Невысокие ворота остаются позади юноши, облачённого в куртку из кожи и он, минует небольшую защитную стенучистый декор, не способный защитить от разумного нападения. Обшарпанные, изъятые временем ворота остаются за спиной молодого высокого эльфа, который медленной походкой выходит под своды лесной чащобы. Отовсюду слышится стрекотание птиц и доносится щебетание экзотических пернатых, создающих причудливую лесную симфонию.
Нефритовые глаза на подтянутом лице обращаются обратно, в сторону города, лежащего подле высоких лесов. Парень чувствует некую тяжесть, странный груз, повисший на душе и омрачавший столь солнечный день.
Боги, дайте мне сил, слабый голос срывается с уст и Азариэль снова хотел бы взмолится божествам, только его прошения всегда отдавались на алтарь нечто холодного, несуществующего.
Кандидату в неофиты Ордена тяжко покидать эти спокойные места. Такого бремени не было даже, когда он выходил из дома сирот, не было, когда он и дом продавал, но сейчас тяжёлые цепи печали ложатся на шею. Хоть он здесь провёл не столь много времени в своей жизни, но здесь прошло его раннее детство, первые шаги им сделаны были тоже здесь, и слово первое в этом городке парнем было сказано. Место, где началась его жизнь, тяжким грузом воспоминаний давит на душу молодого эльфа и уход ложится тяжким бременем на сердце юноши.
О Акатош, взмолился Азариэль, наивно полагая, что боги ему помогут. Сколько времени утекло милосердная Мара, даруй мне покой. Талос, укрепи душу мою, Зеннитар, дай мудрости.
Но, решив скинуть пелену уныния и подумав о будущей жизни, о новых, как он грезил, великих свершениях, и о том, что он уже стал кандидатом в ряды Ордена, Азариэль попытался унять горечь расставания с родным местом. Юноша истинно думает, что его ждёт новая жизнь, полная славных и прекрасных моментов и с собой он должен брать не печаль и апатию, а рвение к необычному пути. Он устремляет взгляд в тень лесной чащобы и холод печали его чуть отпускает, уступая место манящему зову из прекрасного будущего.
Взглянув на городок с уже практически сокрытой в закромах сердца печалью, он пошёл прочь от него, оставив за плечами и своё раннее детство и тех немногих знакомых в этом городке, которые ему помогали встать на ноги.
«Теперь всё будет по-новому» Твердит Азариэль себе, наставляя на славное путешествие.
Его путь пролегает через лес к лазурному берегу океана Падомейк. Юноша, оставив город позади, начал идти по старому пути, ведущим сквозь лесную чащу к полусгнившей и давно заброшенной пристани, у которой стоит не менее развалившаяся лодка, что доставит его южнее материкана остров где и располагается Цитадель столь славного и полускрытого Ордена.
Он начинает путь в полном одиночестве, как в древних сказаниях о забытых странниках, в одиночке прошедших все дороги в Тамриэле и изведавших его уголки. Юноша один вступил на старую дорогу, и никого в этот момент рядом с ним не было, даже самых близких знакомых, которых тоже зачислили в кандидаты Ордена.
Но прежде чем углубится под своды огромного леса, парень свернул направо от дорожки и направился в приземистое одноэтажное здание, скрытое под тенями от крон деревьев. Сколоченная из старых досок постройка темна и не покрашена, едва покосилась, чем вызывает впечатление, что тут старая заброшка. Но это не так, поскольку у старой двери прибита покошенная и исчернённая косыми царапинами вывеска, на которой написано «Старый Великан».
Ладонь Азариэля коснулась двери, и со скрипом кусок старого скайримского дуба со скрипом отворился, давая гостю войти вовнутрь. Сразу же с порога нос парня пленили ароматы жаренного мяса вкупе с нотками душистого хмеля, кружащие голову. Эльф пошёл дальше, проходя через порог и ступая аккуратно по ступеням. Он бросил взгляд налево и увидел парочку местных пьянчуг, усевшихся за грубыми пошатанными столами и стульями, которые после нехитрой работы проводят досуг и пропивают заработанное. Свечи и факелы, хаотично расставленные по всему помещению, вечером создают томную атмосферу заведения, но сейчас освещение исходит от солнечных лучей, пробивающихся через узкие окна слева.
«Старый Великан», ты никогда не меняешься, с легко проскользнувшей улыбкой сказал юноша.
