Это же как должен вас ненавидеть синьор эрцгерцог, заметил мой бывший слуга, потому что говорят, что для других художников он был щедрым.
Не знаю, исключительно ли это ненависть, заметил легат. Если бы все обстояло только так, и для него была важна только ваша смерть, наемные убийцы воспользовались бы стилетом или ядом, но, раз вас желают схватить живым, ergo Тут он неожиданно замолчал, словно человек, до которого дошло, что он сказал слишком много, и, обращаясь к Ансельмо, прибавил:Я решил, что мы выступим незамедлительно, обходя земли предателей-Медичи. Вы же возвращайтесь во Флоренцию и старайтесь держать глаза открытыми.
Похоже, что туда я уже не вернусь, вздохнул мой ученик, указывая на вздымающееся на тракте облако пыли.
Оно же сопровождалось нарастающим топотом. Вне всяких сомнений, большая группа всадников, не ожидая, пока наступит ночь, сломя голову спешила к постоялому двору.
Мазарини не колебался ни секунды.
Бегите вдвоем, бросил он. Мы их задержим. Через земли Модены и Пармы вы доберетесь до Генуи, где обратитесь к капитану судна "Святая Женевьева". Ну а Лагранж уже будет знать, что делать дальше.
Ну а вы, Ваше превосходительство, вшестером хотите драться с целой бандой?
Бывал и в более серьезных переделках, мастер. Даже если я и попаду к ним в руки, то папского дипломата они не убьют. Если же погибну в стычке Задание выполню. Самое главное, чтобы ты, Иль Кане, целым и здоровым добрался до Его преосвященства! Об одном лишь прошу, тут он энергичным движением снял с шеи золотую цепь с медальоном в корпусе, инкрустированном мелкими бриллиантами, и сказал мне на ухо, чтобы Ансельмо не мог подслушать:Отдадите это королеве Анне, королеве Франции!
Сказав \то, он еще раз обнял меня, после чего, подтолкнув нас в сторону камышей, сам вернулся в постоялый двор, громко крича, чтобы эскорт готовился к обороне, заряжал мушкеты и баррикадировал ворота.
Я подумал про Лауру, но за ней не вернулся. Во время бегства она была бы помехой, ну а ее красота служила гарантией того, что данную неприятность она переживет, разве что с небольшим ущербом.
В оливковой роще нас ждали мул и конь, которого Ансельмо великодушно уступил мне. Через мгновение, словно Дон Кихот и Санчо Панса, мы направились на север. За спиной остался грохот сражения, звуки выстрелов, жалобное ржание лошадей и собачий лай.
Через минуту меня охватил страх, что, возможно, доверившись толстяку, я совершил ошибку и наивно отдался в руки предателя, вот толькоа был ли у меня выбор
И как у тебя шли дела во Флоренции? спросил я, когда мы притормозили на другой стороне холма.
Не самым худшим образом, уклончиво ответил слуга.
А чем ты там занимался?
Всем понемножку, в последнее время был библиотекарем у Медичи. То, что я был помощником при вашей милости, являлось самой замечательной рекомендацией. Кроме того, святой Антоний благословил меня при проведении денежных спекуляций. Даст Бог, со временем у меня будет и собственный банк.
Мы отъехали, возможно, еще на полмили, как из камышей кто-то прохрипел:
Halt, wer da?
Понятное дело, весь район обставили постами.
Это я, Ансельмо. Я схватил разыскиваемого иль Кане, по-немецки ответил мой слуга, хватая моего коня за узду, а второй рукой целясь в меня из пистоля. Помоги-ка стащить его с коня, камрад!
Холодный пот облил меня с головы до ног. Реализовывался самый черный сценарий. Меня предали! Переодетый бродягой кнехт приблизился к нам, но, не успел он стащить меня с коня, как толстяк отложил пистоль, заехал на своем муле к нему сзади, набросил наемнику петлю на шею и хорошенько затянул.
Только он был слишком слаб, чтобы задушить немца по-сицилийски, а тот, огромный словно северный медведь, начал нечеловечески рычать и дергаться. Наверняка бы он справился с Ансельмо и с его мулом, если бы я не нащупал у седла небольшого чекана с инкрустированной рукоятью, которым, изо всех сил по башке немца стукнув, разрешил итог сражения в нашу пользу. В этот самый момент мой ученик спустился с мула и с искусством профессионального палача задушил противника окончательно. Когда все было завершено, заявил:
Санта Мадонна, как же я не люблю этих гнусных чужеземцев. А теперь, мастер, галопом
И мы стали удирать дальше. Еще до наступления темноты, мы преодолели очередную возвышенность, погрузившись в темноту рощ. Небо еще было светлым, но уже взошла Луна. Отзвуков погони мы не слышали, а грохот сражения утонул в поднимающемся над лугами тумане.
