Повисло молчание. Кернс ждал, каков будет их вердикт. Вряд ли им нужна была эта лекция; все они видели человеческие останки в доме пастора и представляли, на что способны Антропофаги. Они понимали, на что идут. Понимали, но не дрогнули. Никто не принял предложение Кернса удалиться.
Один из мужчин откашлялся и яростно крикнул:
Не только они умеют защищать то, что им дорого, гады! Что вы хотите, чтобы мы сделали?
Кернс тут же приставил мужчин к работе. Из лесоматериалов, хранящихся на центральном дворе, требовалось соорудить две платформы размером четыре на восемь футов. Закончив, надо будет доставить их на кладбище, поднять с помощью блока и системы веревок на высоту десять футов на деревья, расположенные вдоль западной границы кладбища, и закрепить там.
Почему десять футов? спросил Доктор у Кернса, в то время как вокруг стучали топоры и раздавался пронзительный звук пилы. Они могут легко запрыгнуть на высоту в десять футов.
Десятьдостаточно высоко, рассеянно ответил Кернс. У него явно было что-то на уме на этот счет, но в данный момент его сильнее беспокоила погода. Он все осматривал свои чемоданы и таинственную коробку и кидал взгляды на небо. Около трех часов дня, как раз когда был вбит последний гвоздь, заморосил мелкий дождь. Его капли падали на очки констебля, заставляя того все время стаскивать их с носа и вытирать о жилетку. Дождь потушил его трубку и слегка погасил боевой настрой. Кернс заметил это и сказал:
Когда все закончится, пришлю вам хорошего табаку. Намного лучше этого заячьего помета, который вы курите.
Констебль не обратил внимания на его слова.
Пеллинор, я волнуюсь насчет мальчиков, кивнул он в нашу с Малакки сторону. Я считаю так: надо либо оставить их здесь, в церкви, либо отправить обратно к вам домой. Им нет смысла
Напротив, перебил его Кернс, мне это на руку.
Возможно, вы правы, Роберт, неохотно признал Уортроп.
А вот и нет! Для меня в этомвесь смысл! зло бросил Малакки. Я не мальчик, и я не уйду!
Я не могу взять на себя такую ответственность, Малакки. Мне совесть не позволит, беззлобно сказал констебль.
Совесть? закричал Малакки. А как насчет моей совести?!
Браво! рассмеялся Кернс. Правильно, Малакки, надо было остаться в комнате, чтобы тебе тоже оторвали голову после того, как переломали все кости твоей сестренке. Иначе что ты за брат такой?
С криком ярости Малакки бросился на своего мучителя. Доктор перехватил его, когда тот уже готов был вцепиться Кернсу в лицо, и прижал ему руки к туловищу, крепко держа.
Ты сделал верный выбор, Малакки, прошипел Уортроп ему на ухо, у тебя было моральное обязательство
На твоем месте я не говорил бы о моральных обязательствах, Пеллинор, предостерег Кернс, и глаза его блеснули от удовольствия. И в любом случае, это абсурдное знание непреложной моралицеликом и полностью причудливое изобретение человека, капризная выдумка толпы. Нет никакой морали, кроме морали данного мгновения.
Я начинаю понимать, почему вы с таким удовольствием охотитесь на Антропофагов, сказал Морган с отвращением. У вас так много общего!
Малакки обмяк в руках человека, которого вчера чуть не убил. Ноги мальчика подкосились, и теперь Доктор держал его, чтобы тот не упал на мокрую землю.
А что, констебль, это правда, согласился Кернс. Мы во многом на них похожи: неразборчивые убийцы, движимые мотивами менее ясными и едва понятными, мы так же яростно боремся за территорию. Единственное существенное различие между нами и Антропофагами заключается в том, что им еще недостает опыта в притворстве и фальши, лицемерии и лжи. Они еще не обрели умения забивать и кромсать толпы себе подобных, мотивируя это благими намерениями и благословением свыше.
Он обернулся к Малакки:
Так что давай, мой мальчик, отомсти! Ты вновь обретешь «моральный» выбор, который разрывает твою душу на части. И если сегодня ночью ты встретишь своего Бога, ты сможешь посмотреть ему прямо в глаза и сказать: «Да будет воля Твоя».
Он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Морган отвернулся в сторону и демонстративно плюнул. Уортроп поспешно успокаивал Малакки; сейчас не время поддаваться чувству вины и жалеть себя, говорил он.
