Именно тогда я признался ей, что люблю её.
Она промолчала.
Я проводил её до станции монорельса, где она сказала, что в театре было замечательно, что надо будет как-нибудь сходить туда снова, если, конечно, я сам не устал от этого повторяющегося по одному и тому же сценарию представления. Потом она сказала, что я могу опоздать в общежитие, которое закрывали на ночь (хотя я не опаздывал ни разу), и что не нужно дальше её провожать. А я сказал "до завтра", хотя знал, что завтра мы с ней не встретимсябыл выходной, и она уезжала куда-то загород, на весь день.
В тот день я вообще не поехал в общежитие.
Я стоял на станции монорельса, слушая, как искажённый голосбарахлил громкоговоритель, и каждая вторая гласная превращалась в пронзительный металлический звонобъявлял о прибытии поездов. Сначала на станции было людно, меня часто толкали, пытаясь втиснуться в переполненные вагоны, да и поезда приходили каждые пять минут, но вскоре всё вокруг неожиданно опустело, хотя голос под потолком по-прежнему резонировал и звенел, нарушая напряжённую тишину, если к перрону подходил очередной опаздывающий в ночь состав. А потом я остался совсем один.
Я спустился на улицу.
Уже наступила ночь, но на небе по-прежнему почти не было звёзд. Возвращаться в общежитие мне совсем не хотелось.
Я зашагал по направлению к космическому театру, как если бы собирался посетить ещё один, ночной сеанс, в котором не было бы ни закатов, ни рассветов, ни путешествий сквозь звёзды на сверхсветовых скоростяхтолько полное солнечное затмение продолжительностью в один час.
Я дошёл до светофора, соединявшего два рассечённых проезжей частью тротуара. Машин не было, но светофор светился угрожающим красным светом, запрещая идти. Я спустился с тротуара. Сдавленный голос электронного советчика ожил, возник из пустоты, и заскрежетал мне в спину"ждите, пока загорится зелёный", "ждите, пока загорится зелёный". Я не стал ждать.
Я пошёл дальше, вниз по улице, навстречу запоздалым сонным прохожим, которые отводили от меня глаза. Я всё ещё чувствовал на губах её поцелуй.
Театр был уже закрыт.
Где-то далеко впереди меня бессмысленные прожектора освещали низкие тучикак свет маяков, благодаря которым небесные корабли могли вернуться домой, даже если погасло солнце. Мощные лучи поднимались вверх, к невидимым звёздам, скрещивались, указывая в противоположные стороны, словно никак не могли определиться с выбором верного вектора пути и, высветив на пустом, почти чёрном небе зависшие над домами грозовые облака, стремглав падали вниз, исчезая за высокими глыбами многоэтажек.
Я продолжил свой спуск по улице, к странному прожекторному свету. Ночной город выглядел уродливым и пустым, а свет, лившийся ото всюдуиз окон домов, с зациклившихся реклам, из фонарей, напоминавших планетылишь усиливал ощущение гнетущей темноты, которая меня окружала.
Я и сам не понимал, что со мной не так.
Я бродил по ночным улицам, пока у меня не отнялись ноги, вспоминая, как Лида смотрела на меня, как затягивало чёрной тенью ненастоящее солнце, как Лида от меня отстранилась и попросила её не провожать.
А потом я увидел настоящий, а не голографический рассвет.
Фасады домов в спальном районе, куда я забрёл, были подсвечены мягким янтарным светом, и ни одно из окон не горело, как будто электричество в квартирах отключали по расписанию, с вечера до утра. Поначалу я заметил лишь странные отблески в стёклах монолитной высотки. Вспыхнуло одно окно, промелькнула по каменному фасаду неуловимая тень, и тут же загорелись, мгновенно раскалившись до температуры плавления, стёкла в ставнях этажом вышеказалось, что всё здание охватывает невероятный пожар из солнечных отражений. Зарделось над фешенебельными кондоминиумами небо, чёрные, сливавшиеся с темнотой тучи превратились в багровые космические туманности, и я увидел солнце, которое всходило в облачном тумане над спящим райономкак красный карлик в коконе электронного газа.
Я встал посреди улицы, тут же забыв о своих отнимающихся ногах и долго смотрел на рассвет. Повсюду ещё горел ночной светфонари, уютная подсветка фасадов, а небо уже заливало цветомсначала оранжевым, потом жёлтым, потом голубым.
