Илья не спешил уходить. Чувствуя его взгляд на себе, я заохала, неловко переворачивась, якобы со сна, приоткрыла глаза, усиленно изображая полную беспомощность, и, наконец, собралась с духом, чтобы встретиться глазами с деканом бойцов.
Илья пристально разглядывал мое лицо, ища, видимо, признаки ума на нем. А может быть тоже не понимал, с чего вдруг такой интерес к несчастной алкашке. Я молчала, ибо молчание казалось мне благоразумнее нелепых вопросов и оправданий.
Илья Васильевич, -послышался позади меня приветливый голос медички, вы останетесь? Мне нужно подготовить студентку к выписке, может понадобиться ваша помощь, а потом еще
Медработница, как и Зара Юрьевна, как и, собственно говоря, добрая половина девушек школы явно имела виды на брутального преподавателя. Она словно мурлыкала, так мягко и интригующе звучал ее голос. Илья, однако, не заметил, или просто сделал вид, что не заподозрил причин столь нежной интонации, и хмуро перебил:
Готовьте, Юля, я ее сопровожу.
Медичка сокрушенно вздохнула, обдав горячим дыханием мое ухо.
Медсестричка оказалась в зоне моей видимости. Я все еще прикидывалась шлангом, наблюдая за ней, стараясь не встречаться взглядом с Ильей. Девушка вряд ли хотела именно такой помощи. Она что-то достала из шкафчика, завернула в бумагу. Поправила волосы, чисто автоматически, рядом с понравившимся мужчиной женщины частенько так делают. Весь ее вид выражал разочарование, наверняка девушка надеялась, что я сама как-нибудь оставлю их. Но я непроизвольно помешала ее романтическим планам.
Вот, медичка сунула мне в руки свёрток, -здесь мазь для ноги, и обезболивающий отвар. Пей, если нога сильно заболит.
Она немного помедлила, смерив меня хмурым взглядом и добавила:
Ну и по утрам. Тоже помогает.
Ну что тут скажешь, один раз гульнула, клеймо на всю жизнь получила. Сказать, что мне стало стыдно едва ли. Более того, я вдруг поняла, как зла сейчас на всех. На Зару Юрьевну, за то, что воспользовалась моим положением, на бедную медичку Юлю, за ее слова, на ребят, что вчера не удосужились хотя бы меня в дом занести и вообще на все происходящее. Еще вчера днем меня заботило только безденежье и поиск нового жилья. Сегодня же, всего за одну ночь, я едва не лишилась жизни, согласилась учиться у раздражающей меня особы непонятным магическим наукам, да и в целом, больше всего пугала новизна и неизвестность.
Однако, раздражение отступило на второй план, едва меня коснулись сильные руки Ильи Васильевича. Щёки тут же залились краской, а на лице непроизвольно выступила дебильная улыбка. Медичка фыркнула, бубня под нос, что мол я и сама могла дойти до общежития и вообще надо ходить побольше и разрабатывать конечность, вот только мужчина проигнорировал ее бубнеж, легко подняв меня на руки.
Ниточки дернулись настолько вяло, что Илья даже не почувствовал их. Да и я, собственно, не успела его просканировать. С похмелья этот процесс весьма сложен для моего организма. Так, прижавшись к широкой груди, пригревшись в руках мужчины, я, наконец, действительно уснула.
Снилось мне такое, что наяву я бы не придумала даже в самых смелых фантазиях. Разумеется, эротические сны случались и раньше, но этот переплюнул по происходящей содомии все предыдущие. Последняя сцена, где Лариса с упоением связывала Лялю красивыми узорами из веревок, вернула меня в реальность, слишком резко, аж голова закружилась, но дальнейшего развития сюжета мой болезный мозг бы не выдержал.
Кажется я вскрикнула, внезапно пробудившись, о чем тут же сигнализировал испуганный шепоток Ларисы:
Батюшки! Ты чего вопишь? Кошмар приснился?
Шепот послышался совсем близко, как так, интересно, кровать Лары находилась в полутора метрах от моей. Может быть она, бедняга, сидела возле меня, переживала. Вот только на деле ситуация оказалась куда интереснее. Наши кровати, сдвинутые вместе, превратились в одно большое ложе, застеленное цветастым бельем. Тусклый свет ночника позволял разглядеть Лару, находящуюся слишком близко ко мне, шторку, прятавшую от нас Лялю, мирно сопящую во сне. Уют деревянного домика, запахи осени, доносящиеся сквозь приоткрытое окно, мигом привели меня в чувства.
