Ну а о том, что же будет, если я всё-таки попадусь, я предпочитал не думать.
Я не попадусь.
Час был поздний, и те добрые люди, что не спали в своих кроватях, предавались утехам и кутежу. Мастерские, красильни и цеха опустели; таверны и публичные дома напротив: наполнились гомоном голосов. Скорым шагом я шёл по тёмным улочкам, и, благодаря росту и одежде, вряд ли многим отличался от полуночных гуляк. Стражники на меня и малейшего внимания не обращали. И хотя некоторые заведения бордели в частности, страстно манили меня если и не посетить их, то хотя бы понаблюдать снаружи, шагу своего я не сбавлял. Да и к тому же таких денег у меня пока не водились.
И вот наконец-то резиденция бургомистра. Прямо напротив площади, что не опустевала даже по ночам. Не смотря на людность, было здесь довольно тихо, но оно и понятно: мало найдётся глупцов пусть бы и разгорячённых вином, кто посмеет орать тут песни и непристойности. Уже приходилось мне видеть, как личная гвардия поступает с такими смутьянами, мешающими градоначальнику спать. Гонит их дубинками куда подальше; а если какой торгаш орёт сверх меры, то громят его лавку и топчут товар.
Площадь эту я пересёк, держась в тени ближайших домов, а затем призраком поплыл вдоль каменной стены, что отделяла библиотеку от города. Высотой та была со взрослого мужа, взобравшегося на табурет, а сверху ещё и стальными кольями украшена. Даже окажись под рукой добрая лестница, просто так эту стену не преодолеть.
Но мне и без надобности пытаться. Гренно должен был оставаться на посту.
Подойдя вплотную к массивным кованым воротам и убедившись, что никто за мной намеренно не следит, да и кому бы оно надо? я тихонько постучал по прутьям.
Добрый Гренно, ты меня слышишь? Это я Неро. Досточтимый Гренно, ау!..
Миг спустя «досточтимый» Гренно буквально выпал из сторожки прямо мне на встречу. Именно выпал, иначе и не скажешь. Вне всяких сомнений он оказался изрядно пьян, что немало меня удивило. Прежде видеть его таким мне не приходилось.
К-кто кто там в столь поздний час?! вопросил стражник нетерпеливо.
Тише, тише, добрый Гренно! Это же я, Неро, вновь представился ему, ну а сам призадумался: быть может, у городских сегодня какое празднество, раз так много гуляк? Разум мой тотчас же поспешил сопоставить эту догадку с событиями недавних дней, но никакого отклика в них не нашлось. Помолчав с мгновение-другое, я продолжил: Неро Вандегард, протеже Кристофера Славинсона, вашего
Ах, да-да-да. Вспомнил! прорычал Гренно. Его непропорционально большая голова нелепо качнулась на бычьей шее. Чего тебе тут надобно-то, э?!
Я кивнул в сторону расчищенной дорожки, что вела во мрак сада и упиралась в четырёхэтажное каменное здание с пологой крышей.
А-а Ну да, ну да, ты ведь у нас мальчишка учёный шибко
Гренно зазвенел ключной связкой и отпер в воротах небольшую калитку, через которую я мышью шмыгнул вовнутрь. С непростительным грохотом запер её сызнова.
Надолго? поинтересовался стражник.
Лишь кое-что посмотреть, добрый Гренно. Где-то на пол часика и никак не более того! ответил я, изобразив подобие поклона.
Ну да, конечно Скорее моря превратятся в молоко и мёд, чем кто-то или что-то заставит меня покинуть библиотеку раньше, чем пролетит хотя бы половина этой ночи! Впрочем, справедливости ради, стоит заметить, что бывали у меня и скверные деньки. Единожды я даже застал двух слуг, крепкого юнца и невозможно миловидную девицу, что на целую ночь заняли читальную залу, предаваясь взаимной страсти. Тогда я ушёл несолона хлебавши, не сумев ни насладится книгами, ни хотя бы подглядеть за голубками. Разочарование того раза преследовали меня и по сию пору.
