Марта и мама переглянулись. Не верили в мою отговорку, но ничего лучше я пока придумать не мог. А как было им объяснить то, что со мной приключилось, я не представлял. Но твердо знал, что стану делать завтра: непременно отправлюсь в дом колдуна.
Анхельм, так ты идешь?Марта открыла дверь.
Иду. Конечно, иду.
Перед тем как зайти в дом я снова посмотрел вдаль. Не полыхало во тьме разноцветное облако, не брызгало яркими каплями, затаилась в сельском мраке могущественная сила.
***
Марта прижалась ко мне крепко-крепко, накрыла нагретым одеялом и положила руку на грудь. Стало так уютно и тепло, что почти сразу я начал погружаться в сон. Но теперь не спалось Марте. Ночная прогулка и устроенный мной переполох ее явно взбодрили.
Анхельм?
Да?
А если у нас появится маленький, как мы его назовем?
Мальчик или девочка?
Мальчик.
В честь отца.
20
А девочку?
Надо подумать. Может быть, как маму. Не знаю. Спи.Я поцеловал ее и закрыл глаза, стремительно проваливаясь в желанный сон.
По дому я бродил тише мыши. Не хотелось понапрасну тревожить маму и Марту, пусть спятрассвет вон едва забрезжил.
За окном стелился туман, поблизости кричали мерзнущие петухи, немного бурчал желудок. Ничего, поем по дороге. Не впервой.
Клонило ко сну, но колдовские тайны придавали сил, заставляли держаться на ногах. Ночью снился погруженный во мрак проход, покрытые пылью и трещинами каменные ступени, ведущие в неизвестность. Еще снилась огромная, обитая железом, старая дверь с массивным ржавым замком. Во сне я так и не смог его открыть. Ни силой, ни магией. Надеюсь, сейчас не придется над ним мучиться, если он там, конечно, есть.
Секрет сельского мага не давал покоя.
Что ты прячешь, Фихт Странный? Или кого?
Почему никогда не рассказывал мне о своем тайном ходе?
Зачем так старательно скрывал его от чужих глаз?
Я застегнул кафтан, бросил в карман огромное яблоко и подергал перстни на пальцахдержатся крепко. Мало ли что? Лишь небеса ведают, с чем придется столкнуться в конце пути. Судя по книгам, такие тайные ходы никогда ни к чему хорошему не ведут. Либо смертельная ловушка, либо кровожадное чудовище, либо и то и другое, да еще и в большом количестве. Сомневаюсь, что в потаенном месте колдуна меня встретит златовласый эльф. Если только безумный и на цепях.
На коже высыпали пупырышки. Давненько не было так страшно. Но это был приятный страхстрах непознанного, страх предвкушения грядущей встречи с чем-то загадочным и удивительным.
Ты куда?спросила Марта, едва продрав глаза.
К Фихту,буркнул я.
Он же вроде в город уехал. Ты сам вчера говорил.
Так нужно. Спи. Петухи только прокукарекали.
Ох,вздохнула она и повернулась к стене.В такую рань.
И Марта, и мама давно привыкли к моим выходкам, чудачествам, поэтому в такие моменты чаще всего ограничивались тяжкими вздохами и сочувствующими взглядами. Да что там далеко ходить: не минуло и пяти часов, как я, озябший и неподвижный, кричал посреди ночи у калитки. Что поделаешьученик колдуна. А кто их, колдунов, разберет
В густом тумане едва виднелся заборчик (и это с расстояния в пять шагов!), из холодной белой пелены вынырнула взъерошенная Ритка, недолго повиляла хвостом и исчезла, позвякивая тяжелой цепью. Было зябко.
Я прикрыл калитку, откусил яблоко и бодро зашагал к одинокому дому на холме.
***
Дорога терялась в туманехорошо: меньше глаз, меньше слухов; клонило в сон, но холодное осеннее утро бодрило, как и кислый яблочный сок. Надеюсь, Фихт действительно уехал в город, так что не придется оправдываться перед стариком, заливаясь краской от стыда.
Путь выдался спокойным. Никто из сельчан меня не заметил, лишь пару раз в тумане прошлепали чьи-то башмаки.
Фихта не былоэто я понял задолго до того, как передо мной выросли высоченные неприступные ворота. Но самое главноеучитель находился очень далеко отсюда: ни здесь, ни за тысячу шагов от ворот не видно было его колдовской силы. Нет, кое-какая магия теплилась в тумане, но для меня она не представляла никакой угрозы.
