Сержант Фишер и лейтенант Дентон, заберите отсюда этих десантников и укройтесь где-нибудь.
Принято, мэм,сказал лейтенант Дентон.Каков план?
Вы ждёте эвакуационных птичек и сидите тихо. Я запрыгну в кресло стрелка и прогрею пушку. Двигаемся. Бегом марш!
Ну нужно геройствовать, мэм,сказал сержант Фишер снаружи корабля.Мы все пойдём в укрытие, и возьмём несколько винтовок из арсенала.
Я уйду, как только в пушке кончатся снаряды. А теперь двигайтесь и держитесь подальше от корабля. Спасательные птички не доберутся сюда раньше русских, и я запущу самоуничтожение перед тем, как уйти.
Я жестом велела лейтенанту Дентону покинуть кабину и забралась в кресло наводчика, чтобы взять на себя управление носовой турелью корабля. Я даже не успела пристегнуться, как снова прозвучало предупреждение об угрозе, и пыль на плато в миле от нас взметнулась от запуска пары ракет.
Вы можете подбить Осу с помощью штурмовой ракеты, но это должен быть удачный выстрел. Эти ракеты предназначены для использования против наземных укреплений и крупных биологических целей, таких как Лэнки, а не быстроходных десантных кораблей со сложным электронным боевым комплексом. Даже находясь на земле, Осанелёгкая цель для оператора ракеты. Глушилки поразили головки самонаведения приближающихся ракет, они потеряли цель и взорвались в скалах, прежде чем пролетели половину своего пути. Русские попробовали ещё раз, на этот раз тремя ракетами, но то, что они стояли на месте, просто сделало помеховый комплекс моего корабля ещё более эффективным, и они потеряли цель почти сразу, как только вышли из пусковых контейнеров.
Линия прицеливания работает в обе стороны. Я подключила шлем к пульту управления наводчика, выкрутила увеличение прицела на максимум и откинула большим пальцем предохранительную крышку на ручке управления огнём. Затем я отплатила им тем же.
Носовая турель Осыэто трёхствольная двадцатипятимиллиметровая пушка, которая стреляет безоболочечными снарядами с темпом одна тысяч двести выстрелов в минуту. С расстояния в милю, взрывы от попаданий снарядов выглядели так, словно на линии хребта родилась цепь крошечных извергающихся вулканов. Я удерживала спусковой крючок около пяти секунд и водила стволами по гребню слева направо. Последующих ракетных выстрелов от русских не последовало.
Мой стрельба из пушки дала нам около пяти минут. Я потратила это время, чтобы стереть данные из памяти моего корабля, сделав её такой же пустой, какой она была в резервном ангаре. Механизм самоуничтожения разнесёт корабль на мелкие осколки, но иногда он не срабатывает должным образом, и нам всем было приказано провести лоботомию наших птичек, если мы бросим их на вражеской земле. К тому времени, как я закончила, русские снова набрались храбрости, чтобы стрелять в нас, на этот раз из ручного стрелкового оружия. Я снова заняла своё место в кресле наводчика и стала стрелять очередями по вероятным укрытиям. Мой экипаж покинул корабль и занял позицию в нескольких сотнях метров позади птички, вне линии огня. Русские жаждали крови, и, если бы им удалось обойти зону, прикрытую моей орудийной башней, они бы всё равно всех нас прикончили.
В течение следующих десяти минут это была дуэльмоя автопушка против их винтовок и пистолетов. Каждый раз, когда я замечала движение на каменистой равнине перед собой, то давала короткую очередь по этому месту. Я не знаю, скольких из них я на самом деле убила, но я не убила достаточно, чтобы обескуражить остальных, потому что они продолжали приближаться, и их огонь становился всё более точным. «Оса» сотрясалась от ружейного огня, но некоторые из винтовок были заряжены более пробивными зарядами, и бронированное стекло кабины начало разваливаться под кумулятивными ударами. У одного из русских была крупнокалиберная противотанковая винтовка, и первый выстрел этого зверя прошёл прямо через середину моей центральной панели в кабине и пробил кресло пилота, в котором я сидела, пока мы не приземлились. Я присела на корточки за передней панелью и продолжала отстреливаться, посылая и посылая в них разрывные снаряды и наблюдая, как счётчик боеприпасов опускается до трёх, а затем и двух цифр.
