Ян сделал извечное движение левой рукой для того, чтобы посмотреть на часы. Убедившись, что у него еще много времени, Ян убрал руку, чтобы вновь вернуть ее в то же положение и опять посмотреть на циферблат. В первый раз он только убедился, что время у него еще есть, а сейчас он уточнял, сколько именно времени осталось. Дурацкая привычка, которую он заметил за собой, но никак не мог от нее избавиться. Один раз посмотрит на время, чтобы спустя еще пару секунд вновь посмотреть, потому что забыл, хотя на память он не жаловался. Может быть это просто выверт его сознания?
Над ним пролетело несколько голубей. Идти обратно в галерею было нельзя. Именно сегодня ему и остальным работникам ясно намекнули, что видеть их там в обеденное время не хотят. Приедет какая-то большая шишка и лишние работники, а такими, по мнению директора галереи, были практически все, за исключением главного бухгалтера, его заместителя и секретарши, были не желательны.
Ян поправил галстук, обязательный для него атрибут одежды на работе, и ослабил воротник своей рубашки. Когда директор галереи один раз застал его без галстука, то минут тридцать отчитывал. Отчитывал нудным и монотонным голосом. Хуже пытки было придумать нельзя. Уж лучше бы он кричал. Но нет, директор был слишком воспитан, чтобы вульгарно накричать на работника. А как бы было проще Вот с его замом все было нормально, если он видел, что ты совершаешь ошибку, то он обязательно тебе об этом сообщал так, что слышала вся галерея. Зато ему и ответить можно было, что, кстати, им приветствовалось, а потом вместе сходить попить пиво. Пусть он сам и не был большим любителем этого пенного напитка, предпочитая вино. Но в такие вечера, когда он вместе с заместителем директора и еще несколькими сотрудниками шел в какой-нибудь бар, не обязательно было пить всем. Если ты заказывал себе что-то другое, то никто никак это не комментировал. А поддержать разговор обо всем, девушках, семье, технике Ян прекрасно мог и под бокал вина, и под кружку пива, и под стакан сока или минеральной воды. Главное, чтобы собеседник был интересным.
От нечего делать, Ян предался подсчету своего оставшегося бюджета до зарплаты и результаты этих подсчетов не приводили его в восторг. Денег хватало до следующей зарплаты, но впритык, если не шиковать. Все дело было в том, что император уж очень сильно пекся о демографическом вопросе империи, что вылилось в высокие налоги для ее холостых и бездетных граждан. Все налоги, а также обязательные отчисления в пенсионный фонд, составляли внушительную сумму ровно сорок шесть процентов от дохода. На свою зарплату в галерее, которая составляла сто двенадцать тысяч солов, Ян физически не смог бы самостоятельно прожить с такими грабительскими налогами, поэтому ему пришлось искать дополнительный заработок. Конечно, можно было всегда попросить помощи у родителей, они никогда не откажут, но его гордость не позволяла ему этого сделать. Да и нести ответственность за принятые решения было нужно. Его ведь никто не гнал, сам захотел жить отдельно от мамы А. Захотел самостоятельности. Можно подумать в Шионе ему этого добра было мало, раздраженно подумал Ян, но отказываться от своего решения не собирался. Упорство было отличительной чертой всех северян. Иного склада люди просто не смогли бы там выжить и освоить те земли, а Асанжи были в этом прямо-таки воплощением настоящего северянина, о чем не раз и не два с гордостью вспоминал его отец.
Воспоминания об отце отозвались в его груди теплом, вызвав легкую улыбку на лице. Он вспомнил, как тот ему позвонил ранним утром и сдавленным от волнения голосом сообщил радостную вестьисточник вновь заработал. Немного, но уверенно и ровно самостоятельно вырабатывая элан и подпитывая организм. Ян прекрасно понимал радость своего отца. Он на себе испытал всю прелесть от ощущения отсутствия элана. Ужасное и жуткое чувство пустоты. Будто у тебя не хватает чего-то важного. Точнее это передать сложно. Это как знать, что ты можешь бегать, но тебе не дают это делать. Причем не дает твое собственное тело. И его отец жил с таким ощущением долгие годы, никогда не жаловался, все время был бодр и деятелен. Вот именно за это Ян уважал своего отца. Выдержать все невзгоды с гордо поднятой головой мог не каждый.
