Уходи, с усилием разжав зубы, прошептала я. Голос звучал, словно шипение змеи, завидевшей врага. Подруга дёрнулась и взглядом больной собаки посмотрела на меня, уходи, ещё раз произнесла я и смежила веки.
Глава 2
Тогда Кара ушла, ничего не сказав, но к обеду вернулась и снова пыталась меня накормить. Я же просто постаралась максимально отключиться от реального мира и есть отказалась. На протяжении двух дней ко мне ходили друзья, пытались растормошить, впихнуть еду, но у них ничего не получалось. Мне казалось я созерцаю всё происходящее со стороны. Вот туловище, которое называют Асей, скачут вокруг него, но я к этому мероприятию не имею отношения, просто зритель. В конце второго дня Риши не выдержал:
Значит, есть мы отказываемся? бушевал он, с трудом прорываясь через стену безразличия, которую я возвела, ну как пожелаете! Но с сегодняшнего дня я ставлю капельницу с питанием, так что хоть обголодайся! физ. раствор мне прокапывали постоянно, об обезвоживании можно было не говорить, а теперь подключили и питание. Наверное, если бы я хотела, я могла бы выдернуть иголки, но дело было в том, что я не выбирала сознательное голодание, мне просто стало всё равно. Я старательно закрывалась от потребностей организма, от людей рядом со мной, превратившись в одну большую тоску по любимому.
Я лежала и созерцала тёмно-зелёный, брезентовый потолок, но не видела его. Передо мной были только очи супруга. Голубые как глубокие озёра, они то страдали перед моим мысленным взором, то вдруг становились ласковыми, то темно-синими, наполненными страстью. Но в какой-то момент всё начало меняться. Позитивные эмоции исчезли из взгляда, а им на смену пришло презрение и обида. Я понимала и чувствовала, он винит меня в своей смерти, что это я не уберегла, не спасла
От этого становилось больнее и тяжелее, но я просто не могла больше ни о чём думать. Я не осознавала, бодрствую или сплю. Глаза мужа были перед моим внутренним зрением беспрестанно. Долго бы ли я так лежала? Не ведаю, но в какой-то момент я услышала в своей голове слова: «Ты сходишь с ума». Это не был мой внутренний монолог или звук из вне. Это был просто женский голос, он был низкий, с хрипотцой, значительно ниже моего. Сам факт того, что я его слышу, подсказывал мнесказанное, правда. На мгновение подумалось, а не всё ли равно? Но ответ пришел тут же, смерть от голода, от раныпросты и легки, для человека мучаемого душевной грустью, сумасшествие жеэто одиночная камера, пыточная, на веки вечные.
Я села на кровати и огляделась. В палатке царил сумрак, разрезаемый подрагивающим светом от лампы, у входа. Пациенты спали. Слезая с лежанки, я нашарила ботинки, обула их и вышла на улицу. Темнота, обступившая меня, кажется, поглощала не только предметы, но даже воздух. Я несколько минут стояла и судорожно вдыхала, молясь, чтобы глаза привыкли к мраку, и я смогла различить хоть что-то. Природа сжалилась надо мной, давая моему взору очертания окружающих предметов. Где-то вдалеке, справа, мерцал огонёк, у самой земли.
Я побрела к нему, как мотылёк летящий на свет. Ноги ели слушались и норовили подогнуться при каждом шаге. Но я держалась, не позволяя себе расслабится. Через минут десять я вышла на поляну, посередине которой горел костёр. Удивительно, как я забыла, в поселении всегда есть костёр. Кто-то сидел прямо на почти вытоптанной траве, протягивая руки или ноги вплотную к огню, кто-то умостился на принесённых стульях и лавках, совсем недалеко от меня был ствол поваленного дерева с одним свободным местом. Я подошла и устроилась на нём. Рядом сидел мужчина и кидал в землю большой охотничий нож. Вот за его движениями я следила как завороженная, а кто он сам не взглянула. А через пару минут и вовсе спросила:
Оружие есть?
Он поднялся и только тогда я сообразила, что это Ли:
Пошли, обронил мулат и двинулся к лесу. Я поплелась за ним, постоянно спотыкаясь и натыкаясь на деревья, после очередного столкновения он, пожалев меня, сжал пальцами моё предплечье. Его ладонь была большая и сухая, от мозолей, но её тепло успокаивало. Шли мы не мало, костра уже давно не было видно, но я не чувствовала себя потерянной, как обычно, в темноте, будто я, вверив себя моему проводнику обрела уверенность в себе.