Как всегда, покидая дом, Фихт обложил его любимыми магическими ловушками, которые легко бы заметил наметанный глаз. Повсюду на воротах сверкали мелкие, похожие на иней, серебристые искры. Еще шаги они полетели бы на чужака. Убить не убьют, но покусают под стать голодной комариной стае. Года два назад они еще немного пощипывали кожу, теперь я чувствовал лишь идущее от них тепло.
21
Я выбросил яблочный огрызок подальше от забора, вытянул руку перед собой и шагнул в сторону дома. Опасаться было совершенно нечего. Искры бесшумным серебристым роем бросились на меня. Закружились вокруг обнаженной ладони, облепили ее, словно пчелы соты. В воздухе паутинками повисли еле зримые серебристо-голубые следы их недолгого полета. Обыкновенное заклинаниетворится полминуты, живет не больше суток. Один удар посохом из одлайского дерева, и нет заклинания. Любой маг снимет.
Приоткрыв ворота, я брезгливо стряхнул искры с ладони. И сразу рванулся к дому, не давая ни малейшей надежды мелким и проворным охранникам вновь облепить мою руку. Встав у крыльца, оглянулся: знакомые бледно-голубые следы тянулись к воротам, а дальше терялись в тумане. Все в порядке: сейчас они осядут на прежнем месте, и ни один колдун в мире не догадается, что кто-то прошел мимо них.
На двери тоже лежало старое заклинание. Невидимое, опасное и ощутимое. Рядом как будто горел костерок. И этот костерок, похоже, начинал разгораться. Вернулся полуночный жар, а потом я увидел охранительное заклинание и разноцветные следы от колдовских рук на дверной поверхности. Антимагическое зрение, как и прежде, открылось внезапно. Снова пришлось лицезреть текущую по моим венам разноцветную магию. Я зажмурился, потряс головой, стараясь прогнать расхваленный учителем дар, но добился лишь того, что охранительное заклинание на двери засветилось ярче прежнего. Как ни странно, с закрытыми глазами анимагическое зрение явно прибавляло в силе. Если прежде заклинание на двери было мутным, время от времени исчезало, мигало, то сейчас, в темноте можно было без усилий рассмотреть каждый желтый ручеек, каждую каплю магии. То же и с отпечатками ладоней. Ведущую в колдовской дом дверь словно облили густым медом, который медленно-медленно стекал сверху вниз, заполняя мелкие трещинки и щелки. Ничего, до зеркала недалеко.
Я смело положил ладонь на дверь и тут же увидел, как магические струйки, казавшиеся такими медлительными и неповоротливыми, мигом ожили. Заискрились, угрожающе затрещали, пытаясь меня обжечь, ужалить, словно змеи. Будь на моем месте сельский мужик, он бы уже давно орал от боли, с ужасом взирая на собственную распухшую руку.
Обычный человек и впрямь бы здесь не прошел, но я был другим. Совсем другим. Поэтому я просто толкнул дверь, бросил на пол беспомощную магию и вошел в дом старого колдуна.
Сельский маг собирался в спешке. На кровати комком валялся старый выцветший балахон, дверцы гардероба были распахнуты, на полу блестели пустые разноцветные склянки. А вот огромный ковер из кошачьей шерсти лежал на прежнем месте.
Учитель! Учитель!на всякий случай позвал его я, посматривая в зеркало.Учитель!
Никто так и не отозвался. Я поглядел на руки: новый дар затих значительно быстрее, чем прежде. Можно было беспрепятственно отодвигать ковер.
Он был на удивление тяжелым, точно в шерсть вплели стальные нити. Немного попыхтев, я освободил крышку тайного хода и взялся за тонкое кольцо. С силой потянул, едва не уронил: крышка оказалась тяжелее ковра.
Затрещали старые доски, заныли ржавые петли; из мрака пахнуло гнилью и сыростью. Оставив тяжеленную крышку, я прислушался, поглядел в окно. Накрытая пеленой тумана округа безмятежно дремала.
Узкие ступени проступали в зловещей пасти тайного хода. Одна, вторая, третья. Четвертая терялась во мраке и неизвестно, была ли вообще. Нужен был свет, много света. К счастью, по моим венам текло немало магии: все-таки не зря я обокрал ярмарочных колдунишек. Что ж, спасибо им. Придется засучивать рукава, чтобы не спалить кафтан и рубашку.
В мгновенье ока руки потеплели и вспыхнули ярким желтым пламенем. Слегка переборщил. От волнения огонь вспыхнул не только на ладонях, но и чуть выше запястий. На занятиях подобного давно не случалось. Нужно успокоиться Так-то лучше.