Скалец украдкой вытер набежавшую слезу и хлопнул целиком чарку сивухи, как ранее ватаман, совсем не чувствуя крепости пойлаточно воды хлебнул. Вот ведь загвоздкаудрать сейчас не было никакой возможности, один в Проклятом домене он точно пропадет Так что оставалось ему ныне только одномолча скрашивать свою печаль сивухой, благо бандюки не препятствовали.
Жор, надо заметить, вышел исключительно азартный и вдохновенный, поэтому пока бандюки насыщались в первом, так сказать, приближении, треск размалываемых крепкими зубами костей, чавканье и сопение даже заглушали вой ветра.
Неудивительно, что разговор начал проклевываться лишь минут через двадцать, когда первая трехлитровка была благополучно оприходована, и тревоги прошедшей ночи, наконец, отступили в благостную туманную даль, затопившую сознание ватажников. Поплыли-потекли неспешные, с шутками-прибаутками воспоминая о былых подвигах, как кого «обували-одевали», где, сколько и когда грабанули, и кому удача улыбалась последнее время более прочих К месту помянули добрым словом и полной чаркой Пивеня, выбывшего из их ватаги благодаря зловредным проискам ненавистного слава из домена РосьБлагуши.
Ухмыл, задумавшись о чём-то своём, терзал струны своей балабойки. Впрочем, терзал довольно умелос таким умением ему вполне можно было бы зарабатывать в трактирах приличные бабки, не хуже Вохи Василиска, но бандюка такая скучная жизнь не устраивала:
Мы не будем браги пить,
Станем бабки мы копить.
Как накопим бабок пять
Выпьем бражки мы опять!
Кто-то хохотнул, кто-то лишь улыбнулся, но общее настроение заметно повысилось. Казалось бынезатейливая частушка, а сколько от нее удовольствия, когда вот так, к месту!
Как в веси Калязине
Нас подружки сглазили.
Ежели б не сглазили,
Мы бы с них не слазили!
Хорошо было бандюкам, так хорошо, что постарались забыть они про народные предания о Проклятом Домене, даже про виденного ёлса постарались забыть, чтобы не омрачать приятные минуты... Но, к всеобщему огорчению, старания пропадали втуне. Так как этот паршивый мозгляк Скалец, к этому времени захмелевший круче всех, раз за разом встревал в общий разговор, нарушая его приятное течение и внося тревожную смуту:
Эх, братки, вы только представьте, разогни коромысло,с пьяной настойчивостью рассказывал слав одно и тоже, словно был единственным свидетелем этого события,подхожу это я к Раздраю, а там елсы с вилами стоять Стоять, значит, разогни коромысло, на меня глядяти тишина-а
При этом во внезапно охватившем его порыве умильной влюбленности он то и дело пытался повиснуть на шее у Жилы, на свою беду оказавшемся к нему ближе всех, и обслюнявить тому ухо. Жила, матюгаясь, упорно отбивался, отпихивал его плечом и руками прочь, отвешивал звонкие и увесистые подзатыльники, а бандюки, досадливо обрывая Скальца, обещали спустить его за перильца вниз головой да со спущенными штанцами. Но ничего не помогало. Посидев несколько минут с испуганной миной, тот продолжал гнуть своепод действием хмеля угрозы быстро выветривались из головы. В конце концов, ватаман даже забеспокоилсязамена Пивеню в лице Скальца и так была никудышной, Пивеньтот был боец, не чета этому болвану, но когда не хватает рук, и такая размазня может сгодиться. Не хватало еще, чтобы слав повредился головой от вида того ёлса.
Поневоле неоднократно затронутая тема все-таки пустила корни, хотя ее виновник вскоре сомлел окончательно и свалился на бок, благополучно затихнув.
Эх, и чего мы к этому Благуше привязались со всей его компанией,посетовал Жила, и с неожиданной смелостью заявил:надо было, усохни корень, ёлса спросить, как отсюда выбраться!
Что ж не спросил, раз такой догадливый?презрительно усмехнулся Буян.
Потому что я такой же догадливый, как ты храбрый!не остался в долгу Жила.
Что-о? Это ты к чему, пся крев?!побагровев от мгновенно накатившей злости, Буян отставил в сторону недопитую чарку и начал подниматься на ноги. Но Жила словно закусил удила, что на него совсем не было непохоже, так как из всей ватаги он слыл самым сдержанным и молчаливым:
А к тому, усохни корень! Ежели бы ты не убег, может, я и успел бы сообразить! А так всем вслед драпать пришлось!
