Старый капитан, стоя на палубе самого совершенного корабля своего города, не ощущал ложной гордости. Зато знал страх. Застарелый, и еще обоюдоострый: мир за стеклами опасен, но безопасность в кольце стен давно стала клеткой. Капитан до поры перебарывал сомнения и казался людям поезда надежным, как скала. Никто не знал, что порою он беззвучно шепчет: «В последний раз». Тем более никто не знал о том, что капитан не смел сказать даже шепотом. Увы, на старости лет поздно покидать город, даже если в кольце родных стен не осталось ничего и никого, ценного для души
Капитан вздохнул и двинулся к рубке, трогая иллюминаторы, придирчиво и привычно проверяя качество мастики на стыках.
Лето еще не клонится к закату, погода благоволит, котлы новые, команда проверенная К тому же поезд не особо велик. Это важно, поскольку русло Мутной заилено, перекаты многочисленны, течения коварны и мощны. Река ненадежна и безбрежна нет у нее твердых, основательных берегов. Мутная едва обозначает себя в туманном Синемошье. Всюду окрест болото, оно колышется и гудит глубинными пузырями. Найти фарватер непросто. Даже здесь, в относительно спокойных верхних болотах, где часто встречаются островки твёрдой почвы и приметные скалы.
Сейчас поезд движется по реке, обманчиво похожей на обычную с берегами и стеной леса поодаль. Если бы еще почва не качалась, если бы деревья не танцевали на волнах, было бы и вовсе легко поверить в надежность ориентиров и легкий путь аж до самого озера
Капитан, берег как-то прогнулся, испуганно шепнул впередсмотрящий.
Выправится, пообещал капитан, не оглядываясь.
Еще раз бережно погладил полированное стекло иллюминатора. Прикрыл глаза, вслушался в теплую, живую дрожь. Чуть улыбнулся. Если бы этот корабль отцепить от прочих, он бы набрал ход! Но, увы, нельзя. Три колесника усердно трудятся, плотно поставленные цугом. Тянут баржи. Над передовым и замыкающим кораблями качаются под умеренным боковым ветром дозорные шары с наблюдателями. Теперь нет иного способа заглянуть за кроны деревьев, за поворот реки. Хотя, по слухам, уцелели где-то далеко на юге, в огненной пустыне, богатые старые города: там поддерживаются в рабочем состоянии беспилотники, там живы старики, умеющие наладить систему слежения. Пусть система сбоит через раз, зато дает огромный обзор.
С беспилотников уже теперь были бы видны ощеренные клыки переката, удушающего и без того узкий фарватер: более ста лет назад судоходный канал после подвижки грунтов не вполне удачно восстановили серией взрывов, и, увы, с тех пор не чистили и не углубляли.
Капитан помнил о близком перекате и потому вынужденно направлялся в рубку. Хотя предпочел бы весь поход проспать в каюте, пьяным до невменяемости!
Постояв у порога, капитан нажал ручку, резко выдохнул и шагнул через порог.
Что с небес? вслух подумал начальник поезда.
Он не обращался к капитану передового колесника прямо, хотя сидел в его ходовой рубке, занимал его кресло.
Капитан молча прошагал к навигационному столу. Погладил истрепанную карту, вроде бы собрался что-то сказать Подушечки пальцев тронули обозначенный красным и черным перекат близкий, но пока спрятанный за изгибом реки. Рядом имелись значки: пламя, косой крест, оскаленная пасть. То есть угроза пожаров из-за стекающих в низины болотных газов, риск встречи с фанатиками и неведомая опасность, связанная с чудовищами. Капитан кивнул главе дозорных. Тот без слов понял знак и передал его, как сигнал. На палубе стали отмахивать флажками запрос смотровым в корзине. Скрипнули канаты, позволяя шару подняться повыше. Благо, туман сегодня мал, а облака высоки. Потянулось томительное ожидание
Движение по курсу, доложил глава дозора, в бинокль изучая мелькание флажков верхнего впередсмотрящего. Дикари. Числом до трех сотен, и мы не видим остальных, кто может скрываться в лесу. Вооружение отсутствует? Согласно солидарному мнению наблюдателей, племена кочуют через реку на плотах и вплавь. Есть помеха по фарватеру что-то застряло. Нет: это, кажется, временный мост. Дозор сомневается.
