— С ума сошел! — прошипел я.
Гарольд сделал страшное лицо в мою сторону, закрывая ладонью трубку.
— Подойдет, — согласился Реджинальд, — а, кстати, Вы всегда звоните приглашенным экспертам посреди ночи?
— По Лондонскому времени сейчас час дня.
— А я не в Лондоне, я на острове, в океане. И сейчас у меня три часа ночи.
— О, извините, ради бога!…
— Да ничего, приятно было с Вами поговорить, Гарольд. Передавайте привет Вашему другу. До встречи на защите.
Гарольд хотел сказать что-то еще, но из трубки уже доносились короткие гудки.
— Да он просто хам! — возмутился я, пытаясь скрыть смущение. Невпопад я это брякнул насчет цены.
— Да ладно тебе, — ухмыльнулся Гарольд, — я тоже не подарок, а ты так вообще зануда и дурацкие карандаши любишь. Самое главное, что мы с ним все-таки договорились, — он вдруг улыбнулся, — а этот заносчивый… «Робинзон Крузо» мне симпатичен уже хотя бы тем, что будет на нашей стороне. Он ясно дал это понять.
Телефон Гарольда пискнул и замигал красной лампочкой.
— А, черт! Этот англичанин разговаривал со своего острова за мой счет!!
— А ты, интересно, чего хотел, тебе же это все нужно, а не ему, — сказал я, — и не тронь мои карандаши!
Глава III
10 июля
— Так…. — Гарольд энергично мерил шагами коридор, листая повестку заседания, — первой пойдет кандидатская придурка из квантовой топологии, хрен с ним, пусть щенок защищается и катится к чертовой матери. Потом поставили мальчика Отса — хороший мальчик, старательный, не блеск, не блеск, конечно, но для матстата сойдет. Потом перерыв. Так, наш пойдет третьим и последним. Хитрят, сволочи, думают, все устанут и проголосуют «за».
— Где, кстати, твой де Краон? — спросил я.
Гарольд неопределенно дернул плечом. Поднял голову от расписания и огляделся, рассеянно кивнул кому-то.
— Обещал быть вовремя. Мы, кстати, при тебе договаривались.
— Ты в лицо-то его помнишь? Вы вроде бы встречались в Неаполе.
— Честно говоря, нет. Какое-то у него незапоминающееся лицо.
Перед закрытыми дверями Зала Заседаний уже толпился народ.
Двухъярусный зал недавно отремонтировали, очень неудачно, на мой взгляд. На стене по всему периметру метрах в двух от пола были прикреплены металлические плиты сантиметров десяти толщиной. Эту «хайтековскую» жуть дополняли длинные галогеновые лампы на потолке. И это при том, что кресла оставили старые, обитые красноватым кожзаменителем. Кто только такое придумал? Как клетка для диких зверей, ей-богу! Да, еще в Зале поместили массивные бронзовые часы на гранитной подставке.
В Москве последние две недели шли международные летние конференции по космологии, видимо, этим и объяснялось такое количество иностранцев на сегодняшнем заседании. И чего бы им не гулять по летней Москве? Обычно защиты проходят в присутствии не более тридцати человек. А сегодня здесь были люди не только из нашего института: в толпе я увидел несколько университетских, в основном математиков-топологов, и двух известных космологов из Питера. Многие узнавали Гарольда, он рассеянно кивал, отвечая на приветствия. Надо сказать, что мой друг совершенно лишен какой бы то ни было «звездной болезни» — у него просто не хватает времени на эти игры. Гарольд знаменит, хотя совершенно не заботится о собственных рейтингах цитируемости и об участии в престижных конференциях, не стремится на профессорские ставки в Лондоне и Париже — пределе мечтаний многих моих знакомых. Даже если бы Гарольд не сделал ничего, кроме открытия гравитационных волн — он уже навеки вписан в историю физики, и этот факт, кстати, тоже мало его заботит. А Гарольд сделал много чего еще! Но я отвлекся.
Народ прибывал.