Когда один из их выстрелов попал в меня в первый раз, я даже не поняла, что в меня попали. Я просто почувствовала, как что-то мокрое стекает по моей правой руке и капает с кончиков пальцев, и когда я оторвалась от прицела, чтобы посмотреть, что это, я увидела, что что-то промелькнуло через рукав моего лётного комбинезона. Пока я смотрела на свой намокающий рукав, очередная вспышка огня, наконец, полностью разрушила переднюю панель, и я получила осколок в ту же руку, почти в локоть. Это было чертовски больно.
Я предполагаю, что они поняли, что попали в меня, когда я не сразу открыла ответный огонь, потому что в этот момент огонь противника усилился. Я думаю, что каждый русский, оставшийся живым между этими камнями, начал стрелять по кабине «Счастливой Тринашки». В любом случае, у меня почти не осталось снарядов, поэтому я выскользнула из кресла стрелка и упала на пол, а стрелки и вольфрамовые дротики из русских пушек взорвали кабину прямо над моей головой. Я пробралась через открытый люк и закрыла его здоровой рукой. Звук выстрелов по ламинированной брони звучал как град, ударяющийся о оконное стекло.
Я вскочила, добежала до корабельного арсенала и взяла винтовку и подсумок с магазинами, а затем подскочила к переборке, в которую был встроен рычаг запуска самоуничтожения Осы.
Сбросить предохранитель и потянуть за рычагвсё равно, что приставить пистолет к голове щенка и нажать спустить курок. Но я знала, что она больше никогда не полетит, и не хотела, чтобы она превратилась в военный трофей, стоящий перед казармой какой-нибудь русской роты. У Тринашки будет быстрая смерть, и не останется ничего, чтобы ржавело где-нибудь на свалке.
Я утопила рычаг. Затем схватила свою винтовку и бросилась по десантному отсеку, вниз по опущенной хвостовой аппарели и наружу.
Русские сначала меня не заметили, потому что между ними и мной был корпус «Счастливой Тринашки», и к тому времени, когда их люди с флангов заметили меня, я уже была в пятидесяти ярдах и бежала в укрытие. Конечно, они всё ещё стреляли в меня. Удивительно, как быстро вы можете бежать, когда пули, выпущенные из вражеских винтовок, поднимают фонтанчики пыли рядом с вами. Механизм самоуничтожения на Осах имеет отсрочку в пятнадцать секунд, до того, как он создаёт взвесь из топлива внутри корабля, чтобы получилась огромная бомба объёмного взрыва. Мои напарники по кораблю уже укрылись за уступом скалы, примерно в восьмидесяти ярдах от меня, и я успела добежать до них за пару секунд до этого срока.
Ничего не произошло.
Я ждала ещё десять, двадцать, а потом тридцать секунд, уткнувшись лицом в грязь и прикрыв уши руками, ожидая, когда «Счастливая Тринашка» разлетится на части, как гигантская граната, но всё, что я слышала, это стаккато винтовок русских. Через минуту или две я выглянула за выступ скалы и увидела «Счастливую Тринашку» всё ещё стоящую на том же месте, дымящую разбитыми двигателями, и русских морских пехотинцев, наступающих на нас под открытым небом. Не было никакого способа оторваться от русских с нашими ранеными, особенно когда они поняли, что мы застряли в этом курятнике. Оставалось сделать только однопродать себя как можно дороже. Я снова пригнула голову, проверила состояние магазина своей винтовки и подала сигнал остальным, чтобы они начали действовать.
Небо над головой было прекрасного кобальтово-голубого цвета, и даже в планетарный полдень были видны звёзды. Я знала, что наше Солнце было среди них. На мгновение меня поразила мысль о том, что с того момента, как фотоны покинули Солнце, я успела родиться, вырасти, получить образование, вступить в Корпус Обороны Содружества и научиться летать на десантном корабле, и я всё ещё опережала свет, идущий к Фомальгауту на несколько дней.
Затем я переключила свою винтовку на огонь очередями и поднялась, чтобы сражаться, потому что больше ничего другого не оставалось.
Нас было семь против пятидесяти, и большинство из нас были ранены. Когда мы бросились в атаку, русские были застигнуты врасплох, и наши первые выстрелы уничтожили полдюжины из них. После этого мы облажались. Они знали, где мы были, они знали сколько нас, и у них была «Счастливая Тринашка» в качестве укрытия. Нам удалось сразить ещё двоих или троих, а затем ответный огонь заставил нас броситься в укрытие.