Вы не сможете оставить меня в стороне, был ответ. Меня ничто не удержит.
Уортроп кивнул:
Никто не будет тебя удерживать.
Он посмотрел через плечо мальчика на констебля и сказал:
Дайте ему винтовку, и мы найдем ему место, Роберт.
А Уилл Генри? Его-то, конечно, вы не возьмете с собой?
Я заговорил, сам едва веря словам, сорвавшимся у меня с губ:
Не отсылайте меня, сэр. Пожалуйста.
Еще не ответив, Доктор улыбнулся тихой и печальной улыбкой:
Ох, Уилл Генри. После всего, что мы пережили вместе, как я могу отослать тебя сейчас, в самый критический момент? Ты для меня незаменим.
Платформы были слишком большими и тяжелыми, чтобы везти их на телеге. Из-за дождя уже начинало смеркаться. Так что люди Моргана понесли их сами по длинной дороге, ведущей к кладбищу, а потом еще полмили до главных ворот. Там они перевели дух перед последним броском до пункта назначенияместа, где старый Эразмус Грей встретил свой бесславный конец в могиле, которую сам же и вскрыл.
Теперь стало ясно, почему утром Кернса не было дома. Когда мы добрались, оказалось, что он уже хорошо ознакомлен с ландшафтом, уже выбрал деревья, на которые, как на крючья, надо будет вешать платформы, и тщательно начертил на листе бумаги план местности вплоть до расположения могильных камней.
Между могилой Элизы Бантон и ближайшими деревьями он нарисовал красный круг и надписал изысканным шрифтом с виньетками: «Кольцо забоя».
Начали поднимать платформы, вбивая якорные крепления в деревья при помощи обмотанных тряпками молотков, переговариваясь только при помощи жестов или тихим шепотом, так как Кернс дал строгие указания, прежде чем мы покинули церковь: как можно меньше шума и только тогда, когда это совершенно необходимо.
Хотя Антропофагистрашные сони (кроме как есть и спариваться, они только и делают, что спят), слух у них, как и чутье, крайне развит. Даже находясь на много футов от нас, под землей, сквозь почву и камни, они могут нас услышать или учуять. Так что хотя бы в одном дождь нам на руку: он увлажнит землю и приглушит звуки.
В то время как трое мужчин висели, натягивая своим весом веревки, которые крепили заднюю часть платформ к деревьям с крюками, другие вставляли квадратные скобы размером четыре на четыре вдоль переднего края платформ. Оставшиеся доски были прибиты гвоздями к стволам двух деревьев по обе стороны в качестве импровизированных лестниц. Затем Кернс отправил ОБрайана, Малакки и меня принести его чемоданы.
Кроме ящика и несессера. Их пока оставьте, не хочу, чтобы они намокли. Ах, проклятая погода!
Уортроп отвел его в сторону, так, чтобы и без того взволнованный констебль их не слышал, и спросил:
Возможно, я буду жалеть, что задал тебе этот вопрос, прошептал он, но что в ящике?
Кернс посмотрел на него с притворным изумлением:
Шутишь, Пеллинор?! Да ты прекрасно знаешь, что в ящике!
Он подошел к одному из чемоданов и открыл крышку. Внутри, упакованная в отдельные ячейки, лежала дюжина черных цилиндров. По форме они напоминали ананасы, и каждый был обложен соломой. Кернс вытащил один из них и тихо позвал меня:
Уилл Генри! Лови!
И он бросил мне цилиндр. Тот ударил меня прямо в живот, и я еще некоторое время смешно жонглировал им, пытаясь удержать в руках, такой он был скользкий.
Осторожно! предупредил Кернс. Только не урони!
Что это такое? спросил я.
Я наконец поймал «ананас» он был весьма тяжелым для своего размера.
Как?! И ты еще называешь себя начинающим ассистентом монстролога?! Незаменимый инструмент в нашей работе, Уилл Генри. Граната, конечно. Дерни вон за то маленькое колечко.
Он шутит, Уилл Генри, тихо сказал Доктор, не дергай, не надо.
Как с вами скучно, пожаловался Кернс. Вот что, Уилл, назначаю тебя ответственным за гранаты. Будешь моим гренадером. Разве не прекрасно, а? Ладно, будь молодцом, и как только платформы установят, можешь поднимать гранаты наверх.