Хитрун вздрогнул, безотчетно хватаясь за рукоятку сабли.
И токакой путь может быть добрым после ёлсового пожелания?!
В следующий миг грузовоз вырвался из-под купола Станции наружу и обрушившийся сверху дневной свет скрыл с его глаз этого жутковатого провожающего. Но еще долго Хитрун, покрывшись холодной испариной, глядел в темный зев удаляющейся арки, гадая, чтобы все это значило. За то время, пока они, вооружившись до зубов, ожидали, кто появится на Станции первымто ли ёлсы, чтобы забрать всех для своих адских котлов, то ли этот неуловимый торгаш со своей компанией, они все едва не поседели от переживаний (взломанный ими сундук в караулке, кстати, оказался пуст). И что теперь получается? Что ёлсам на них наплевать? Или у тех какие-нибудь другие далеко идущие планы на их счет? Или Кровь из носу! А может, Махина направлялась как раз туда, куда ёлсам и было нужно, и поэтому им незачем было прилагать лишние усилия по поимке незваных гостей?
Ватаман скрипнул зубами. Мысли лихорадочно метались под бритым черепом, звонко колотясь о стенки и маковку. Выходит, сами себя загнали в ловушку А может может, кровь из носу, торгаш заманил их сюда специально? Чтобы избавиться от ватаги раз и навсегда? Но откуда какому-то торгашу с Роси может быть столько известно о Проклятом домене? А ежели нет, то зачем все-таки они сюда подались? Какие-такие дела они могут иметь с ёлсами? Неужто и здесь этот торгаш какую-то выгоду для себя нашел? А ежели нашел, то тогда, может статься, и они здесь не зря?..
Когда сзади донесся грохот сапог спешивших к нему по боковинам ватажников, желающих убедиться в его добром здравии, он принял решение про ёлса ничего не говорить, памятуя, какого страху все натерпелись ночью, когда улепетывали от Раздрая. В самом деленезачем было лишний раз народ пугать.
Но увиденное заставило его крепко задуматься.
Очень крепко.
А Махина все набирала ход.
Глава 11, в которой бандюки довольно весело проводят время
Водкаэто будни, а закускапраздник!
«Апофегмы»
Веселье шло полным ходом
Вы спрашиваете, какое еще может быть веселье в подобных обстоятельствах, когда Махина мчится во всю свою железную дурь среди дремучего леса Проклятого домена, когда буйный холодный ветер безжалостно треплет щеки и усы бандюков, а Небесное Зерцало одновременно жарко припекает бритые макушки не хуже сорванной с очага и нахлобученной на голову сковородки, когда
Вопрос, скажем, справедливый, но заданный по незнанию.
Потому как бандюки никогда не упускали шанса пограбитьв любых обстоятельствах, и даже погоня не помешала им отдать дань любимому занятию в трактире Утренних Слез, тем более что и особых усилий прилагать не потребовалосьведь по пути им пришлось миновать кухню трактира. Хватай, до чего руки дотянутся, и вся недолга! А руки бандюков сумели дотянуться до многого
Но давайте-ка по порядку.
Миновав вдоль боковин все шесть грузовозов и добравшись до первого людского вагона, откуда дальше им ходу не было, ватага начала устраиваться кому как удобнее. Ватаман Хитрун, само собой, занял лучшее местечко, опустив свой могучий зад прямо на железный настил и прислонившись широкой спиной к двери людского вагоназдесь дуло меньше всего. Возле него по правую и левую руку уселись Ухмыл с Буяном, а напротив пришлось устроиться Скальцу с Жилой. После чего бандюки без особых разговоров решили перекусить, так как доблестно затраченные в столь долгой и изнурительной погоне силы следовало восстанавливать, пока имелась такая возможность.
Сказаносделано.
