Наконец-то, буркнул он при виде меня. Я ждал этого дня, Дрезден. Наконец-то ты предстанешь перед правосудием.
Похоже, нынче утром кто-то как нарочно подсовывает мне одних фанатиков, отозвался я. Я знаю, вам это не понравится, Морган, но все эти обвинения с меня сняли. Собственно, благодаря вам.
Его кислая физиономия перекосилась еще сильнее.
Я только доложил о твоих действиях Совету. Я не думал, что они окажутся такими, он выплюнул это слово будто проклятие, снисходительными.
Я остановился перед Стражами и протянул им свой посох. Напарник Моргана снял с шеи хрустальный брелок и поводил им сначала вдоль посоха, а потом у меня над головой, у висков и вдоль всего тела. Кристалл начинал пульсировать мягким светом каждый раз, как оказывался рядом с одной из точек чакры. Страж кивнул Моргану, и я сделал шаг к двери.
Морган выставил здоровенную лапищу, загораживая мне путь.
Нет, сказал он. Пока еще нет. Веди сюда собак.
Второй Страж нахмурился, но не стал возражать. Повернувшись, он скрылся в дверях. И почти сразу же вернулся, ведя за собой на сворке пару Сторожевых Псов.
Я невольно поперхнулся и сделал шаг назад:
Дайте же вы мне хоть минуту покоя, Морган. Я не заговорен и не тащу с собой взрывчатки. И вообще я не из тех, кто склонен к самоубийству.
Значит, небольшая проверка тебе не страшна, фыркнул Морган, улыбнулся мне лишенной юмора улыбкой и шагнул вперед.
Сторожевые Псы последовали за ним. Собственно, Сторожевые Псыне настоящие собаки. Собак я люблю. А это статуи, высеченные из какого-то серо-зеленого камня, и холка их приходится мне по пояс. У них разинутые клыкастые пасти и слишком большие глаза, выпученные, как у китайских храмовых собачек. От них же Псы унаследовали бородки и пушистые манишки. Хотя они не из плоти, передвигаются они со зловещей текучей грациозностью, и каменные мышцы играют под кожей так, словно они и впрямь живые существа. Морган погладил обоих по голове и прошептал им что-то на ухослишком тихо, чтобы я мог расслышать. Зато Псы услышали. Оба повернулись ко мне и принялись кружить вокруг меня, принюхиваясь. Пол подрагивал под их каменными лапами.
Я понимал, что они заговорены с целью обнаружить любую угрозу со стороны входящих на собрание. Впрочем, они все-таки не разумные существавсего лишь устройства, действующие в рамках заложенной в них программы. В прошлом Сторожевые Псы не раз спасали людские жизни, но не всегдаи я не знал, оставит ли мое общение с Мэб следы, способные насторожить их.
Псы застыли, и один из них издал рычание, которое звучало столь же успокаивающе, сколь и треск горной породы под экскаватором. Я напрягся и посмотрел на собаку, стоящую справа от меня. Она оскалила темные сверкающие клыки, и пустые глаза ее уставились на мою левую рукуту, которую Мэб ранила, демонстрируя свои способности.
Я судорожно сглотнул и постарался не шевелиться и думать о чем-нибудь невинном.
Что-то им в тебе не понравилось, Дрезден, заметил Морган. Мне показалось, в голосе его зазвучала потаенная радость. Прогоню-ка я тебя, пожалуй, для спокойствия.
Второй Страж положил руку на короткий тяжелый жезл, висевший на поясе, и шагнул вперед.
Это может быть рана. Кровь чародеяотличный передатчик. Собака может реагировать на страх или злость, передающиеся с кровью.
Возможно, с сомнением в голосе сказал Морган. А может, он пытается пронести что-нибудь под своей повязкой. Сними-ка бинт, Дрезден.
Я не хочу, чтобы у меня снова пошла кровь, возразил я.
Отлично. Раз так, я воспрещаю тебе вход в соответствии с
Черт бы тебя подрал, Морган, буркнул я и только что не швырнул ему свой посох.
Он поймал его и подержал, пока я срывал наложенную кое-как повязку. Было чертовски больно, но я отодрал только-только присохший к ране бинт и продемонстрировал ему свою опухшую, кровоточащую руку.
Сторожевой Пес рыкнул еще раз для острастки, после чего, похоже, потерял ко мне всякий интерес, попятился, сел рядом со своим приятелем и снова превратился в каменное изваяние.