Я вернулся в общежитие первым же поездом и тут же свалился в постель. Разбудил меня ближе к полудню телефонный звонок. Я взял суазор и увидел фотографию Лидыту самую, из соцветия, где она, не попав в фокус, стыдливо отворачивалась от фотографа точно так же, как отвернулась вчера от меня.
Под фотографией светилась большая зелёная кнопка "Ответить".
Я вздохнул и надавил на экран пальцем. Трель звонка мгновенно оборвалась, и из динамика суазора послышался
76
Назовите ваше имя!
Дребезжащий металлический голос взорвался у меня в ушах, и я обхватил голову руками. Перед глазами всё поплыло. Мне даже показалось, что завибрировали стены.
Я слез с кровати и, покачиваясь, встал босыми ногами на промёрзлый пол. Красный глазок камеры над дверью пристально следил за моими движениями.
Назовите ваше имя!
Имя? спросил я.
Безжизненный свет слепил глаза.
Вы что смеётесь надо мной? Да кто вы вообще такие?
Назовите ваше имя! проскрежетал голос.
Сощурившись, я посмотрел в потолок, с которого доносился командный голос.
Я на Венере? спросил я.
Пожалуйста, назовите ваше имя, повторил голос.
Я уже сто раз говорил, сказал я. Меня зовут Алексей Тихонов. Я техник-навигатор второго разряда корабля Ахилл. Вы довольны?
Голос на несколько секунд замолк.
Назовите ваш возраст, раздался, наконец, ответ.
Я вздохнул и осмотрелся по сторонам, хотя знал, что нахожусь всё в той пустой светящейся комнате, где нет ничего, кроме металлического унитаза и приваренной к полу кровати.
Назовите ваш возраст, настаивал голос.
Я подошёл к двери и уставился в красный глазок камеры.
Почему вы каждый день задаёте одни и те же вопросы? спросил я. Проверяете, не забыл ли я, кто я такой? Это какой-то тест или просто
Назовите ваш возраст, повторил голос.
Хватит! неожиданно для самого себя я закричал в полный голос. Я больше не произнесу ни единого слова! Можете уморить меня голодом! Делайте, что угодно, я
Внезапно я почувствовал резкий укол в плечекак удар током, и вся правая рука загорелась от боли. Под кожей разливалась едкая кислота. Я покачнулся.
Опять пробормотал я, хватаясь за плечо. Что это? Чего вы
Отвечайте на вопрос! зазвенел в ушах металлический голос. Отвечайте на вопрос!
Мне
В глазах у меня потемнело, я едва мог стоять на ногах. Я сделал несколько шагов к кровати, с трудом удерживая равновесие, по-прежнему сжимая рукой горящее плечо.
Мне двадцать
Я был почти уже у кровати, даже мог дотянуться до неё рукой. Ещё один маленький шаг. Голова раскалывалась от боли.
Мне
Я упал на кровать.
75
Не знаю, сколько прошло временинесколько секунд, минуты, час? Мне казалось, что я подключён к неисправному нейроинтерфейсу, и сознание моё медленно умирает, распадаясь на бессвязные электрические сигналы, последние судорожные мысли, которые гаснут в оглушающей пустоте.
Когда я очнулся, меня встретила тишина. Я лежал на полиэтиленовой плёнкекак мертвец, которого забыли упаковать в чёрный мешок.
Прекратите это! крикнул я. Просто прекратите Я знаю, кто вы! Я Просто сделайте свою последнюю инъекцию! Я больше не могу так. Я так не могу!
Нервные окончания в правом плече вновь рассекло шоковым разрядом.
Они, наконец, услышали меня. Больше не будет бессмысленных допросов, тестов и всех этих пыток светом и темнотой. Мой кошмар закончится навсегда.
Я закрыл глаза, приготовившись, не чувствуя страхалишь холодное отрешённое спокойствие.
Но ничего не происходило.
Боль в плече затихла, свет по-прежнему горел.
Внезапно раздался тяжёлый металлический лязг. Я открыл глаза. Бронированная дверь камеры распахнулась, и в комнату зашла девушка в сером приталенном комбинезоне. Девушка, похожая на Лиду.