Состав был всё ближе и ближе: ни предупреждающего рёва, ни звука торможения.
Что за хрень? Почему меня тупо игнорируют?
Я замах руками, заорал так, что казалось, скоро начну плеваться лёгкими. Никакой реакции: поезда это был товарняк надвигался с неотвратимостью смерти.
Поняв, что ещё пара секунд, и либо попаду под колёса, либо меня тупо сшибёт, я спрыгнул с насыпи и кубарем прокатился вниз.
Мимо со звуком и лязгом простучали одинаковые цистерны, а потом стремительно исчезли где-то впереди.
О том, что сейчас произошло с дрезиной, я догадался по звуку, напоминающему хруст сминаемой пивной банки. Какие-то железяки взлетели вверх и веером посыпались на дорогу, а поезд продолжил свой ход.
Зашибись, сука! Просто зашибись!
Хорошо хоть взял с собой винтарь, но вся остальное, вся моя жратва остались в дрезине и сейчас, наверное, уже перемолото в труху.
Мало того, что теперь придётся топать на своих двоих, так ещё и жрать больше нечего. В корешках и ягодах я понимаю не больше, чем в балете, а тратить на охоту драгоценные патроны Короче, положение хуже губернаторского. Не знаю, правда, что это значитзнакомый губернатор всегда выглядел бодрячком и жил довольно неплохо, но раз так говорят, значит, действительно хреново.
Я отряхнул одежду, проверил всё ли в порядке с винтарём. Ну хоть тут повезло, настоящему русскому оружию подобные испытаниятак, пустяки. Сделано на совесть и прослужит ещё не одному поколению хозяев.
Материться хотелось до одурения, и я минут пять предавался отводил душу, складывая в адрес машиниста, поезда и вообще железных дорог все эпитеты, которые только знал. Даже придумал парочку новых.
Только проблемы это не решило.
Опять от меня сбежала, сука, последняя электричка И я, ё твою мать, по шпалам, бл, по шпалам, сука злоебиду по привычке. Догоню, убью нах
Когоне знаю, но убью!
Первобытная злость помогла мне преодолеть метров двести, а потом до меня раздался какой-то очень странный звук. Если быть точнеецелая вереница звуков. И я готов съесть на спор свою шляпу, если то, что донеслось до моих ушей, не эхо от многочисленных взрывов.
В подтверждение моих слов я вдруг почувствовал как подо мной дрожит земля.
Что, ё вашу мать там впереди произошло?! Неужели взорвался тот состав с цистернами? Если это так, страшно представить, какая жесть сейчас там творится. Наверное, горит всё, что может, и даже не можетв цистернах явно плескалась не водичка.
Не представляя будет ли от меня толк, я ускорился, даже побежал, с риском навернуться на шпалах и переломать ноги.
А где-то впереди продолжали бухать разрывы, а после каждого железнодорожная насыпь начинала ходить ходуном.
На бегу успел заметить жалкие ошмётки того, что когда-то было дрезиной. Поезд превратил её в набор непригодных запчастей, по сути просто размазал железную конструкцию.
У меня внутри всё перевернулось настолько успел свыкнуться с этим средством передвижения. Я в мыслях обратился к ней, как к человеку.
Эх, спасибо тебе дрезиночка, спасибо, родная! Ты служила мне верой и правдой, помогла отмахать столько километров, спасла жизнь И пусть спина болит, а руки в мозолях, но оно того стоило! Покойся с миром!
Постепенно картинка происходящего прояснилось. В клубах дыма и зареве пламени проступали очертания небольшого посёлка, расположенного возле железной дороги.
Эх, не поленись я тогда, отмахай на дрезине ещё немного и добрался бы сюда. Впрочем, не факт, что тогда бы мне повезлочуть погодя сюда влетел бы этот бешеный состав и устроил здесь светопреставление. Так что у меня были все шансы попасть под раздачу и не уйти живым.
Вообще слабо верилось, что в этом кромешном огне и пламени есть живые. Но всё-таки они были: то тут, то там мелькали человеческие фигурки в тщетных потугах отстоять хоть что-то от всепожирающего огня.
Меня и пожарище отделяли сотни метров, но даже на таком расстоянии я ощущал, как пышет жарой пламя, как спирает дыхание от невозможности сделать хотя бы один нормальный вдох, и как покрываются в несколько слоёв копотью одежда и тело.