Цыц,сыто рыкнул ватаман, мгновенно остудив споривших.Будет еще у вас возможность подраться. Нечего силы друг на дружку тратить, для вражин наших приберегите.
Батько, а как же мы теперь до них доберёмся?
Вопрос, который задал Ухмыл, интересовал всех без исключения, просто раньше никто не осмеливался его коснуться.
А остановки на что?!небрежно усмехнулся ватаман, обводя всех спокойным, твердым взглядом и вселяя в сердца бандюков былую уверенность ежели и не в завтрашнем дне, то хотя бы в следующем часе.Там что-нибудь придумаем, кровь из носу. Не всё же им отсиживаться в Махине, за дверьми!
Верно, батько, верно,закивали бандюки, просветленные словами ватамана.
А до остановки неплохо бы и вздремнуть, пся крев
Ага И бабенку под бочок тоже неплохо бы, усохни корень, да где возьмешь
А в Махине ж есть одна, чем не по нраву?
Ты ее сперва приволоки, а потом предлагать будешь, усохни корень.
А ты тогда вместо бабы Скальца приспособь, на безбабьи, как говорится, и рыбу раком, а тут целый Скалец!
Бандюки приготовились заржать, по достоинству оценив очередную хохму Ухмыла, но не успели.
Ёлсгромко пробормотал во сне Скалец, не открывая глаз. Его правая щека, как оказалось, покоилась на невесть когда уныканном со стола свином окороке.Мне бы такой елдон, как у того ёлса, девицы в очередь бы выстраивались
Бандюки хмуро переглянулись. Кайф был обломан, разговор враз стушевался, а хмель необъяснимо выветрился из голов.
А может, выкинуть его за перильца, усы узлом?деловито предложил Ухмыл, выражая общую мысль.Неужто мы без такого мозгляка не справимся?
Глава 12, в которой действие, вернее, бездействие происходит внутри Махины
Лучший способ избавиться от искушенияэто поддаться ему.
«Апофегмы»
Анчутка осторожно выглянул из вентиляционного отверстия в потолке, что находилось рядом с клоацинником, и завертел лобастой, с короткими рожками на макушке головенкой, с любопытством оглядывая внутреннее пространство Махиныто бишь, махинерию. То, что висел он при этом вверх ногами, ничуть ему не мешало: легкий, поджарый и невероятно шустрый, именно для такой работы он и предназначалсяпроникать в те места, доступ в которые был невозможен для медлительных и солидных ёлсов, обладавших куда более внушительными габаритами по сравнению с анчутками.
Внимательным, все запоминающим глазенкам предстала картина повального сначетверо из чужаков, ночью проникших в аварийный домен, дрыхли, что называется, без задних ног. На широком лежаке поместились двоедородный парень с хрупкой на вид девицей, и что странно, лежали они спина к спине, словно поссорившиеся молодожены. Девица, не просыпаясь, ежилась от гулявшего по кабине прохладного ветерка, пытаясь свернуться калачиком под шерстяным плащиком, использованным вместо одеяла, парню же, из тех еще здоровяков, было даже жарковато, о чем свидетельствовал расстегнутый до пупа армяк. Обнял бы ее этот лоб, что ли, пожалел анчутка девицу, поделился бы теплом, раз все равно лишнее.
Взгляд скользнул дальше
Ух ты!
От неожиданности анчутка едва не блямкнулся вниз головой, с потолка на пол, но успел покрепче перехватить лапками край вентиляционного отверстия. Иначе точно бы шишку набил, да всех спящих перебудилвот бы конфуз получился!
А неожиданностью для него оказался вон тот седобородый и черноволосый дед, что тихо похрапывал возле лежака на расстеленной на железном полу войлочной подстилке. Потому как дед был ему знаком! Он был из «неправильных», тех самых, что воспротивились зачистке много лет назад, оставшись в домене в гордом одиночестве, после того как весь его народ исчез в далях неизведанных. Впоследствии таких «неправильных» по приказу Смотрящего благополучно сплавили в ближайший населенный домен, а их образы были закреплены в родовой памяти обслужников (так называл себя ёлсовый народ)не столько по необходимости, сколько по заведенному порядку.