Но сегодня-то всё будет иначе! Сама сегодняшняя ночь ощущалась по-особенному, и даже в воздухе витал прекрасный аромат развенчанных тайн. Именно такое выражение и просилось мне на язык, пока я тихонько пробирался вдоль придорожных клумб. Пройдёт совсем немного времени, и я трижды прокляну свою наивность, но это будет потом. А сейчас у меня аж руки дрожали! Не от холода, хотя и было довольно зябко.
Я приблизился к массивным двойным дверям из так хорошо знакомого мне алого дуба, приоткрыл створку и ступил вовнутрь. Тяжёлая, затворилась она совсем неслышно.
Тишина, стоявшая в библиотеке, по первости оглушала. Казалось, можно было расслышать, как пляшут огоньки в десятках масляных ламп, как капля топлёного воска скатывается в подсвечник, и как нежный ветерок извне треплет шёлковую гардину напротив единственного отворённого окна. Свечи, как и масло для лампадок, стоили недёшево, но отчего-то здесь их жгли каждую ночь. По-видимому, всё же существовала призрачная возможность того, что господину бургомистру вздумается посреди ночи погрузиться в чтение, но на моей памяти такого не случалось ни разу.
Едва оказавшись внутри, я привалился к дверному косяку и позволил себе перевести дух без лишней на то спешки. У библиотечного порога меня всегда охватывало некое возбуждение, но сегодня даже оно казалось сто крат сильней обычного. Мурашки по спине, приятная дрожь от затылка и до самых пят Давненько я не ощущал подобного.
Но, к делу! Усилием воли я овладел собственной страстью, отдышался, и, на цыпочках, так тихо, как только позволяли подошвы моих чёботов, двинулся вперёд.
Библиотека в глазах своих визитёров представала обширной залой, первый этаж которой был сплошь заставлен книжными шкафами, высотой с всадника. В чью-то светлую голову пришла идея выставить эти самые шкафы на манер лабиринта. Не слишком замысловатого, к большой радости, но идея всё равно скверная. Здесь правили бал пыль и затхлость, которую даже дыхание ночи не в силах было развеять, а книжные полки ломились от просто-таки невиданного количества древних фолиантов, трактатов и свитков, напиханный туда вне всякой меры. Глупец назвал бы всё это барахлом, но на то он и глупец. На мой же взгляд, здесь, на этих полках, покоилось настоящее сокровище.
Второй же этаж и третий наравне с ним представляли собой антресоли, что вольготно раскинулись по левую руку от входа, и с которых всё здешнее помещение просматривалось с той же лёгкостью, как если бы оно лежало на ладони. Расположились там многочисленные читальные столы и кафедры, под защитой витрин хранились раритетные рукописи и тома, и там же угнездился Архив царь-книга с описью всего, что поступало в библиотеку, покоилось в ней или изымалось прочь. Туда-то я и направился.
Поднявшись по одной из двух винтовых лесенок, что часовыми встали по обеим сторонам залы, я взял со стола незажжённую лампу, запалил её фитилёк у ближайшей свечи, и подступил к Архиву. Книга эта была закреплена на внушительном постаменте, да и сама, пожалуй, весила целый пуд. Прямо за ней простирался весь первый этаж библиотеки, а на противоположной стене, на уровне второго этажа, красовались витражные окна в человеческий рост. Зашторенные, они сияли копьями лунного света, и только одно из них оставалось отворено, позволяя бродячему ветерку играть с занавесью.
Но мне-то не ко времени было любоваться красотами этой расчудесной ночи.
Я облизнул кончики пальцев и перелистнул несколько страниц. Искал нынче любые упоминания о драконах и о Чаанде: научные и исторические трактаты, легенды, небылицы Не успел ещё фитиль моей лампы разгореться в полную силу, а я уже выбрал семь приглянувшихся мне трудов по чаандийской народности и четыре касающихся драконов. И тем единственным, что меня смутило, были неразборчивые пометки напротив «драконьих» книг. Выведенные красными чернилами, будто всамделишной кровью. Как я ни вглядывался, но в пляшущем свете лампадки написанное в них разобрать не удалось.
«Ну и чёрт бы с ними», подумал я, и пошёл выискивать желаемое. И вот тогда-то и выяснилось, что это были за пометки такие. Все нужные книги по Чаанду я отыскал сразу же; порядок хранения рукописей в библиотеке соблюдался неукоснительно. А вот что касалось драконов предназначенные этим книгам полки дерзко пустовали.