Что-то застряло, дозор сомневается, передразнил начальник поезда, стараясь не терять показного покоя. Ну и люди у вас, кэп. Того и гляди, выскажут рекомендации всему поезду. А то и приказ отдадут!
Капитан промолчал и нехотя убрал руку с верёвочного телеграфа. Он внятно читал мысли начпоезда на его гладком лице, лишенном морщин опыта и возраста: мол, со старым придурком нельзя сработаться. А еще капитан видел, как растет раздражение юнца. Сейчас дошло до мысли: старик капитан больной слабак. Пока вслух это не высказано, но начпоезда особенно бесит собственное молчание. И то, что старый капитан обозначает свое мнение по каждому важному вопросу. Хотя происходит из малого города и даже там не имеет поддержки.
Что, кэп, струхнул? вслух поиздевался начпоезда. Ха! Кое-кто потеет от простого упоминания о дикарях. Не сиди я тут, в рубке, кое-кто бы уже велел сбросить ход, а то и встать на якоря. Зачем? Они полузвери. Мы истинные люди. На борту силовая команда со спиннерами, снаряженными на мейтара! У бойцов из Оссы лучшая на юге выучка. Начпоезда остро глянул на капитана. И подчиняются они только мне.
Капитан кивнул и промолчал. Он знал причину словесной бравады. Поезд состоит не только из людей Оссы. Юнцу трудно управлять опытными походниками чужих городов, почти все старше, и смотрят как-то с сомнением? Словно им нет дела до Оссы и до личного статуса начпоезда, входящего в многочисленный род крупнейшего из городов побережного союза.
Течение сильнейшее, впереди перекат и узость, нравоучительно сообщил начальник поезда. Закинул ногу на ногу и стал рассматривать свои начищенные сапоги. Если сбросить давление в котлах, не хватит тяги. Разве я должен говорить все это? Нет, я произношу слова капитана! Ели бы у нас был настоящий капитан, о да Но твой город, старик, ничтожен, как и ты сам. Он дал походу один колесник и двадцать тюков малоценного груза. Вас, пожалуй, вовсе не стоило включать в поход, уж точно не по заслугам ваш корабль идёт передовым. Полный ход. Приказ ясен, кэп?
Поблизости граница черных лесников и степных красных муравьёв, так они себя называют, дикари леса и степи, нарочито ровно выговорил капитан. В поезде не более сотни душ. Вы хоть примерно представляете, сколько сил в два-три дня соберёт любой из так называемых атаманов степи? Вы знаете скорость передвижения боевых групп красных муравьев? Вы слышали о том, что могут чёрные лесники? А еще есть чудище. Иногда оно приходит, учуяв немирье на реке. Я был вольным охотником, бродил вне стен города. Да что с вами говорить Кругом гиблое болото, но мне проще сойти на берег, чем исполнить убийственный для поезда приказ.
Капитан говорил и знал: он старый, он устал и слова его сейчас не те, что нужны людям. Он озвучивает страхи, а начпоезда пафосно, но ловко, поощряет гордость Капитан знал, что проигрывает и внешне. Он грузный и одутловатый, юнец из Оссы рослый, поджарый, мускулистый. Вдобавок врожденная осанка вожака, без труда, по праву рождения, данная сыну хранителя крупного города.
Я принял решение. Я капитан и это мое право. Голос старика прозвучал устало и спокойно, а рука, обычно вялая, уверенно дотянулась до витого шнура телеграфа.
Сигнал «стоп-машина» три коротких рывка ушёл исполнителям. Капитан чуть помолчал и всем корпусом обернулся к начпоезда.
Наш город мал. Может, именно поэтому мы много знаем о законе вне стен, капитан говорил свободно и не кланялся. Хотя прежде проявлял вежливость, беседуя с начальником поезда. Пусть дикие переправятся. Как капитан передового паровика я беру на себя это решение. Если оно не устраивает вас и поход в целом, за перекатом я сойду на берег. Но сейчас мы встанем на якоря! Так решил я, представитель Капитанского союза, неподотчетного Оссе и любым иным городам.
Хм бунт в поезде, начальник метнулся к шнуру и в два рывка отменил приказ капитана. Я водил зимние санные поезда, горные воздушные я отвечал за ценный груз и не терял людей Потому что знаю: в походе первичен закон поезда, он единоначалие. Я приказываю: полный ход!