Помимо размещённых в смотровых залах «живых» картин, что непрерывно развивались, благодаря курсирующей в них энергии, подвалы галереи хранили архив «уснувших миров». Движения времени и энергий в таких картинах уже не было, но начинающие художники часто исследовали их, рассматривая устройство векторов мироздания, значимые исторические события и особенности законов отдельных вселенных для лучшего понимания самой анатомии мира. Увидеть такие детали в «живой» картине могли только её создатели или назначенные кураторы, а вот «спящий мир» можно было изучать вдоль и поперёк, чем и пользовались студенты для собственных проектов. Относиться к подобным творениям следовало с почтением: зачастую в этих мирах спали души самих создателей картин, которые, покинув чертоги живущих, отправлялись в собственные миры, доживая там отмеренное им время.
Миры продолжали жить, даже когда останавливалось сердце создателя. Но как часам порой требовался мастер для поддержания работы механизмов или устранения неисправностей, картинам необходимы были кураторы, чтобы следить за развитием вселенной и движением энергий. И если автор умирал, печать хранителя и права на картину переходили к его родственникам или назначенному смотрителю.
Тем не менее, как и всё на свете, миры в картинах были не вечны и со временем старели, погружаясь в сон вместе со всеми населяющими их жителями даже при наличии кураторов. Естественный процесс старения зависел от сложности мира и количества построенных векторов. Даже если в самой картине проходило множество тысячелетий, в Амрисе это занимало в среднем около двухсот лет. Исключение пока составлял лишь один мирТэрра, существующий уже девять столетий и ставший едва ли не святыней как для горожан столицы, так и для остальных жителей Пяти Провинций.
Невероятно огромная, яркая и многогранно проработанная, Тэрра занимала семь залов последнего этажа галереи и, в отличие от других картин, изображённых на холстах, была нанесена на стены, подобно фреске.
Элайна, как и любой другой житель Амриса, обожала этот мир и могла часами бродить по залам, разглядывая роспись на стенах. Мирэлл хорошо понимал её восторгобычно картины обладали максимум пятью векторами и создавались двумя, изредка тремя мастерами. Тэрру же проектировало пятнадцать лучших архитекторов, вложив в неё всё своё мастерство и выстроив двадцать векторов, что делало мир поистине сложнейшим из существующих. На сотворение ушло почти сорок лет, и ещё тридцать мир дозревал под чутким присмотром пятнадцати своих создателей и двадцати кураторов, пока наконец вектора не укрепились и картина не «расцвела». Уже многие столетия Тэрра существовала и развивалась самостоятельно, и это был удивительный мир, совершенный в своём несовершенстве и настолько заразительно вдохновляющий, что в какой-то момент жители Пяти Провинций начали перенимать обычаи, появляющиеся внутри их собственного творения. Они изучали её изобретения, применяя что-то для собственной работы, черпали оттуда модные веяния, литературные направления, кулинарные идеи, музыку, вдохновлялись их архитектурой для создания собственной, читали их книги, играли их музыку. Пришлось даже ввести в оборот два совершенно новых музыкальных инструмента, чтобы повторить написанные в Тэрре симфонии.
Для курирования столь масштабного мира было изобретено пятнадцать особых печатей, названных печатями Тысячи Мостов. В отличие от обычной печати хранителя, дающей доступ лишь к конкретному миру, эти артефакты давали обладателю возможность перемещаться и курировать любые миры. Пятнадцать создателей Тэрры, ставших в своём роде основателями новой эпохи, получили во владение печати Тысячи Мостов, а впоследствии их унаследовали потомки или доверенные кураторы. Постепенно количество кураторов, приставленных присматривать за Тэррой на протяжении всех этих лет, сокращалось. Большинство печатей оказались утеряны, пока не осталось только три: янтарная, нефритовая и обсидиановая, которые перешли во владение губернатора Гориана Эмберхиллапрямого потомка одного из создателей. Две печати должны были перейти во владение его старших детей по достижении двадцати пяти лет с последующим получением права курирования. Но если к Реджинальду вопросов не было, то после брака Элайны с Мирэллом Гориан передумал, и следующим наследником вместо неё стал юный Мартин, которого данная перспектива приводила в экстаз и ужас одновременно.
