- Степан принял флягу, поднес к носу - спирт. Глотнул - по крепости действительно приближается, но проходит легко, оставляя во рту терпковатый привкус. Грудь обдало приятным жаром, и он с удовольствием закусил протянутым стариком куском фрюпа - хрустким и кисловатым, как раз на закусь. Первая неловкость окончательно развеялась, атмосфера приобрела оттенок дружеского застолья, весьма, кстати, способствующего обсуждению глобальных вопросов.
- Скажите, а эти острова, они что же, сами собой возникают?
- Ну как же, сами. Планета у нас такая, редкая. Мы-то раньше этого не знали, думали, везде так - раз планета, то непременно должна быть живая, заботиться о каждой твари, ею порожденной, создавать ей условия, еду для нее растить, мусор за ней подчищать. Так вот, она всегда наш мусор заглатывала, и чисто раньше было, сколько ни бросай, куда ни сваливай. Не ценили!.. - Тут Степан поскорее отдал старику флягу, настолько последнего расстроил собственный рассказ. Щедро хлебнув, тот продолжил свое повествование: - Потом стали появляться плеши. Планета вроде как перестала справляться с переработкой, и вся дрянь из нее поперла обратно на поверхность. Но не повсюду, а только в определенных местах. Поэтому мы не слишком беспокоились - ну не приучены мы были за нее радеть! Всегда она о нас, детях своих, заботилась, с самого, почитай, начала времен, с первой живой бактерии! А когда надорвалась, то мы и в ус не дунули - жили себе, как привыкли, гадили повсюду - авось уберет за нас. Ну и разрослись эти плеши до такой степени, что уже живое пространство поделилось на острова, и те становились все меньше. Тут только мы спохватились, испугались за нее и за себя, конечно, комиссию создали всемирную по борьбе с загрязнением. Да поздно - неизлечимая стадия. И уже больно быстро все покатилось, пока дерьмо все сплошняком не покрыло. Народу погибло неисчислимо, большая часть населения: планета тогда каждого не могла беречь, лихорадило ее, что ли, и нас уж очень много было. Потом уж она на нас, оставшихся, все последние силы бросила. Теперь где островок зеленый увидишь - значит, обретается там живой человек либо какая тварь уцелевшая.
- Скажите, - произнесла Арл своим "человечьим" голосом. Склайс, как раз приложившийся к фляге, поперхнулся и пролил часть содержимого на одежду, хоть сказанного и не понял. Степан стал переводить, и она продолжала: - Сколько еще протянет ваша планета? Вы, как местный житель, можете дать прогноз?
- Я нет, - ответил Склайс, заметно борясь с волнением. - Я по прогнозам не мастер. Одним днем теперь живу. Это вам надо к Грумпелю - он точно скажет. Специалист! И жим, между прочим, он самый лучший гонит. Может, попробуете?.. он робко, без особой надежды качнул флягой в ее направлении.
Того, что произошло потом, не ожидал даже Степан: наклонившись, Арл сначала, как и Степан, понюхала горлышко, потом приоткрыла пасть, осторожно взяла флягу зубами и вскинула голову резким движением заправского алканавта. Двое мужчин, повидавшие всякого и с кем только не пившие, завороженно наблюдали за процессом вливания жидкости в драконьи недра. Затем Арл опустила голову, сунув флягу прямо в руки слегка оторопевшего и восхищенного Склайса. Там, как ни странно, что-то еще плескалось: дама оставалась дамой, деликатной и заботливой, хоть и дула спирт прямо из горла.
- Кхм-кхм, - напомнил старику, пребывающему в эйфории, о своем присутствии Степан. - А как бы нам добраться к этому, ну, как вы там его назвали...
- К Грумпелю? - очнулся впечатлительный Склайс. - Пешком вы к нему не дойдете, маски нужны.
- Как же быть?
- Я его сам приведу. Сегодня он уже, наверное, не соберется, с авохом возится - сок жмет. - Склайс горестно вздохнул: - Спивается. Завтра нас ждите, с утра. - Он поднялся.