинание на свиток, ты сможешь определить школу, к которой принадлежал маг, создавший его?
Сделаю все возможное, мой господин, склонил голову Нисаль-ага и тоже пригубил шербет.
Рашед-тайфа поморщился, невольно выдавая, что такая раболепная почтительность его слуге обычно не свойственна, но одергивать его не стал. А вот я растерянно перевела взгляд с одного на другого и все-таки рискнула напомнить:
Но я обещала это заклинание Сабиру-бею!
Сабир-бей своего обещания, очевидно, не сдержал, заметил тайфа с усмешкой. Но, думаю, будет мудро поделиться с ним всем, что станет известно. Тебе не о чем волноваться. Утром ты посетишь мастерскую Нисаля, он исследует свиток и отошлет к чорваджи-баши слугу с письмом.
Нисаль-ага снова склонил голову, приняв к сведению не озвученный напрямую приказ, и Рашед-тайфа раздраженно махнул рукой, позволив слуге удалиться. Я дернулась было следом, но поняла, что как раз ко мне жест не относился, и напряженно скомкала и без того измятую юбку.
А теперь рассказывай, о чем ты не успела договорить, рассеянно велел господин, отщипнув себе самую соблазнительную веточку винограда.
Я заставила себя отвести взгляд и не смотреть, как он лениво перекатывает в пальцах ягоду перед тем, как отправить ее в рот.
Я вольная горожанка, Рашед-тайфа, призналась я, старательно глядя на кувшин с шербетом, у меня есть дом и хозяйство. Они пропадут без присмотра.
В округлом боку серебряного кувшина отражался искаженный тайфа, сосредоточенно изучающий очередную виноградинку.
Ты должна была понимать, чем рискуешь, когда согласилась изобразить рабыню, без особого выражения заметил он, не поднимая взгляда, и зачем-то принюхался.