Блеск воды сокрыт ночью и туманом, но я чую запах влаги в дыхании ветра. Вижу там, близ берега, редкие цепочки огоньков это окна домов внешнего периметра. За домами посевные поля до самой стены. О них я знаю, но рассмотреть их не могу. И самой стены не вижу.
Стена в Пуше так себе, метров пять высотой. Дома внешнего периметра, если разобраться, тоже стена. Они построены по лабиринтному проекту, чтобы можно было, отступая, отстреливаться из окон и задерживать врага, пока мирное население спешит к убежищу. Звучит сильно и нелепо! Нападения дикарей на нашей памяти не приключались. Подобные угрозы, может, вообще придуманы воспаленным сознанием проектировщиков систем безопасности по заказу неуравновешенных поклонников оружия. Таких, как Ларкс.
Наша настоящая стена там, у меня за спиной. Она окольцовывает вход в убежище. Если станет совсем плохо, выжившие спустятся в подземелье, будут обороняться и ждать, пока соседние города протянут руку помощи И почему я не верю, что протянут, глядя на Ларкса? Хм Я необъективна.
Лучшие дома Пуша сосредоточены возле парка. Через парк проложены дорожки к учебным корпусам и производствам. Ближе к убежищу всепогодные фермы. Получается, фермы ценнее людей? Хм. Я опять необъективна, это вопрос почв, воды и розы ветров. Но я злюсь и выдумываю гадости. Такой сегодня вечер. Красивый и насквозь фальшивый
Луна висит на ветке сосны, в оправе лучей-иголочек. Протяни ладонь, сложив лодочкой и покажется, что обнимаешь луну Увы, не могу даже попробовать. На руку сопит Ларкс. При этом со знанием дела, незаметно так он думает щупает мой пульс. Зря старается. Я с ужина настроилась: до полуночи будет шестьдесят в минуту, хоть проверяй секундомер. Ларкс не проверяет, так зачем ему мой пульс?
Дикие знают силу истинных людей, им хватает мозгов не лезть в нашу жизнь, вещает инициатор свидания. К стенам городов альянса Ганзы они приходят, кланяются, просят о помощи, предлагают убогий обмен. Мы диктуем условия. Смешная штука торг с дикарями. По мне так и несложно, если умеючи. А я
«А он» Дальше снова труха, а не мысли.
Молчу. Думаю. Имя ему Ларкс, а вернее Кларкус Юрген, второй сын главного хранителя науки города Троммель. Род Юргенов огромен, разные отпрыски и ответвления семейки втиснулись в городские советы и торговые альянсы по крайней мере двадцати известных мне поселений. Юргены Ларкс, его отец и кузен прибыли в Пуш из Гамба, а туда они явились прямиком из Троммеля. Оба указанные поселения входят в Ганзейский альянс. Ганза пробует развивать знания в физике и механике, там мощные производства и силовые установки. Гамб крупный город, там превосходно зимнее отопление, огромные купола с круглогодичным выращиванием фруктовых садов. В Гамбе много такого, о чем мы и не мечтаем. Для Ларкса мой родной Пуш глухомань. Хотя мы храним знания по медицине, в том числе наиболее полный свод анатомии и хирургии. Не только их, но это закрытая тема я знаю подробности случайно, а вернее, из-за своего тонкого слуха.
Что общеизвестно о Пуше? У нас и только у нас в обозримом мире уцелели технологии и само серийное производство диагностов приборов, позволяющих строить и ранжировать личные генные карты. Дополнительно наши диагносты делают ряд анализов крови и ткани живых, исследуют минералы и растения. Использование диагностов снижает риск эпидемий или локализует их на стадии инкубационного периода при должной Стоп. Понесло меня. Курс теории я сдала в двенадцать лет, а Мари месяц назад. Пора бы повторно забыть подробности и оставить в мозгу лишь то, что ценно.
Вернусь к теме: Пуш снабжает диагностами известные нам города, это все знают и ценят. Пожалуй, из-за нашей полезности род Ларкса и приперся с поездом подарков и прицепом самомнения. Мы хапнули дары и размечтались о свежих яблоках посреди зимы Пока мы охали и облизывались, папаша Юрген не тупил: явившись гостем, обрел временный статус младшего хранителя. И теперь, вот уже третий месяц подряд, систематизирует наши архивы общего доступа. Ладно бы только их! Он сует нос всюду.
