Гарри принял сидячее положение и яростно потер глаза. Только четыре человека уцелели в постигшей «ВириВак» катастрофе.
«И мы все еще живы, почему?» задался он вопросом.
Марта объяснила ему, что даже после самых опустошительных вирусных пандемий в живых оставалось около двадцати процентов инфицированного населения.
«Но ведь те вирусы были естественными».
Хорошо еще, что этот действует слишком быстро, сказала Марта. Мне неприятно говорить об этом, но у инфицированных людей нет времени, чтобы преодолеть более или менее значительное расстояние, поэтому скорость распространения вируса не очень велика. К тому же, митохондрии оказались более прочными, чем рассчитывал Мишве.
«Малоутешительно для тех людей, подумал Гарри, которые превратились в черный дым, разносимый ветром».
Сегодня днем, перед отлетом из «ВириВака», Гарри удалось перекинуться несколькими словами с отцом.
Рико отвел сына в сторонку и, постучав тростью о свежий бетон, сказал вполголоса:
Ты, надеюсь, понимаешь, в какой я ситуации. Мы с Шольц пытаемся что-нибудь придумать, чтобы спасти вас, но возможности наши ограничены, так что многое зависит от тебя самого. Попробуй сбежать вместе с Соней. Усек?
А как насчет мамы и Марты Чанг?
Помоги им, если сможешь, сказал Рико, но не оглядывайся назад, если не сможешь. Твоя гибель никому не принесет пользы. Мы с Шольц очень надеемся на помощь Спука, и, вполне вероятно, нам удастся спасти всех, но если ты увидишь, что у вас с Соней появился шанс сбежать вдвоем, воспользуйся им не задумываясь, понятно?
Но я
Только не надо показного героизма, предостерег сына полковник Толедо. Рискуя собой, ты подвергаешь риску и всех остальных. Я понял, что вы с Соней хотели угнать тот вертолет, и очень за тебя испугался, поверь мне.
«По крайней мере, мама и Нэнси Бартлетт вернулись из церкви целыми и невредимыми, подумал юноша. В стране становится совсем горячо».
Гарри пережил несколько восстаний в Коста-Брава, но нынешнее не походило ни на одно из предыдущих. На сей раз реальный враг не носил маски и не угрожал пистолетом. Гарри снова лег и, закрыв глаза, попытался расслабиться. Повторяющийся «кинофильм» в его воображении всегда начинался одинаково: черные волосы Марты Чанг развеваются по ветру, когда она бежит к нему, как в тот день, в «ВириВаке», за исключением того, что на этот раз она тает и горит, подобно всем остальным.
Образ Марты преследовал его еженощно, но в последнее время юноша все чаще думал о ней и днем.
«Марта».
Она настояла на том, чтобы Гарри прекратил называть ее «мисс Чанг». Их разлучили друг с другом, и за последние два дня им удалось всретиться лишь один раз, во время брифинга в «Каса Канаде», который устроило УРО для всех уцелевших в «ВириВаке».
Я свидетель, заявила тогда Марта.
Брови ведущего брифинг офицера удивленно поползли вверх.
Что вы хотите этим сказать, мисс Чанг? осведомился он.
Я хочу сказать, что уцелевший это жертва, пояснила Марта. Я предпочитаю, чтобы меня называли «свидетелем». Я видела, что представляют из себя жертвы.
Гарри и Марта то и дело поглядывали друг на друга, и юноша обратил внимание на движения ее рук во время дачи показаний. Когда Марта говорила, ее тонкие пальцы двигались в ритм с ее голосом, выстукивая на столешнице какую-то мелодию.
Так что, думая о Марте ночами, Гарри перво-наперво представлял себе ее чувствительные руки, будто пляшущие на небольшой клавиатуре. И если эта картина в его воображении заслоняла другой, жуткий образ Марта, горящая заживо, то Гарри удавалось уснуть, но тогда ему снилось крушение самолета.
Второе крушение Гарри помнил не очень отчетливо, поскольку перед полетом отец ввел ему огромную дозу транквилизатора. Он находился в сознании, но чувствовал себя совершенно беспомощным, когда «Мангуст» потерял скорость из-за преждевременного выравнивания при посадке. Эта ужасная беспомощность напугала Гарри больше всего.
Ощущение беспомощности Гарри Толедо испытывал и прежде. Он вспомнил, как отец бил его и как однажды ночью мать остановила Рико, ударив его в шею ножницами а теперь вся страна знает, что происходило в их семье. Подспудно Гарри всегда стремился к независимости, которая позволяла бы ему самому решать, что и как делать. Именно поэтому он ненавидел летать, хотя никогда не говорил об этом Соне.
«Она рождена для полетов».
Соня так и не выходила из своей комнаты за исключением того кратковременного путешествия на территорию «ВириВака» с тех пор, как Управление отобрало у нее новый самолет в «Каса Канаде».
Для вашей собственной безопасности, не переставали твердить Соларис и остальные.
Гарри бесила эта ложь, но он вынужден был признать, что, будь он на месте Солариса, то поступал бы точно так же. От этого «Насекомого Смерти» все буквально сходили с ума, к тому же Гарри понимал, что их тела его и Сонино могут представлять из себя некое секретное оружие.
Они с Соней были единственными в мире клонами, развившимися in utero, и привлекали к себе всеобщее внимание, что вполне естественно. Поэтому сейчас юноша даже пытался быть благодарным судьбе за временное, хотя и относительное, уединение на ферме.
Посольский психиатр объяснял Гарри, что ночные кошмары вызваны его застарелым страхом перед беспомощностью.
Твой разум очень уязвим, когда ты спишь, говорил доктор Ольсен. А тело твое цепенеет во сне, как тогда, в день побега из «ВириВака», на взлетно-посадочной площадке. Или как тогда, когда твой отец бил тебя.
Кошмар всякий раз начинался одинаково. Гарри сидит в кабине «Мангуста», пристегнувшись к креслу ремнями безопасности, а самолет окружает ватага Простодушных. Они все хотят выбраться из «ВириВака». Они протягивают руки к Гарри и плачут, когда двигатели аэроплана заводятся. Но Гарри ничем не может им помочь, он парализован и смотрит в затылок человеку, сидящему в пилотском кресле. Но это не Соня. Это тот лысый ублюдок, вирусолог, который «создал» его и Соню, Даджадже Мишве!
Гарри пытается крикнуть, сказать Мишве, чтобы тот отключил двигатели, но Мишве лишь хохочет и продолжает увеличивать число оборотов, пока «Мангуст» не начинает дрожать, но не поднимается в воздух, а отстукивает своими шасси чечетку на бетонном покрытии взлетной полосы. Наконец «Мангуст» с трудом отрывается от земли и взлетает. Корчащиеся от боли Простодушные остаются внизу; плоть их тает и оплывает с костей на бетон зловонной густой грязью, которая вспыхивает голубоватым пламенем
Судорожно вздохнув, Гарри открыл глаза. «Нет, сегодня ночью мне не хочется опять смотреть эту «программу», решил он. Гарри сбросил с себя промокшую от пота простыню, встал с кровати и, надев шорты и майку, выскользнул из спальни во двор, в тень бананового дерева.
Три метеора бесшумно прочертили темное коста-браванское небо. Была бы Марта здесь, подумал юноша, посмотрела бы на них вместе со мной. Управление изолировало Марту Чанг в Ла-Либертад, и хотя Гарри общался с нею только через линию спутниковой связи, даже это волновало его. Но он хотел увидеть ее
Пилот вызывает навигатора, прошептал чей-то голос. Куда нас, к черту, занесло?
Мамуля! выдохнул он. Как ты меня напугала!
Грейс Толедо шагнула из-за живой изгороди и крепко обняла сына. На ней были надеты шорты и футболка; несмотря на духоту Гарри ощутил, что руки у матери прохладные. Она посмотрела на него снизу вверх и тихо произнесла:
Мне нравится, когда ты называешь меня «мамуля».
Но ведь ты и есть моя мама.
Грейс разжала объятия и ласково похлопала его по плечу. Печально покачав головой, она сказала:
«ВириВак» даже это отнял у меня. Их Искусственные Вирусные Агенты искалечили твоего отца, разрушили наш брак, а теперь вот
Ты девять месяцев носила меня под сердцем, мамуля, мягко проговорил Гарри. На протяжении шестнадцати лет ты заботилась обо мне. И ты спасла мне жизнь, когда папа ну, ты знаешь. Что значат после всего этого какие-то незначительные изменения в моих генах?
Грейс глубоко вздохнула, вынула из кармана носовой платок и промокнула им глаза.
Это значит, что та часть тебя, которая должна быть моей, таковой не является, сказала она. Конечно, что бы они ни натворили с твоей генетикой, я все равно люблю тебя. И, тем не менее, я чувствую себя ограбленной, понимаешь?