Зная, как страшно волнуется младший брат, опасаясь, что не справится с возложенной на него ответственностью, Элайна собиралась выдать ему право курирования их картин, чтобы научить и подготовить к предстоящим обязанностям. Мирэлл её решение никак не комментировал, но и особых восторгов по этому поводу не испытывал, предчувствуя массу сложностей, которые непременно возникнут, учитывая буйный нрав Мартина. Будучи инженером и соавтором, он участвовал в создании картин, реализуя техническую сторону и проводя все расчёты для корректного проектирования векторов, являющихся движущей силой конструкции вселенной, направляющей её развитие. Но запретить жене назначить куратором её собственного брата было выше его сил.
Мирэлл? Ку-ку, я здесь
Он понял, что так близко наклонился, изучая способ нанесения краски, что едва не прижался носом к фреске, а ещё понял, что Элайна говорила с ним всё то время, пока он был занят собственными мыслями.
Прости, я прослушал, Мирэлл выпрямился, виновато улыбаясь. Давно тут не был. Каждый раз Тэрра завораживает, словно видишь её впервые.
Да-да, ничуть не обидевшись, Элайна взяла его за руку и потянула за собой через залы, где со всех сторон их окружал лишь изображённый на стенах мир. Я знаю, что ты можешь часами рассматривать одну единственную деталь, пока в голове у тебя с шумом крутятся шестерёнки, а цифры и расчёты складываются в стройные теории и заключения, но сегодня я привела тебя сюда не за этим.
Они неторопливо шли вдоль изломанных контуров материков и горных перевалов, миновали несколько морей и поросших лесами земель, расчерченных ветвистыми руслами рек, пока Элайна наконец не нашла то, что искала. Остановившись, она щелкнула пальцами по прохладной штукатурке, и изображение начало стремительно приближаться, будто они падали вниз с огромной высоты. Теперь можно было разглядеть дома и улицы крупного города, где в ускоренном времени бежали люди, а день неуклонно клонился к ночи. Время на картинах всегда летело куда быстрее, чем в Амрисе. К примеру, когда Тэрра только «расцвела», столетие там пролетало всего за год в мире её создателей. Но чем сложнее и интереснее становилось развитие молодой вселенной, тем больше замедлялось архитекторами течение её времени, пока разрыв между Амрисом и Тэррой не составлял всего пять лет.
Если кому-то требовалось полностью погрузиться в изображенный на картине мир, а не смотреть на него извне, сознание подстраивалось под установленный там ритм, тогда как тело продолжало существовать в своём времени. Таким образом, человек мог провести месяцы и годы в иной вселенной, а в Амрисе проходила всего пара дней, а то и часов, но обратить вспять время в картине было нельзя. Если работа над миром продолжалась, мастера максимально замедляли там время, чтобы не упустить ничего важного, вернувшись почти в тот же момент, на котором покинули картину, и продолжить работу. В мирах, которые считались дозревшими и более не нуждались в доработках создателей, время, наоборот, ускоряли, дожидаясь окончательного «цветения».
Так, Мирэлл прочистил горло, наблюдая за тем, как улицы на картине заполняются людьми. Те казались встревоженными и возмущенными, о чем-то спорили и размахивали руками. На что же мы смотрим?
Такие волнения у них происходят всё чаще, понаблюдав вместе с ним за народными возмущениями, сказала Элайна. Похоже, может начаться война.
Они в принципе часто воюют, осторожно заметил Стармонт, гадая, что может вызывать беспокойство супруги.
Создателей всегда больше занимало состояние картины в целом, а не локальные междоусобицы. Особенно в таком мире, как Тэрра.
На сей раз, похоже, будут втянуты чуть ли не все страны.
Что именно тебя тревожит?