Мы ехали молча, остановившись отдохнуть только лишь около полуночи. Остановились мы неподалеку от заброшенного маленького кладбища, окруженного стройными кипарисами, словно плачущими женщинами.
Ансельмо не опасался погони, утверждая, будто бы наемники не осмелятся разделиться и искать нас во враждебной им округе, где при звуке лютерского языка вилы сами запрыгивают в руки крестьян.
Мы можем направиться, куда только захотите, синьор.
Куда я захочу? Но ведь месье Мазарини говорил нам
Лично я всегда был вашим слугой. Легату же только лишь оказывал услуги. Потому: куда только прикажете, учитель, я же проведу вас туда безопасно.
Спасибо тебе за верность, но туда, куда я желал бы отправиться, ты меня завезти не можешь, подумал я, вспоминая мою розеттинскую террасу и любимую Монику.
Мир на французах и Империи не заканчивается, искушал меня далее мой решительный слуга, равняясь красноречием с Мефистофелем. Мы можем, продвигаясь вдоль По, добраться до Венеции, а оттуда направиться в Стамбул. Такие художники, как вы, всегда найдут покровителя даже и в Великой Порте. Если же язычники вам противны, мы можем продолжить путь на север, к Республике Полонии. Страна это приятная, богата, войной не захваченная. Мой кузен Лучиолли имеет в Кракове винный склад и весьма хвалит те стороны, которые, пускай и прохладные, обилуют гостеприимными людьми и блондинками чрезвычайной красоты, а вместе с темнастолько утонченной, что никакая тевтонка и равняться с ними не может.
Трудно было устоять перед столь искушающим предложением. Тем более, что не знал, как еще долго я останусь в стране, которую все еще считал творением собственной фантазии. С другой стороны: Мазарини Ради меня он рискнул собственной жизнью. А его слова о том, как высоко ценит мою особу Ришелье Черт подери! Даже если я ничем не мог им помочь, то не обязан ли я, по крайней мере, узнать, а в чем здесь, вообще, дело?
Я вытащил медальон, переданный мне легатом. Тот блеснул в лунном свете всем благородством золота. Я открыл корпус медальона, обнаружив в средне миниатюрный портретик женщины, немолодой на самом деле, но все еще привлекательной, с округлыми чертами лица, с характерной для габсбургского дома выдающейся нижней губой. Лицо можно было посчитать простонародным, если бы не переданное миниатюристом великолепие и внутреннее достоинство, под которыми чувствовалась гордость, приправленная, все же, горечью. Миниатюра была двусторонней, на обратной стороне я обнаружил изображение малыша лет полутора, истинного ангелочка бравого вида, снабженное подписью "Ton Loulu" ("твой Лулу" фр.).
Добрый Боже, это же сколько бы дали, и не только историки, за подобное доказательство доверенных отношений между Мазарини и Анной Австрийской вместе с "плодом их совместных молитв", зачатие которого, скорее, приписывали благословению святого Норберта, чем личным силиям Людовика XIII, который, как известно, предпочитал мужскую компанию.
Так что же, синьор, каковым будет твое решение? повторил свой вопрос Ансельмо. Куда направляемся: в Венецию или в Геную?
Генуя! произнес я быстро, опасаясь, что могу и раздумать.
На лице моего ученика отразилось удивление.
Но но почему же?
Честь, коротко ответил я. Честь, друг мой.
Восхищение, появившееся на лице толстяка, вызвало, что я не пожалел об этих словах.
4. По суше и по морю
Можно было бы долго описывать наше путешествие по бездорожьям и рощам. Окончательно мы поспешили не в сторону Модены, как советовал нам Джулио, но значительно более близкой Лукки, где у моего проводника имелась, вроде как, влиятельное семейство. Впрочем, а где у него таковой не имелось? Многое указывало на то, что его деды и прадеды позавидовали сексуальному влечению кроликов. Его собственные родители были людьми сдержанными, но тоже сделали Ансельмо двух братьев и целых пять сестер. Сам же он оставался в неженатом состоянии, ибокак сам утверждална помехе женитьбе всегда у него стояло непомерное любопытство к миру и к женщинам, в особенности же, ограничение всего лишь одной представительницей противоположного пола затрудняло бы ему проведение глубинных исследований по данной проблеме в самом широком масштабе.