Я поднял взгляд на Моргана и пристально посмотрел на него.
Что, довольны? спросил я.
Секунду мне казалось, что он встретится со мной взглядом. Потом он сунул посох мне обратно в руки и отвернулся:
Ты просто позорище, Дрезден. Посмотри на себя. По твоей вине погибли достойные мужчины и женщины. Сегодня тебя призовут за это к ответу.
Я как мог поправил повязку и стиснул зубы, чтобы ненароком не пожелать ему провалиться ко всем чертям. Потом миновал Стражей и вошел в зал.
Похоже, я был последним, потому что Морган, пропустив меня, скомандовал своему напарнику замкнуть круг. Сам он вошел в зал следом за мной и закрыл за собой дверь. Одновременно с этим я ощутил, как в воздухе повисло невидимое, бесшумное напряжение, это Стражи замкнули круг, отгородив здание от любого сверхъестественного нарушителя.
Мне ни разу еще не доводилось присутствовать на заседаниях Советаво всяком случае, столь представительных. Само разнообразие собравшихся поражало воображение, и несколько секунд я просто стоял на месте, глазея по сторонам.
Зал служил раньше кабаре, причем сравнительно небольшим. Все освещение его составляли сейчас свечи, стоявшие на столах. Для аншлага здесь было, пожалуй, пустовато, но с точки зрения собрания чародеев народу более чем хватало. В партере вокруг столов сидели чародеи в черных балахонах, щеголявшие синими, золотыми и алыми тюрбанами. Ученики в коричневых балахонах стояли у стен или сидели на полу у ног своих наставников.
Более всего потрясало разнообразие собравшихся в этом зале типажей. Раскосые восточные глаза, темная кожа уроженцев Африки, светлые шевелюры европейцев, мужчины и женщины, молодые и старые, бороды, которые впору заталкивать за пояс, и щенячий пушок на подбородке Зал гудел десятками языков, из которых я мог опознать лишь малую долю. Чародеи смеялись и хмурились, пили из фляжек и алюминиевых банок или просто сидели, медитируя с закрытыми глазами. Запахи духов, благовоний и химикалий сплетались в один постоянно меняющийся пышный букет, а ауры стольких собравшихся вместе чародеев, казалось, жили собственной жизнью, соприкасаясь друг с другом, обмениваясь энергией с почти осязаемой интенсивностью. Я ощущал себя так, словно иду сквозь завесу парящих в воздухе паутинок, то и дело касавшихся моих щек и ресниц, не опасных, но сбивающих с толку, и каждая новая была уникальной, совершенно не похожей на предыдущую.
Единственное, что имелось у всех этих чародеев общего, это то, что ни один из них не выглядел таким неряшливым, как я.
Отгороженный бархатными шнурами угол зала отводился приглашенным гостямсоюзникам и специалистам по сверхъестественному миру, о большинстве которых я имел весьма приблизительное представление. Там и здесь, в тех местах, откуда хорошо просматривалась вся толпа, стояли Стражи. Их серые балахоны угрожающе выделялись на фоне черных и коричневых; впрочем, сомневаюсь, чтобы они казались более отталкивающими, нежели мой потертый сине-белый халат. Люди, мимо которых я проходил, косились на меня с неприязньюв основном седобородые старцы. Один или два из школяров при виде меня поспешно прикрыли рты руками, пряча ухмылки. Я огляделся по сторонам в поисках свободного места, но не увидел ни одного до тех пор, пока не заметил Эбинизера, махавшего мне от стола в первом, ближнем к сцене ряду. Один стул рядом с ним был свободен. Других я не нашел, как ни старался, поэтому принял его предложение.
На сцене возвышались семь трибун, за шестью из которых стояли Старейшины в темных балахонах и алых тюрбанах, в том числе Индеец ДжоСлушающий Ветер и Марта Либерти.
За центральной трибуной стоял Мерлинпредседатель Белого Совета, высокий, широкоплечий мужчина с голубыми глазами, длинными, струящимися по плечам светлыми волосами и холеной седой бородой. Мерлин говорил что-то своим бархатистым низким голосом. Фразы на латыни срывались с его губ гладко, как у римского сенатора.
et, quae cum ita sint, censeo iam nos dimittere rees cottidianas et de magna re gravi deliberateid est, illud bellum contra comitatum rubrum. И с учетом сложившихся обстоятельств я опускаю обычные формальности, дабы обсудить наиболее важный вопросвойну с Красной Коллегией. Consensum habemus? Все за?