Даже бомбёжка с воздуха, не причинила бы посёлку урон, как взрыв одного товарного состава.
Я не видел пожарных. Возможно, посёлок был слишком мал, чтобы иметь свою команду, или героические эмчээсники погибли, сражаясь с огнём. Поэтому огонь тушили немногочисленные гражданские, вот только все их потуги были сродни сизифову труду.
Я не стал лезть в самое пекло, от меня там всё равно не было никакого толка. Слегка обогнул пожарище и вышел к чему-то, что можно назвать хутором: двум отдельно стоящим домам. Им тоже перепало от взрывов и огня: стёкла вылетели, на одном загорелась крыша, причём довольно серьёзноещё немного, и вся конструкция рухнет.
Моё внимание привлёк чей-то крик. Я обернулся на него и увидел безумного вида женщину, которая бежала к дому с горевшей крышей.
Её лицо было в саже, одежда порвалась и почернела, причёска растрепалась.
Дина! кричала женщина. Дина!
Я встал у неё на пути.
В чём дело? Я могу вам помочь?
Пусти! Она попыталась прошмыгнуть мимо. Пусти, гад! Там, в доме, моя дочьДина! Она она сгорит!
Я обернулся.
Дом быстро занялся. Из него уже вырывались длинные языки огня. Отпустить туда эту несчастнуюзначит, обречь на верную смерть.
Но и позволить девочке заживо сгореть.
Дина-а-а! протяжно завыла женщина, глядя на дом.
К нему даже подойти теперь не представлялось возможным: сплошная жара и камень. Не факт, что Дине удалось там выжить.
И всё-таки я был обязан сделать хоть что-то. Если остался хоть малейший шанс, тысячная доля процента, что девочка живая должен прийти ей на помощь.
Стерегите, приказал я, отдавая женщине винтовку. Где обычно находится ваша дочка.
В детской. Она сразу за большой комнатой.
Пожелайте мне удачи, ободряюще произнёс я и пошёл, стараясь не думать, что меня ждёт там, в огне, что я увижу такого, чего бы ни за какие богатства мира увидеть бы не пожелал даже врагу.
Во мне ещё оставался нерастраченный запас маны, я берёг его на самый крайний случай. Кажется, этот случай настал.
Сложно сказать, насколько хватит волшебного вещества, и что с нами станет, когда иссякнет запас. Но делай, что должно, а я должен быть сейчас внутри дома.
И лучше защитного кокона мне не придумать. Надеюсь, он сумеет устоять в огне и дыму.
Сжав кулаки на удачи, я ринулся в выгоревший дверной проём.
Оказывается, даже сквозь защитный кокон можно было ощущать ту жару, что сейчас царила внутри. Наверняка, конечно, температура «гасилась», но мне всё равно было откровенно не по себе. Ещё чуть-чуть и начнут гореть волосы.
За дверями большое пространствовидимо, тот самый зал, о котором говорила женщина. Наверное, здесь прежде было очень уютно: ковры, мягкие кресла и диваны. Только сейчас всё это горело и чадило.
А наверху трещал и щёлкал потолок. Держался он на соплях, через несколько секунд вся эта хрень свалится мне на голову, не уверен, что смогу выкарабкаться.
Пол под ногами проваливался: вообще будет весело, если свалюсь в погреб или застряну до того, как сверху прихлопнет балкой.
Хватит ныть: ты мужик, взрослый, а где-то внутри страдает девочка (я нарочно говорил о ней только в настоящем времени). Пока я жив, она не умрётна верёвки порвусь, но спасу.
Вот только ускориться не получалось: двигаться приходилось с грацией и осторожностью сапёра. Мы оба не имеем права на ошибку, уж больно великой оказывается её цена.
Вот и детская. К счастью, она пострадала меньше всего, но это всего лишь вопрос времени. Но где-же ребёнок? Почему я его не вижу?
Я растерянно обвёл взглядом помещение Никого. А где-то наверху затрещало с ещё большей силой и угрозой.
Глава 8
Горшочек вари! В смысле, думай, тыква! Причём в темпе вальса, поскольку времени нет.
Будем исходить из того, что ребёнок в доме, просто очень испугался. Впаду в детство, то есть представлю себя на месте маленькой девочки. Что буду делать?
Вариант спрятаться под одеялом, как в знаменитом рассказе Шекли «Призрак V»?
Одеяло есть, девочки под ним нет Облом. Хотя, никто не говорил, что будет легко.