Двери этого всегда были открыты для всех, и он готов был принять любого, будь то усталого путника, рабочего после тяжёлого труда или алчного наёмника, ищущего временный приют.
Местный бард, голосистый лесной орк в пышно-выцветших одеждах, горланит во всё горло, испытывая струны лютни на крепость и вот он снова поёт:
Песня о паладине, прохрипел полупьяный менестрель и запел:
Коли же буден труден, жесток и горек мой путь,
Коли же лютует на тропе разбойник иль монстр лесной
Не убоюсь я дороги своей, уйдёт из души ужаса суть,
Не знаком мне страх, покуда святость со мной!
Грозный ветер будет мне нипочём, и беды минуют меня,
Доселе я верен доброму делу и слову святому.
Служителя нечисти, бандита иль монстра лихого примет земля,
Когда встречусь я ними и предам мечу золотому.
В строках песни, рождённой из мелодичного хрипа орка, Азариэль нашёл особое вдохновение. Ему кажется, что эти строки именно про него и его славное дело. Он молча смакует каждое слово песни, рисуя великолепные картины того, как сложится его жизнь в Ордене.
Ну, здорова, Азариэл! торжественный возглас вернул юношу из размышлений в таверну.
Взгляд очей юноши метнулся вправо, и он увидел человека, прокричавшего радостно его имя. Это высокий лысоватый нордлинг с широким округлым лицом, нацепивший на себя старый фартук из плотной ткани. Его серая рубашка покрыта пятнами алкоголя и жира, брюки почти не сходятся на большом животе, взращенном на пиве. Голубые глаза, исполненные добродушием, смотрят на юношу, а широкие ладони распростёрлись в стремлениях заключить парня в объятиях.
Приветствую, Ульфрик! Отсалютовал с улыбкой альтмер и позволил себя обнять мужчине; несмотря на высокий рост эльфа этот нордлинг оказался намного выше, и юноша чуть было не утонул в его тёплых объятиях.
Ты как, в порядке? Не забыл того, что тебе было говорено?
Приятное чувство объяло душу Азариэля и ему вновь тягостно прощаться с домом. Ну как можно бросить всё, если тут такие друзья, которые могут его поддержать, могут помочь.
Да, отступил Азариэль и вышел из-за барной стойки, встав напротив владельца таверны, всё помню, что ты говорил. Остерегаться «Сынов» и не вступать с ними в конфликт.
И то верно. Только осторожничай, а то тех аспидов как тараканов развелось.
Азариэль положил ладонь на барную тряпку, давай её подбрасывать над деревянной поверхностью, забавляя себя и попутно разбавляя тишину вопросом:
Что ты можешь мне рассказать?
Всё, что душеньке угодно-то. От новостей в имперской политике до последних сплетней в городишке-то.
И какие изменения в политической обстановке?
Да ничего особенного-то. Ох, а ты слышал, что собираются на север швырнуть два отделения? Мне наш начальник стражи шепнул.
У нас и так воинов не хватает на борьбу с лестной чумой, а они ещё у нас солдат забирают. Скоро нас всех тут перебьют недобитки лесные, выпалил Азариэль с мрачным лицом, хлопнув по столу. Ну ладно, хватит о них разговора. Ты не знаешь, когда мои ушли?
Да конечно знаю-то, потирая стакан, стал отвечать корчмарь, они отправились ещё утром. Только вот меня вопрос изводитчто ж ты с ними не пошёл?
А я покупателя ждал. Вчера у таверны его представитель сказал, что всё тот объявится днём и поэтому
Полно, поднял руку трактирщик, остановив Азариэля, понимаю. Как там, кстати, новый Имперский Управитель? Не слишком тиранит-то?
Ты же лучше знаешь. Я не особо погружён в вопросы денег. Да и первый налог кто за меня заплатил? Сам помнишь, без твоей помощи мне тяжко пришлось бы.
Да-а-а, беда с тобой-то. Ну, тогда с тебя прилично взяли. Вот же шельмец. Крохобор!
Странно это слышать от старого легионера, усмехнулся Азариэль, сев за стул у стойки. А как же служебные годы и лояльность?
Ой, отмахнулся Ульфрик, что с этой лояльности-то? Ну, служил в легионе, так знаешь, сколько я повидал таких кровососов, которые за септим удавятся?