Вдох. Выдох. Я берегу терпение цельным, не перетёртым в пыль. Я не корчу рожи, я думаю молча. И, вот беда, непрестанно Ларкс старше меня на пять лет. Он из уважаемой семьи, без срывов прошёл три стажировки. Может и выбирать работу, и менять по желанию. Миновав еще одно профилирование, попадёт в лист резерва хранителей и однажды заделается таким же важным мужиком, как его папаша. К чему я это? А вот к чему: по внешности Ларкс сплошная девичья мечта Какого ж битого кропа «мечта» сопит на мою руку? Поводов я не давала. Внешность у меня посредственная. Я довольно рослая, и вся из себя стиральная доска дубовой прочности. Так Мари шутит. Я не обижаюсь. И другим не позволяю обижаться на Мари. К моим советам городская мелкота прислушивается. Разозлить меня трудно, скорее я кого-то доведу. Подстраивать мне гадости бесполезно. Я упертая, когда решаю дела без участия старших. Зато при них я тихоня. Еще я живучая, синяки сходят почти мгновенно, раны затягиваются, как на а на ком? Предки бы упомянули собаку, но псов в Пуше нет. Впрочем, когда за два часа бесследно пропадает рана до кости, собаки предков нервно тявкают от зависти
Кропова «зеро» -живучесть! Из-за неё Ларкс и сопит. Глупо делать вид, что это не лестно. Глупо, даже Мари не поверит. Остается делать вид, что мне терпимо.
«Терплю» главное слово моей жизни. Еще есть самое главное, оно хуже: «благодарна». Эти два слова уничтожают меня изнутри, потому что на них покоится мой главный страх. Тот, которым я раздавлена давно и, наверное, безнадежно Из-за тайного страха город для меня клетка. Особенно теперь.
Я не умею радоваться, пользоваться и ценить. Рядом жених на зависть, моё дело хищно хапнуть шанс и млеть. А я сижу ледяная и думаю: что за подстава? Почему Ларкс делает вид, что влюблен, отчего он неискренне мил, зачем считает мой пульс?
Особенно меня царапнуло вот что. Ларкс явился на свидание первым и пристально смотрел исподлобья, как я бреду к дурацкой скамейке. Я издали заметила, у него в глазах нечто мелькнуло Оно еще раз проявилось, когда я кивнула, здороваясь. С тех пор Ларкс не смотрит на меня. Лишь бормочет, не слушая ответов и поддакивания. Что в этом странно? По-моему, так всё Но я терплю. Молчу. Давно терплю и молчу.
Наше кропово свидание началось засветло. Но, краем глаза оценив скамеечную пытку, солнышко враз подцепило простуду, забагровело и рухнуло в тучевую койку. Как я позавидовала светилу! Мне-то не сослаться на простуду. У меня исключительные физические денные и стабильнейшая психика. Значит, я обречена на долгое свидание.
Это затея старших: свести молодых и не давить на них, всё само наладится. Чем дальше я от «здесь и сейчас» от скамейки, лаванды и плоской луны тем охотнее верю в сказанное. Но я здесь! Теорию кропнуло практикой. Ерзаю по скамейке, цепенею от жути: что, терпеть отныне и навсегда? Этого болтуна или другого. Здесь или в Ганзе
И пожаловаться некому. Разве Мари? Но она третьего дня вздыхала по Ларксу аж до отрыва пуговки на кофте. Мари моя сводная сестра и единственная, кого я числю семьей. Хотя кроме неё есть как бы старший брат, как бы мама и как бы папа. «Как бы» потому что в Пуше сберегается технология суррогатного материнства. Это наша глубочайшая тайна, вернее часть её, известная всем. Генный материал, от которого меня «отщипнули» элитный. Очень старый и сверхстабильный, он заморожен в подземном хранилище, где до сих пор действует созданная предками холодильная установка, и не только она. Хранилище сплошная тайна: расположение, технологии и алгоритмы работы, накопленные образцы, их состояние.
Не тайна то, что в Пуше поощряют семьи, где растет генный материал «зеро».
Кто я для семьи, я узнала в пять лет, когда попросила у мамы куклу. Я не капризничала, просто в ужасе осознала: мне не дарят ничего внепланового. Мама в ответ сказала: «Хотя ты чужая, я ращу тебя наравне с Мари, будь благодарна. Сын умер, а ты здорова, как зараза». Дословно помню: «Здорова, как зараза»
Постепенно я стала благодарна и научилась терпеть. Привыкла примечать пружинки жизни города, не самые тайные, но всё же. В Пуше генная стабильность это, в терминах предков, стартовый капитал. Я с самого начала как говорилось там, в докроповом мире? Ах, да: я мамина инвестиция. Я родилась, как и ожидали, бездефектной. Дала семье право переехать из тесных комнатух внешнего дома-лабиринта сюда, в зону комфорта. Я гостила у знакомых на окраине. Там сыро и темно. Окна прищуренные. Стены в трещинах. Зимой сразу и холодно, и душно. А мы впятером занимаем этаж с видом на парк, и теплоснабжение по первому уровню.