Тогда почему тебе так нравится есть то, что он готовит?Анна покачала головой.Давид очень хороший. Просто тяжело с другими сходится. Как Изаму.
Давай не будем про это недоразумение. Хотя я удивлён, что он ещё не сбежал.
Почему ты против? Я не пойму. Изаму симпатичный, спокойный, нехвастливый и его не нужно отбивать у табуна поклонниц. Не то что некоторые,она вздохнула.
Он ску-у-у-учный,Саймон скривил лицо.Ни поговорить, ни погулять, ни повеселиться. Можно было взять с собой цветок в горшке. Он тоже спокойный и симпатичный.
Ты тоже тяжело сходишься с другими, да?Анна улыбнулась и погладила его по спине.Постарайся видеть в людях и хорошее.
У меня чутьё. В нём хорошего оно не видит. Да и мы две декады едем, успел присмотреться погоди,Саймон остановился и втянул носом воздух.Что-то не так. Дымом пахнет. И палью. С озера.
Анна вздрогнула и посмотрела в сторону вокзала.
Нет, я чувствую страх там. Больфизическую и душевную. Нужна помощь.
Там отбитые на голову. Скажи нашим, а я пока оббегу округу.
Я пойду к вокзалу, а ты на озеро. Если, что я позову помощь.
Ладно. Будь осторожна.
Развернувшись, он направился вглубь пустынной улицы, держась ближе к зданиям. Ночь облачная, всё казалось мутным и туманным. Миновал пару улиц, прислушиваясь к шорохам и запахам. Городишка маленький, судя по окружению, жил рыболовством. Минут через двадцать Саймон вышел на длинную набережную с кучей причалов и рыбацких лодок. По берегу будто детские кубики, разбросаны склады, мешающие осмотреться. К уже узнанным добавились запахи рыбьей чешуи, гниющих водорослей и крови.
Саймон выделил последний и пошёл к источнику, прислушиваясь к ветру. Дэвианов в округе не ощущалось, пахнет сильно.
Побродив между складами, он наконец обнаружил источник. На песке тело. Вернее то, что осталось. Туловище распотрошено, ног и правой руки нет, лицо разодрано когтями. Дикий уциан?
Саймон низко опустил подбородок и втянул носом воздух. Кошачьей шерстью не пахло, но дикие не простые звери. Они тоже умеют обманывать, маскироваться, загонять в ловушки, пользоваться дэви. Не люди, но разумнее животных. Если этот дикий готовился к охоте, он бы легко спрятал запах.
Поморщившись, Саймон огляделся. Странно что дикий зашёл так далеко на юг, обычно они встречаются на территории Ветра. Впрочем, этот зверь умнее и легко вычислил, куда идти, чтобы не встречаться с дэвианами и Уцианами. Что ж, просчитался.
Саймон вбежал в один из складов, нашёл комнатку и заперся, провернув замок силой. Дверь так себе, но если враг найдёт его раньше окончания обращения, сдержит. Стянув ботинки, он разделся и, морщась и проклиная сородичей, не умеющих заниматься сексом без последствий, лёг набок. Вены засветились равномерно, пробуждая дремлющие клетки второго облика.
Глава 9Другие иномирцы
Саймон закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Пульс застучал в висках, как после непростой пробежки. Кожу закололо резко и пронзительно, как побелевшие от холода пальцы. Привыкший организм немедленно впрыснул в кровь то, отчего стало хорошо-хорошо. Пощипывания отключились, мышцы наполнились силой и готовностью драться. Почувствовал, как теплеет кожа, побочный эффект распада клеток дэви, вибрируют кости. Из глубины существа поднималось неоднозначное ощущение.
Оно началась из живота, скручивая внутренности пульсирующим спазмом. Потом перекинулась на лёгкие, которым вдруг стало тесно. Дыхание сбилось, вдохнуть невозможно. Немедленно закружилась голова. Саймон сосредоточился на форме костей, представил изгиб, всех сразу. Мысль стала лекалом. Нужно направить рёбра самому, пока в крови ещё достаточно наркотиков.
Скручивающийся спазм растекался по телу. Саймон зажмурился, но сквозь сомкнутые веки видел свечение. Грудь, словно под прессом, вытягивалась из человеческой в овальную кошачью, и чем уже она становилась, тем громче рычащий стон, рвущийся из горла. Саймон знал, сколько раз не оборачивайся и как усердно не готовься,сдержать крик невозможно.