Лариса все еще молчала, изо всех сил стараясь не засыпать меня с ходу вопросами. Заставлять ждать ее и дальше, было бы просто издевательством над ее любопытством. Я не стала мучить подругу. Протерла глаза, радуясь царящей вокруг полутьме, и выдала все, опустив лишь подробности моих смутных чувств к ее брату и, собственно, приснившийся мне в похмельном угаре треш.
Лариса слушала внимательно, не перебивая, как она любит, но пытаясь вникнуть в суть моих переживаний. Заодно, как бы оправдывая нахлынувшую на меня волну смешанных чувств, я поведала и о своей обычной жизни, не опустив даже факт моей работы в стриптизе и причины, заставлявшие меня напиваться до поросячего визга.
Закончив с откровениями я вопрошающе уставилась на подругу, ожидая ее реакции. Стоит заметить, в этот раз девушка не спешила говорить.
Обстановку разрядила Ляля, прервав неловкое молчание громким всхрапом. Лариса смотрела на меня, медленно расплываясь в улыбке. Я тоже не смогла сдержать эмоций и захихикала. Через пол минуты мы, давясь беззвучным смехом и утирая слезы, крепко обнялись. В данный момент мне не были нужны даже мои сенсоры, чтобы понять, Лара не считает меня кем-то нехорошим, она не злится и не обижается, да и в целом, она рада, что все хорошо закончилось. Этот момент и положил начало нашей с ней крепкой дружбе.
Лар, шепнула я, стараясь говорить максимального тихо, а мне ведь мне с храпуньей на одном факультете учиться
Ответом мне послужил взрыв еле сдерживаемого хохота.
Не смешис трудом попросила Лариса.
И тут я не сдержалась, заржав, как конь, во весь голос.
Лялин храп прекратился, переходя в недовольный бубнеж, а еще через мгновение в нас полетела подушка, не достигнув, однако, цели, но вызвав у нас новый приступ дикого ржача. Спросонья Ляля хрипло ругалась на непонятном языке, попутно вставляя вполне конкретный отечественный мат. Немного успокоившись, Лара поинтересовалась, что за проклятия только что прозвучали и не вырастут ли у нас после них грибы на заднице, на что старшекурсница, прокашлявшись, ответила:
Если не заткнетесь, то вырастут, и не только на, но и в ней.
Поняв, что вряд ли сейчас получится уснуть, я предложила Ларисе переместиться в другое место и поговорить нормально, не опасаясь разбудить кого-то еще.
Девушка пожала плечами:
На кухне, думаю, лишних ушей не будет, можем там посидеть, да и мне тоже спать что-то расхотелось.
Ну и пойдем.
Я слезла с кровати, соображая, как бы доволочить раненую ногу, но Лариса сообразила раньше:
Ты только лекарство выпей сразу, и с собой возьми, на всякий случай, и за меня держись.
Подруга подставила плечо, приняв на себя часть моего веса и мне стало неловко, от того, что заставляю постоянно из-за своих косяков страдать других.
Доковыляв до маленькой кухоньки мы поняли, что не одни такие, полуночники. В ярко освещенной бытовке я узрела четверых смутно знакомых ребят, громким шепотом споривших о чем-то, а заслышав нас, тут же замолчавших. Парни подозрительно зыркнули в нашу сторону, мы, в свою очередь, переглянувшись с Ларой, состряпали не менее подозрительные мины. Молчание затянулось:
Эм, я не знала толком, что сказать, мы можно тоже тут посидим немного?
Один из парней махнул в сторону компании рукой и поспешил уйти, едва не сшибив Ларису мощным плечом.
Ваня, сука, куда пошел? шепнул симпатичный мальчик, примерно на две головы выше меня, грозно скрестивший руки, возвышающийся над сидящими вокруг него ребятами.
Ваня, даже не обернувшись, показал средний палец, скрываясь в полутьме коридора.
Парень махнул рукой вслед нерадивому собеседнику, тут же переключив внимание:
Сань, это ли не та мадам? поинтересовался парнишка, кивнув в мою сторону.
Саней оказался щуплый молодой человек, сидевший спиной к двери. Едва он обернулся, как на меня накатили флешбеки недавней попойки. Его я однозначно знала, более того, в смутных воспоминаниях он фигурировал в весьма интересных позах, относительно меня. Вот же черт! Надеюсь мы просто дурачились.