Нам с Мэттом пока не удалось толком поговорить. Он едва ли лучше меня знает, что именно произошло и что нам грозит, но я все же думаю, что, услышав это все от него, поверю скорее.
В четверг в школе стало лучше. Явилось гораздо больше ребят (включая Сэмми) и учителей тоже.
Старшая школа в пяти милях, мама говорит, в хорошую погоду это вполне преодолимое пешком расстояние. У Джонни нет места в автобусе, идущем в среднюю школу, а она чуть дальше, так что мама пытается наладить поочередный извоз с другими родителями. Мэтт вытащил наши велики и все выходные приводил их в порядок. Раньше я много каталась и думаю, такой способ передвижения не хуже других (на велике я точно доеду до школы быстрее, чем дойду пешком).
Вечером у нас объявился Питерсюрприз, особенно для мамы. Он привез нам пакет яблок, который ему подарил один из пациентов. Идти им с мамой было некуда, и они вместе испекли для всех нас яблочный крисп. На ужин макароны с соусом маринара, наверно, уже десятый раз за неделю, так что горячий десерт оказался настоящим лакомством. Мэтт привез миссис Несбитт, получилось целое событие: ужин на шестерых с главным блюдом и десертом.
Само собой, когда мы уже собирались сесть за стол, электричество снова вырубили. Его и так не было почти весь день, но мы привыкли. Вчера в школе ток дали на час, и никто не понял, что с этим делать. Дома, если его включают, мы бежим к телевизору и смотрим. Можно было бы все время слушать радио, но мама хочет поберечь батарейки, поэтому оно включено утром и поздно вечером.
Такой чудной образ жизни. Не могу поверить, что это может длиться долго. А с другой стороны, уже начинаю забывать, какой была нормальная жизнь: часы, показывавшие правильное время, свет по щелчку выключателя, Интернет, уличные фонари, супермаркеты, «Макдоналдс»
Одну вещь Мэтт мне сказал: что бы ни ждало нас в будущем, мы сейчас проживаем совершенно особенный период истории. Он сказал, история делает нас теми, кто мы есть, но и мы сами творим историю, и каждый может стать героем, если захочет.
Моим героем всегда был Мэтт, и мне кажется, быть героем куда труднее, чем выходит по его словам, но, в общем-то, я понимаю, о чем он.
Однако я все равно скучаю по мороженому, плавательным дорожкам в бассейне и ощущению уюта при взгляде на ночное небо.
29 мая
Сегодня ток дали около девяти утра, и мама сразу стала делать то, что делает всегда, когда он есть, затеяла большую стирку.
Но его выключили через пятнадцать минут и больше не включали.
А примерно десять минут назад все проснулись из-за ужасного ревущего звука. Мы все побежали на него, и оказалось, что это снова заработала стиральная машинка.
Кто бы мог подумать, до чего устрашающим может быть полоскание!
Мама сказала, что останется и подождет, пока белье можно будет переложить в сушилку. Она думает, что электричество не продержится на весь цикл сушки, но считает, что попробовать стоит.
Хотелось бы мне, чтобы ток давали в два дня, а не в два ночи. Но, видимо, надо просто признать маму героем ночной постирушки.
30 мая
Я не всегда знаю, сколько времени не было электричества. Оно включилось посреди ночи, а когда я проснулась, его уже опять не было.
Мы все больше и больше времени проводим на улице. Просто потому что там приятней и много естественного света. К луне привыкли, она уже не тревожит нас, как раньше.
Но мы всегда оставляем свет в окне гостиной, чтобы, когда дали ток, можно было сразу пойти в дом и сделать все необходимое. Сегодня его дали около часа, и мы все ринулись внутрь.
Мама сразу залезла в Интернет, что меня, вообще-то, удивило. Обычно она пылесосит или заводит грандиозную стирку. А вот переводить остановившиеся часы бросила.
Но сегодня она забила на это все и сразу пошла в Интернет. Потому что утром услышала по радио, что опубликованы первые списки погибших.
Там нашлись имена почти всех работавших с ней редакторов, и ее агента, и многих писателей, с которыми она встречалась в разные годы. Она обнаружила двух однокурсников и одного старого друга из тех времен, когда мы еще не переехали сюда, и свидетеля с их свадьбы с папиной стороны и всю его семью. Еще там оказалась парочка троюродных сестер и их детей. Меньше чем за десять минут у нее появился список из тридцати имен. И только одна хорошая новость: мы проверили сына миссис Несбитт, ее невестку и их детей, и никого не было ни в одном из перечней.