В самом начале, когда сухожилия и хрящи словно пузырились перед изменением, возможно рычать сквозь зубы. Потом, когда менялись кости, боль поднималась так высоко, что закладывало уши и отключалась всякая осознанность. Все кости и хрящи словно сломались одновременно. Каждая клеточка звенела от боли, и с каждым мигом он ощущал её всё лучше.
Саймон вспоминал, что должен дышать только когда переставал чувствовать вибрацию голосовых связок. Вдохи такие короткие, что, казалось, он кричал без перерыва. Постепенно голос терял человечность. Раздутое метаморфозами лицо, округлилось и сплющилось. Каждый сантиметр кожи натянулся до скрипа, и из-под неё подобно уколам игл выстреливали пучки плотной шерсти. Кости плавились, выскакивали из суставов, возвращались на место с хрустом, от которого сводило зубы. Внутренние органы перемещались на новые места, приятного в этом движении ничего нет.
Последними менялись конечности. Нервы уже настолько накалились, что и дуновение сквозняка ощущалось как удар кувалды. Руки превращались в лапы, фаланги пальцев укорачивались и загибались. Потом с резким щёлканьем сжимались и принимали нормальную для кошки форму. После такого перестаёшь бояться прищемить руку в косяке двери.
Из-за боли Саймон не мог думать, но, если бы мог, наверняка решил, что никогда, нет, НИКОГДА больше не будет оборачиваться. В крови смешался коктейль, без которого он давно откинулся бы в обморок. Несколько минут казались вечной пыткой. С него будто содрали шкуру и натёрли, как солонину.
Он не чувствовал, когда закончились метаморфозы. Открыл глаза, но не увидел ничего кроме смазанных пятен и бликов. Не сразу вспомнил, где находится и зачем он здесь.
Выбравшись на улицу, барс дошёл до тела. В этой форме взять след было проще, так что он нашёл нужный и потрусил дальше по берегу, вглубь складов. Сперва всё было спокойно, но потом обострённого слуха коснулись крики, следом эхо вспышек и, отставая немного, запах крови. Саймон рубанул по воздуху мыслью и помчался на подмогу.
На одном из широких причалов, от которого, будто от дерева отходили дорожки поменьше, четверо агнейцев окружили существо, к которому Саймон поначалу не приглядывался. Ещё сколько-то бултыхались в воде. Он был на месте в два рывка, но только в последний момент понял, что перед ним не дикий.
Существо напоминало ящерицу, стоящую на двух ногах и подпирающая себя хвостом. Голова почти человеческая, уши длинные. Агнейки плохо сравнивают, у эльфов уши раза в полтора больше обычных. У этой твари она возвышаются над макушкой почти на ладонь. Лицо распухшее и перекошенное, как у последнего пьяницы. Мощные «руки» заканчивались длинными когтями. От затылка вдоль позвоночника тянулся ряд шипов.
Агнейцы запустили в него три огненные ленты, но лишь злили тварь. Жмурясь от яркого света, она полоснула лапой, а после ринулась вперёд, отбросив одного из атакующих в воду.
Боковым зрением Саймон заметил столб света со стороны вокзала. Твари и там тоже? Раз Анна применяет свои силы всё настолько плохо, что раскрытия не играет роли или там не осталось тех, перед кем нужно сохранять легенду.
Саймон рванул вперёд. Послал рассекающую мысль с флангов. Они ударили первыми, тварь недоумённо раскрыла грудь. По ней он царапнул когтями, взбегая на голову. Издалека не было понятно, но, похоже, этот монстр одного с Саймоном роста. Удар задними лапами опрокинул врага на спину. Барс отскочил и недовольно прищурился. Он должен был улететь метров на пять. Защита от дэви?
Агнейцы рванули в активную атаку. Может здесь не элита дома, но дерутся всё равно красиво, будто на всех один мозг, настолько сложенные действия. Монстр извивался, пытаясь встать, размахивал хвостищей и скинул одного в воду. Доски вымокли.
Саймон подбежал ближе, высоко подпрыгнул и вцепился в кожу у горла, активно работая когтями и оставляя глубокие полосы. Чешуйки, неприятно. Гад замахнулся лапой, но Саймон заметил движение и резко отпрыгнул, позволяя агнейцам продолжать осыпать огнём. Тварь снова прищурилась и недовольно мотнула головой, будто пламя было надоедливой мухой. Два агнейца рванули с ускорением дэви. Тот что слева метил в череп, правыйв живот. Тварь встала на четыре лапы, раздался низкий гул, ударивший по ушам. В момент, когда агнейцы были миге от касания, тварь выбросила ослепительный импульс.