Поэтому, когда через Са Эрлин на него вышла эта Лан Йонг со своим предложением Ян согласился. Не сразу, конечно. Собственное возвышение было ему безразлично. Нет, против идеи стать сильнее он ничего не имел, но ради этого получать другое гражданство и поступаться своей свободой он считал глупостью. А то, что свобода помахала бы ему ручкой на прощанье, Ян был уверен. Слишком хорошие условия ему предлагали, чтобы это было правдой. Где-то, но должен был быть подводный камень, об который бы он споткнулся. Свое же согласие он выразил лишь тогда, когда Лан Йонг клятвенно заверила его в том, что они смогут вернуть его отцу правую руку и постараются излечить колено и подтвердив это на бумаге.
А после к нему приставили учителя. Про себя Ян называл его «мучителем», и каждая встреча ним была настоящим испытанием для его мозгов. Полный и круглый, словно мячик, мужчина, которого представили ему под именем Симона Квона, обучал его психологии, истории и традициям Домов Авало и вообще всячески объяснял их быт и строй. Так Ян с его помощью открыл для себя парадоксмужчины, обладающие кровью божественных предков, были одновременно и самыми могущественными представителями домов в плане власти и при этом самыми бесполезными. Как это выражалось? Да очень просто. По законам и традициям Домов Авало мужчина не имел права становиться главой Дома и занимать руководящие должности и посты. Никогда! Но при этом, в семье слово мужчины было решающим. Даже в семье главы Дома. К тому же не раз было так, что решение принималось только после одобрения мужчины.
Ян все не мог понятькак это возможно? Ведь это могло создать очень сложные ситуации и даже привести к проблемам. Не говоря уже, что недоброжелатели легко могли воспользоваться подобным положением и нанести вред, как кому-то лично, так и всему Дому. И пусть Симон Квон объяснял, что существует специальный совет и вообще всячески доказывал, что все под контролем, но Ян сомневался в этом. Даже случайный пример мужской власти над женщинами в Доме, которому он был свидетелем, не уменьшил его сомнений. При нем какая-то женщина, принадлежащая Дому Золотого Меча и явно находившаяся на верхней ступени иерархии, без каких-либо возражений послушно выполнила просьбу-приказ уйти от мистера Квона. Даже не возмутилась, хотя по ее виду было очевидно, что тот был ей срочно необходим по какому-то важному вопросу. Но только стоило мистеру Квону слегка приподнять свои брови и все. При этом, Симон Кван не был инициированным, чтобы можно было все сослать на его силу.
Помимо этого, этот мужчина учил его еще многим вещам. Например, Ян с удивлением узнал, что Симон Квон очень хорошо разбирается в автомобилях, технике и огнестрельном оружии. Также он хорошо разбирался в делопроизводстве и бухгалтерии. Благодаря ему Ян узнал очень много тонкостей. Все знания, что передавал ему этот полный мужчина, перекликались друг с другом и иногда представали перед ним в очень интересном свете. Он бы без подсказки со стороны не подумал применить навыки в социологии для того, чтобы избежать большой очереди и получить дополнительную консультацию в центре обслуживания населения. До этого ему многое позволялось лишь благодаря его красивой внешности и обаянию, но, когда он применил несколько знаний, полученных от мистера Квона, дело пошло еще быстрее. Дошло до того, что, благодаря им, он стал всеобщим любимцем в Императорском Отделе Культуры и Отдыха, к которому относилась галерея, где он работал, и с разнообразными поручениями, которые нуждались в срочном решении, посылали именно его.
Все это было очень интересно, но сложно. Ян любил узнавать что-то новое, но новые знания очень тяжело укладывались в привычную картину его мира. А как Симон Квон заставлял его работать головой, решая разные задачки? Ян даже на собеседованиях в инквизиции с подобным не сталкивался. Причем это были не простые задачи на логику, нет. Ему давали пример, когда не было очевидного ответа и нужно было строить свои действия таким образом, чтобы не принести вред своим близким или же максимально возможно минимизировать его.