Вам лучше убить меня, губы святой едва разомкнулись. А затем сжечь часовню.
Скорее всего, так и произойдет, произнес Виктор, брезгливо стряхивая с черного пиджака пылинки. Ведь настоятельница приедет уже к вечеру.
Вы мне поможете, девушка мгновенно ожила и схватила меня со Львом за руки.
Рванула она на полной скорости, чуть не оторвав нам конечности. Остановились мы спустя пару минут. Лысый просто повалился на землю, бедный, как покрывало, а мои ноги била крупная дрожь от перенапряжения. Мы оказались в лесу, на просторной поляне стояла срубленная часовня, высотой не превышающая половину две трети взрослой сосны.
Единственным отличительным признаком был золотая лемниската, закрепленный перед входом, на пару локтей выше черепичной крыши.
Мирослава вывернула кармана и на лету словила большой, серебристый ключ. Тяжелая дверь протяжно заскрипела, открывая внутренне убранство часовни нашему взгляду. Черные целлофановые пакеты с мусором занимали весь оббьем, оставляя лишь узкий проход к алтарю, где стоял знакомый нам прибор.
Потревоженные резким открытием двери пакеты с шелестом начали съезжать вниз, загромождая единственный путь.
Мне задница, причитала святая, стремительно вышвыривая мусор наружу.
Пакеты не выдерживали столь большой скорости и лопались, разбрасывая свое содержимое у входа. Закричав, девушка обхватила голову руками, и исчезла в темной глубине захламленной часовни.
Учитель не слишком чистоплотная, сказал лысый, подходя ко мне. Ну и запашок.
Из входа в часовню вылетела куча мешков, выпуская Мирославу. Девушка держала в руках две черные хламиды, с вышитой золотом лемнискатой.
Вы братья-миряне, помогаете мне с уборкой. затараторила святая, получаете по десять золотых в месяц, все понятно?
Вы же поможете своей подруге? за спиной раздался насмешливый голос Виктора. За растрату церковного имущества полагаются весьма суровые наказания, вплоть до епитимьи.
Мы с лысым облачились в хламиды, пахнущие крысиным дерьмом и сыростью. Подол одежды был измазан чем-то бурым, подозрительно напоминая пятно от кетчупа.
Жги! указала Мирослава на мусор, уже раскиданный ветром по всей поляне.
Лысый поднял обе руки и что-то быстро забормотал себе под нос. Возле его пальцев собрался шар из пламени, от которого начали расходиться пылающие нити. Стоило огненному щупальцу коснуться мешка с мусором, как тот мгновенно сгорал, испуская облако жирного черного дыма.
Я присоединился к Мирославе, выбрасывая завалы наружу. Постепенно открылся дощатый пол, простенькие скамейки без спинок, окна, забранные цветными стеклами, висящие на стенах изображения святых. Часовня приобрела исходный вид, если не считать маслянистой липкой пленки на полу.
Святая призывала потоки горячей воды, исходящей паром, но многомесячный слой грязи упорно сопротивлялся, лишь напитываясь влагой. Я поспешно выскочил, пока странная субстанция не поглотила мои ступни. Горестные стоны Мирославы указывали на полную безуспешность приложенный усилий.
Ау! Что происходит? завопил Лев, получивший по голове деревянной щеткой.
Увернувшись от летевших сверху щеток и бутылок, я вопросительно уставился на Архонта
Я помню, как пришлось сжечь прошлую часовню, пояснил тот. Еще раз такой трюк не пройдет.
Жесткие металлические щетки справлялись с застарелой коркой, но приходилось выливать литры моющего средства, так в часовне плавали целые корабли из пены. Нас спасло лишь то, что святая не заглядывала за алтарь и не успела загадить две комнаты за ним, куда скинула все подсвечники, гардины, лампады, подвески на люстры и прочую ерунду.
Еще час ушел на то, чтобы развесить эту мелочевку и обкурить помещение. В итоге аромат мира и ладана смешался с запахом сырных снеков и пиццы, вызывая желание блевать.
Чужое присутствие мы почувствовали спиной, синхронно обернувшись со Львом. Женщина с сухим, невыразительным лицом, глядела на нас со смесью жалости и презрения, как на обгадившегося детей. Слишком тонкая фигура в черном монашеском облачении отчего-то вызывала неприязнь и отторжение излишней худобой.
Не обратив на нас никакого внимания, женщина проследовала к застывшей Мирославе.
Дитя мое, ты так подросла за два года, голос у настоятельницы оказался глубоким и бархатистым. Но почтению так и не научилась. На колени!
Альбертина хлестнула рукой, отвешивая девушку пощечину. Мирослава рухнула на пол и вцепилась в подол рясы монахини.
Прошу меня простить, матушка, тихо прошептала девушка.
Святая поцеловала выставленную ладонь настоятельницы, оттолкнувшую девушку ногой, словно собаку. Альбертина прошла внутрь часовни, куда проследовала и девушка, из которой будто разом вынули душу.
Ненавижу церковников. сказал Лев. Был у нас отец Пигидий, все к младшим приставал. Так его отец сжег, и ни один человек не вступился, даже помощник его.
Почему алтарь весь в пыли? недовольно протянула монахиня. Ты забыла мои уроки, Мира?
В руке Альбертины вспыхнул дрожащий, золотой хлыст, сыплющий искрами света. Мягкий щелчок и изорванная майку святой падает на землю, обнажая голую спину, покрытую длинными, бугрящимися шрамами. Следующий удар хлыстом оставил длинный алый рубец на плече сжавшейся Мирославы.
Братья в миру, прошу прощения, что доставила вам неудобства, воспитав столь бесполезную сестру, настоятельница низко поклонилась нам, так что ее волосы коснулись пола. Теперь прошу покинуть нас. Во имя Гармонии и Истины.
Дверь сама собой захлопнулась перед нашими носами. Слышались только щелчки хлыста.
***
Линия горизонта разрезала оранжевый солнечный круг. Сверчки завели оглушительную песню, перебивающую гудки в трубке.
Да, мой мальчик, я слушаю тебя, прозвучал мягкий голос.
Учитель, я хочу убить настоятельницу Альбертину.
Эта та сбрендившая монахиня, которая удовлетворяется пытая молоденьких девушек?
Именно.
Маска прибудет через несколько часов, Каин. Удачи, мой мальчик.
Уважаемый, любимый, дорогой читатель, ты должно быть заметил, что пикантная сцена была заблокирована. Я не хочу поднимать рейтинг книги до +18, поэтому, сцену выложу в своей группе вконтакте. Никакой влияние на основной сюжет она не окажет, можэете смело пропускать, если не фанат подобного. Фрагмент будет написан сугубо в развлекательных целях, так сказать, для ценителей.
Выложу 3 апреля в 22:00 по московскому времени. Группу можете найти в профиле автора.
Прошу прощения, если это доставит кому-либо из читателей неудобства.
Стеклянная матушка
Я вслушивался в тишину, нарушаемую лишь криками ночных птиц и шелестом ветра. Идя от здания складов, что почти полностью скрывалось под землей, я вышел на тропинку, ведущую к часовне. Золотая лемниската распространяла мистическое свечение, позволяя легко отыскать сооружение.
Ухватившись за выступ бревна, я подтянулся и закинул себя на крышу пристройки позади часовни. Дощатая двери мягко открылась, пропуская меня в обитель канделябров, гардин, сломанных скамеек и другого церковного хлама.
Сквозь проделанное мной отверстие в стене, был виден алтарь и основная часть храма. Я дежурил уже третью ночь, с каждым часом начиная все больше ненавидеть Мирославу и ее настоятельницу. Первую за раболепное послушание, а вторую за садистскую жесткость и порочное сладострастие.
Однохвостая плеть с раздвоенным кончиком с громким хлопком опускалась на обнаженные ягодицы девушки. Святая опустилась на колени перед алтарем, а монахиня стояла сбоку от нее, орудуя внушительной плетью. Ее лицо скривилось в похотливой гримасе, а тонкое тело вздрагивало от каждого вскрика Мирославы.
Я поднялся на цыпочках, немного увеличивая угол обзора, и заметил слезы на глазах святой. Губы девушки шевелились, едва различимые в пляшущем неверном свете от свечей, но я смог разобрать слова«простите, простите, мама, папа»
«Странно, почему она упоминает в такой ситуации родителей?»подумал я.
Поднимись, мое дитя, хриплым голосом сказала Альбертина. Поцелуй крест матушки.
В руке настоятельницы возникло распятие, словно отлитое из жидкого, все еще подвижного от жара золота. Я моргнул, увлажняя глаза, мгновенно высушенные волной раскаленного воздуха. Ночная сорочка Мирославы стала почти прозрачной, напитавшись потом. Вырисовались четкие очертания ее небольшой груди, и похоже выпуклости девушки привлекли не только мое внимание.