Я попросила ее вбить имя Брэндона, и она проверила, но ничего не нашла. Конечно, множество людей еще никак не учтены, но пока хоть надежда сохраняется, что он жив. У меня нечасто получается заходить в чат, но, судя по тому, что я там читаю, никто ничего не слышал. Не могу не думать, что это добрый знак.
Есть люди, которых я могла бы поискать в списках: ребята из летнего лагеря, и ребята, знакомые по плаванию, и старые друзья из начальной школы, переехавшие в Нью-Йорк, Калифорнию или Флориду. Но я не стала. Как ни крути, они не были частью моей повседневной жизни, и кажется каким-то неправильным выяснять сейчас, умерли ли они, когда я не очень-то много вспоминала их, пока они были живы.
Джонни искал бейсболистов. Многие были в списке погибших, но еще больше числятся в списках пропавших без вести/предположительно погибших.
Мэтт проверил своих одноклассников. Трое мертвы. Но целая кучапропали без вести/предположительно мертвы.
Эксперимента ради он ввел наши имена: мы не числились ни в одном из перечней.
Так стало известно, что в этот День поминовения сами мы живы.
31 мая
Первый день без школьного автобуса. И ясное делопроливной дождь.
Не такой страшный ливень, как в тот раз. Не гроза, не торнадо. Просто старый добрый проливной дождь.
Кончилось тем, что нас с Джонни в школу отвез Мэтт. Мама осталась дома, воспользовалась электричеством, чтобы поработать над книжкой. Я как-то и не задумывалась, что маме без компьютера очень тяжело что-то писать. А также без агента, редакторов и издателей.
Опять не было чуть ли не половины учеников, и Джонни говорит, что в средней школе еще больше отсутствующих. Учителя, в основном, пришли, и мы, на самом деле, даже неплохо потрудились. И электричество не отключали до двух, так что, хоть на улице царила тьма, в школе было уютно. Пусто, но уютно.
Джонни, вернувшись, рассказал, что им объявили об отмене всех общих контрольных. Я начала задумываться, что будет с нашими выпускными экзаменамиони ведь через две недели. Не скажешь, правда, что мы много готовимся, и домашку никто не задает, потому что никогда не знаешь, будет ли свет, чтобы ее сделать.
На выходных Питер сказал, до него дошли слухи, будто школы просто позакрывают на следующей неделе и нас всех переведут в следующие классы в надежде, что к сентябрю все устаканится.
Не знаю, хочу ли этого. Кроме той части, которая про «устаканится к сентябрю». Этого я точно хочу.
Часть пятая
2 июня
Сегодня в школе нам всем выдали официальные бумаги для родителей. В них говорится, что годовых экзаменов в этом семестре не будет и оценки выведут только на основании работ, сделанных до девятнадцатого мая. Завтра в классе нам их объявят. Если мы захотим исправить результат по какому-то предмету, на следующей неделе надо поговорить с учителями и обсудить, что можно сделать. Школа официально закроется десятого июня и откроется тридцать первого августа, если ничего не изменится.
Последнюю линейку они при этом планируютна улице, дата не определена.
Непривычно, что годовых контрольных не будет, но я ведь к ним и не готовилась особо. Уже неделю ничем школьным толком не занималась.
Жалко ребят, у которых шаткая ситуация: им бы написать годовую хорошои курс не провален. К примеру, Сэмми. Я знаю, она весь год тянет французский чуть ниже проходного балла. Но я видела, как она зубрит и реально готова сдавать экзамен, на него, видимо, и рассчитывала.
Впрочем, ей, возможно, плевать. И вообще, кроме по-настоящему продвинутых типов из Лиги плюща, пожалуй, всем плевать.
3 июня
Получила ведомостьоценки не удивили. По математике балл низкий из-за глупой контрольной (точнее, контрольной, где я сглупила), так что придется на выходных иметь беседу с мамой о дальнейших действиях.
На обед дали только черствый белый хлеб, намазанный арахисовым маслом и повидлом, каждому по одному куску.