Когда мы остановились, он достал пистолет, большой и не привычный мне, хотя я его плохо видела, но ствол сыто поблескивающий в свете звёзд выделялся достаточно чётко. Ли развернул меня за плечи и махнул в ночь:
Туда стреляй.
Я подняла оружие и наметила себе цель в пустоте тьмы.
Две минуты правее, проронил мой неразговорчивый спутник, я послушно сдвинула кисти, сжимавшие рукоятку, валяй.
Нащупала спусковой крючок и плавно нажала его, гром выстрела оглушил, стирая все звуки вокруг. Следующий был смелее, а потом меня было не остановить. Я выпустила целую обойму и поняла, что патроны кончились только когда пистолет, раз пять, сухо щелкнул, отказываясь подчиняться моим действиям. Мужчина молча забрал у меня оружие, перезарядил и вернул. Оно приятной тяжестью легло в ладонь, призывая обхватывать его крепче. Второй раз я уже сама безошибочно прицелилась. Сейчас я стреляла без былого упоения, но с осознанным удовольствием. Шестым чувством угадав, когда вылетел последний патрон, я опустила ствол и стояла, тяжело дыша, как после быстрого бега. Ли меня не торопил, он просто молчал, устремив взгляд куда-то в одному ему известную точку.
Отдышавшись, я вернула пистолет, которое он сунул за ремень. Мулат взял меня за запястье и повёл обратно.
Когда мы вернулись к костру я села рядом.
Можно я посижу? и, получив согласный кивок, уставилась на огонь. Я, то проваливалась в сон, роняя голову на плечо соседа, то вздрогнув, выпрямлялась и опять смотрела на не затухающий танец пламени. Ли меня не гнал, кажется, он даже не двигался.
В очередной раз, открыв очи я увидела перед собой Риши. Он возвышался надо мной, уперев руки в бока:
Твою мать, Ася! Какого черта, негромко, но зло начал он.
Мы постреляли, Ли встал и, хлопнув друга по плечу пошел к палаткам.
Ася, тяжело вздохнув, врач опустился на место ушедшего мулата, ты меня напугала. Захожу, кровать пустая. Кто угадает, что пришло в твою чумную башку. Пойдём?
Мне надо к Тэкео, разлепив губы, сообщила я.
Зачем?
Я хочу в отряд.
Ася! самообладание друга кончилось.
Это не обсуждается.
Тэкео ещё спит, пошли в мед. блок. Я тебя отведу к нему позже.
Я посижу, здесьТам глаза Германа, шепотом пояснила я. Не представляла, как лучше рассказать, но друг всё понял и лишь кивнул.
Глава 3
Ветки куста у нашей палатки качнулись. Я сразу узнала шаги Ли:
Опять не спится? спросил он, опускаясь рядом.
Боюсь разбудить Кару, со вздохом ответила я. Соратник знал, что я не могу спать. Таких как я, за последние полгода, становилось всё больше.
Что вспоминаешь? у каждого из нас уже было кого оплакивать по ночам.
Вспоминаю, как тогда ходили стрелять, объяснения не понадобились. Он всегда меня понимал без слов, как будто мы были настроены на одну волну.
Мы замолчали. Каждый думал о маленьком кладбище в его душе, где хранятся самый тайные и тяжелые думы.
Когда выходим, спросила я после долгого молчания.
Часов через пять. Пусть ребята поспят после дежурства.
А сам что не идёшь?
И я сейчас пойду, он погладил меня по плечу, и ты бы попыталась. Нам далеко идти, я согласно кивнула и поползла под тент, где мирно сопела подруга. Господи, как я не хочу, чтоб ей снились плохие сны. Сон навалился неожиданно и быстро, это случалось редко. Мне опять снилось что-то в красном мареве, но к радости я не помнила, что.
Утром я споро упаковала свой нехитрый скарб, под осуждающие вздохи мулатки. Но мы с ней обе понимали я не смогу сидеть здесь. Только движение помогало мне отвлечься. А она ждала меня на стоянке. Нам удалось договориться, чтоб Кара не ходила на вылазки. Конечно, ей требовалось брать оружие в руки и регулярно дежурить вокруг лагеря, но это было другое.
Когда я подошла к центру поселения, мои ребята уже начали подтягиваться, они, расположившись на земле и перешучивались, проверяя обмундирование: