Минуты летели одна за другой, постепенно складываясь в часы. Эдван сидел под сосной, на его лбу вздулись вены а на лице от напряжения играли желваки, но он совершенно не замечал этого, полностью полглощённый процессом расширения внутреннего сосуда. Концентрация атры требовала немалых усилий, ведь способность к контролю энергии сильно отличалась от пинков и ударов. Ведь, если в случае с умением драться он словно вспоминал давно позабытые навыки, то контроль энергии ему пришлось осваивать самому, пусть и имея некоторое представление о том, как это делать.
Сосуд расширялся медленно и, просидев под сосной несколько часов, Эдван искренне позавидовал обладателям зелёного сосуда. Будь у него такой, первая ступень покорилась бы ему в разы быстрее, но с жёлтым с жёлтым он ещё не был даже в середине пути. Техника расширения была проста, как дерево. Скопить внутри сосуда атры немного больше, чем туда могло уместиться и отпустить её, чтобы энергия раздвинула стенки, но увы, стоило только давлению ослабнуть, как сила, вместо того, чтобы расширить сосуд, вырывалась сквозь дыры наружу, из-за чего процесс двигался медленнее раненой улитки.
Когда небо начало темнеть, Эдван наконец-то овладел сжатием атры на более-менее сносном уровне и дело пошло быстрее. Теперь он уже не терял контроль над сжатой энергией, ослабляя давление, и мог немного дольше и сильнее давить на стенки сосуда изнутри. Каждый раз, когда его вместилище атры росло, он чувствовал странное покалывание в груди, очень похожее на мандраж от волнения, как будто бы в животе начинал образовываться ком. И с каждым новым шажком к первой ступени, радость и волнение становились всё сильнее и сильнее. И вот, когда небо полностью почернело, после очередного малюсенького расширения на ярко-жёлтом сосуде Эдвана появилась тонкая, еле заметная белая линия, что разделяла его на две части. Сердце юноши затрепетало. Именно этого знака он ожидал всё это время, именно о нём и говорилось в наставлении об атре. Пояс первого ранга. Точка невозврата пройдена, останавливаться уже нельзя. Набрав полную грудь воздуха, парень с новыми силами принялся двигать стенки сосуда, до тех пор, пока белая линия не стала такой же яркой, как и сам сосуд и трещины на нём. Как только это случилось, в голове Эдвана раздался грохот. От давления парню заложило уши, а каждую клеточку тела заполнил странный жар, как будто бы его окунули в очень горячую воду. Это длилось около минуты, не более, но это ожидание вымотало Эдвана так, словно его весь день гонял мастер Ганн. Открыв глаза, парень рухнул на землю и растопырил руки. Он тяжело дышал, но на губах его играла счастливая улыбка.
Первая ступень колодец, выдохнул он, наконец-то!
Небо начало потихоньку светлеть, но Эдвану не хотелось спать. Он чувствовал себя на удивление хорошо и бодро. Даже слишком хорошо. Так, словно он не сидел весь день и всю ночь под сосной, а валялся на циновке и бездельничал. Полежав ещё немного на земле, он поднялся на ноги и, с лёгким волнением, заглянул внутрь себя.
Жёлтый сосуд был на месте, как и яркая белая линия, что разделяла его напополам. Правда, энергии внутри оказалось не так уж и много. Видимо, когда он потерял контроль от грохота в голове, большая её часть вырвалась на свободу через трещины и растворилась в теле. Оттуда и сильный жар с непривычки. Улыбнувшись, парень принялся заполнять сосуд атрой и с удивлением обнаружил, что уже не может сделать это за один короткий вдох. Эдван не знал, насколько маленьким был его внутренний сосуд изначально, ведь он вырос прямо у него на глазах, но одно юноша мог сказать точнотеперь на заполнение сосуда ему пришлось потратить около минуты. Разница оказалась колоссальной.
Взгляд Эдвана невольно упал на стену, через которую ему приходилось перебираться при помощи сосны. На его губах заиграла озорная улыбка и он, вместо того, чтобы отправиться в свою комнату, подошёл к забору. Остановившись перед преградой, парень глупо ухмыльнулся и, зачерпнув почти половину запаса из сосуда, он наполнил ею своё тело, которое мгновенно охватил сильный жар. Тупая улыбка счастливого идиота на лице молодого человека от этого стала только шире, после чего он присел и прыгнул.