Поснимав с поясниц и расстелив на железном полу широкие матерчатые кушаки, кои привычно использовались в походных условиях вместо скатертей, ватажники принялись выкладыватькто из сидоров, а кто и прямо из-за пазухи, все, до чего, как уже говорилось выше, дотянулись руки. А именнозаднюю часть вареного порося, несколько караваев все еще свежего хлеба, двух жаренных зайцев, пять трехлитровых бутылей сивухи, квашеную тыкву, кувшин малосольных грибов-подпятков, копченую щуку, чашку с перченой рыбьей икрой, и даже запеченную в собственном соку тортилью. Глядя на это изобилие, можно было понять, насколько обалдели стряпчие «Клёвых бабок», оглядывая свою разоренную кухню после посещения бандюковвертела и сковородки опустели вмиг, словно после урагана, лишь глубокий чан с чечевичной похлебкой остался не тронути то лишь ввиду своей нетранспортабельности. Закончив щеголять друг перед другом захваченными припасами, бандюки удовлетворенно оглядели дело своих шустрых рук. Скалец, у которого опыт грабежей отсутствовал, а потому грабежа этого в «Клёвых бабках» даже и не заметивший, растерялся не на шутку и, мысленно обратив молитву к Олдю Великому и Двуликомучтобы грозу пронесло мимо его головы, на всякий случай торопливо вывернул карманы штанцов. Карманы были модные, мелкие, туда мало что могло бы поместиться, но попытка оправдаться в глазах подельщиков выглядела столь жалкой, что сидевший рядом с ним Жила презрительно отвесил ему подзатыльник. Сразу забыв о нем, бандюки уставились уже на ватамана, ожидая сигнала к началу трапезыкак было принято в их кругу.
Хитрун неторопливо налил себе чарку сивухи, важно поднял её и осмотрел свою разбойничью ватагу:
Ну, парни, кровь из носу, за нас с вами и за ёлс с ними!
И чарка целиком опрокинулась в широко распахнутую пасть. Ватаман довольно крякнул, утер свои громадные усищи, двумя пальцами оторвал ляжку от заячьей тушки, и, целиком запихав в рот, принялся сосредоточенно пережевывать. Только теперь ватажники зашевелились, быстро разбирая с импровизированного стола, кому что приглянулось. Достался и Скальцу кусок хлеба с мясом, а немного погодя Жила снисходительно налил ему и чарку. Слав, дело ясное, к этому времени проголодался не меньше другихс вечера во рту ни крошки не было, поэтому впился в мясо зубами, словно ханыга, отхватывая кусок побольше, глотнул и подавился. Кашлял он так долго и старательно, что не вытерпевший сдавленного перханья у себя под ухом Жила с неожиданной для столь худощавого сложения силой врезал ему кулаком по спине. Злополучный кусок вылетел из горла, описал над застольем красивую дугу и плюхнулся ватаману в чарку, которую тот как раз подносил ко ртузабрызгав батьке всю физиономию.
Прошу прощения, разогни коромысло,в диком ужасе пролепетал Скалец, враз перестав кашлять.Не в то горло попало, вот
Да ты что, усы узлом, в два горла жрёшь, что ли?!с напускным негодованьем вскричал Ухмыл, и вся ватага расхохоталось удачной шутке, тем самым разрядив ситуацию. Ватаман же, усмехнувшись, молча утерся широкой ладонью, плеснул загубленной сивухой в сторону перилец, и налил себе из бутыли заново.
Скалец сидел ни жив, ни мертв.
Неужто ватаман простил?
Убедившись, что Хитрун и в правду не обращает больше на него внимания, а усиленно налегает на снедь, слав тоскливо вздохнул и снова занялся своим куском зайчатины, куда осторожнее, чем раньше. Как же ему было тошно сейчас с бандюками Ой-ёй, прямо на перильцах повеситься хотелось, такое вот огорчение. Не настолько уж он дудак, чтобы не понимать, как сейчас выглядит в их глазахцельный недотепа, да и только. И вряд ли вскоре удастся изменить мнение о себе в лучшую сторону Весь фикус-пикус в том, что Скалец этого и не хотелизменять мнение ватаги о себе в лучшую сторону. Потому как не улыбалось ему и дальше оставаться с ватагой. Сколько он унижений натерпелся среди них за это время, сколько тумаков и подзатыльников получил Да за всю его жизнь, разогни коромысло, и то меньше доставалось, даже когда от разгневанных мужей да женихов тикал, застуканный на месте преступления с их женками и невестами в обнимку! Хватит с него этой мести, угрюмо думал Скалец, накушался досыта, допрыгался до того, что уже попал на заметку к властямхуже рекомендации, чем в ватаге бандюков, не получишь. Домой, разогни коромысло, домой давно пора! Куда-нибудь заныкаться, пока все утрясется, забудется, а там и снова по девкамчто понятное дело, куда приятнее. На этой Милке свет клином, что ли, сошелся? Да мигни он любойи сразу его будет А может, и не будет. Кулаки вон от олдей до сих пор распухшие, а на лбу гуля здоровенная как девицы теперь смотреть будут на такого?.. Нет, не годится он в бандюки, ну их на фиг со всеми их дальнейшими планами, разогни коромысло, не по пути ему с ними Ох, как же все-таки тошно на душе