А-ха-ха-ха. а-агхм ау-у-у
Грохнувшись по другую четырёхметровой стены, Эдван едва не вывихнул ногу и больно ударился копчиком, но всё равно не мог поверить пережитому. Он только что перемахнул стену одним прыжком. Стену, через которую ещё вчера вынужден был перелезать по дереву. Не удержавшись от соблазна, парень поднялся на ноги и, глупо хихикая, захотел проверить, как быстро он сможет бежать. Зачерпнув из сосуда оставшуюся часть атры он вновь наполнил ею тело и, несмотря на жгучий жар в каждой клеточке, помчался вперёд. За несколько секунд он преодолел треть тренировочной площадки, но после нескольких шагов не справился со скоростью и, подвернув ногу, грохнулся на землю и проехал несколько метров по грунту, собирая пыль. Заполненное под завязку энергией тело позволило ему избежать серьёзных травм и отделаться лишь парой синяков и больной ногой, но и этого хватило, чтобы вышибить из юноши всю эйфорию без остатка. Спустившись с небес на землю, Эдван уселся у стены и вновь погрузился в медитацию, направляя атру в повреждённые части тела. И на этот раз понемногу, а не половину резерва сразу.
Немного оправившись от повреждений, он поспешил покинуть тренировочную площадку ещё до первого гонга, пока туда не пожаловал старый мастер. Взглянув на доску у главного здания, Эдван решил не идти на очередную лекцию по травам, а вместо этого решил отправиться в казармы гарнизона, чтобы потренироваться и немного освоиться с новыми способностями. Однако, там его встретили довольно прохладно.
Прости, Эдван, но здесь тебе больше делать нечего, сказал Дин, смерив парня странным осуждающим взглядом.
Что-то случилось?
Не строй из себя идиота, фыркнул солдат, господин Боу велел прекратить твои тренировки до тех пор, пока ты не извинишься перед молодым господином Морето.
То есть он забрал своё обещание назад, да? недобро прищурился Эдван, с трудом сдерживая возмущённый вопль.
Считай это наказанием за свои действия, пожал плечами солдат, тебе повезло, что мастер Ганн не наказал тебя. В следующий раз думай, с кем ввязываешься в драку.
А что я должен был сделать по-твоему? Стоять и ждать, пока они изобьют меня?! не выдержал парень.
Хотя бы сбежать. Но если сбежать не получатся, то да. Разве тебе не говорили, что нельзя провоцировать благородных? Своим поведением ты подставил господина Боу и проявил неуважение к клану-основателю, благодаря которым мы все здесь живём!
Этот высокомерный засранец тронул моего друга, с чего бы я проявлял к нему уважение, фыркнул Эдван, закипая. Ему начало казаться, словно он один в этом городе чего-то не понимает.
С того, что он сын главы города! Дин тоже начал злиться. Солдат не понимал, почему ему приходится объяснять такие простые вещи, Ты не можешь сравнивать позор клана Линн с молодым мастером! А эти дети! Если бы твоя память вдруг проснулась и ты бы разрушил кому-то из них внутренний сосуд?! Город бы не досчитался будущего члена Когтя Кланов!
И чем же они так отличаются от простых солдат? Зелёным сосудом?!
Всем! Коготь клановэлита! Сильнейшие! Потеря даже одного потенциального бойца хуже, чем десятерых солдат!
Так почему бы им не воспитывать будущих членов получше, раз они такие замечательные?! злобно прошипел Эдван.
Поговори мне ещё тут о воспитании! вспылил Дин, Только благодаря силе Когтя нас тут до сих пор не сожрали звери, как тех отбросов в лесу! выкрикнул мужчина и прикусил язык. Глаза юнца перед ним стали похожи на две льдинки.
У каждого из них было больше чести, чем у тебя, холодно процедил парень и, резко развернувшись, пошёл прочь так быстро, как мог.
Что ты сказал?!
Что слышал! Можешь дальше лизать сапоги своему Когтю, раз тебе так вкусно, ублюдок! крикнул Эдван, не оборачиваясь. Яд из его слов можно было черпать ложкой
Глава 12. В полях
Оказавшись снова на площади Основателей, Эдван обогнул казармы и свернул на ближайшую улицу. Возвращаться обратно в академию ему не хотелось, даже наоборот, сейчас Эдван как никогда хотел оказаться подальше от других учеников, солдат, учителей и всех, кто захотел бы прочитать ему нотацию о том, как плохо и неправильно ссориться с благородными, или, чего хуже, начал настаивать на извинениях, как Дин. Злость и обида на солдата всё ещё клокотали внутри парня, медленно стирая одно за другим все возможные сожаления от сказанных слов.