- Третий не должен уйти.
Я одним движением скинул рюкзак и бросился в погоню. Через калитку, в обход дома-развалюхи и там увидел, как по голой, без листочка травы, земле, бывшей когда-то чьим-то огородом, бежит тот, кого Кроха назвал Летуном. Оглянувшись, он прибавил ходу, но не надолго. Ему явно мешал бежать тяжелый рюкзак за плечами. Я же бежал по отчетливому следу, быстро настигая беглеца. Тот обернулся раз, другой и вдруг скинул с плеч мешавшую ему ношу. Рюкзак гулко шлепнулся о землю, а начавшее было сокращаться расстояние между нами, стало опять расти. Я уж было подумал остановится и попробовать достать его из пистолета, но Зона решила по своему. Парень вдруг завопил, из-под его ног полетели в стороны какие-то брызги. Беглец пробежал по инерции ещё пару метров, колени его подогнулись, и он упал, не переставая голосить. Я медленно подходил к нему, а он катался по земле, обхватив колени, и крик его перешёл в дикий визг. Сделав очередной шаг, я увидел на земле большую мутную лужу, над которой вился лёгкий дымок. Я остановился и перевёл взгляд на парня. Тот часто дышал, лицо его было перекошено, глаза вылезали из орбит. Штанины снизу пропитались бордовой кровью и какой-то черной пузырящейся дрянью, которая тягучими каплями капала на землю. Стопы парня отсутствовали, как отрезало. То, что осталось от его берцев медленно сползло с ног и шлёпнулось на землю.
- Добей, - простонал он, глядя на меня с невыразимой мукой.Добей, будь человеком.
Я медленно навёл на него пистолет и выстрелил. Голова парня дернулась, тело его обмякло.
Похоже, попал, бедолага, в «Колючую лужу». Жора эту аномалию ещё «Ведьминым студнем» назвал. Я вспомнил, как Речица с придыханием в голосе говорил: «Не дай Бог прозеваешь, вляпаешься. Сам смерть звать станешь. И не факт, что сразу придёт».
Я взвесил на руке чужой рюкзактяжёлый! - и пошел обратно по своим следам.
На улице рядом с лавочкой лежали тела чужаков, а чуть поодаль, прислонившись к забору, сидел Комар. Весь правый бок его гимнастёрки пропитался кровью, он хрипло и часто дышал.
Увидев меня, он уставился на рюкзак у меня в руках.
- Глянь, чего там, - попросил он.
Я придвинул к нему свою добычу. Поискал глазами наш рюкзак, достал из него пару рулонов бинта. Глядя на это, Комар деланно равнодушно улыбнулся и сказал:
- Отбегался я, похоже. Так что придется тебе, Немой, меня на себе в Лагерь волочь
Я зубами порвал бумажные упаковки и, как смог, попытался его перевязать. Комар сначала пытался помогать, вскрикивая от боли, но быстро выбился из сил, и лишь облегчённо выдохнул, когда я завязал концы бинта у него на груди.
Передохнув, он, постанывая, потянулся к чужому рюкзаку. Вытащил из него нож-бабочку, моток бечёвки, какие-то тряпки и, под конец, три контейнера.
Пока Комар рылся в добытом рюкзаке, я зашел во двор и поискал в пристройке. Внутри пахло плесенью, повсюду висели клочья пыльной мёртвой паутины. В самом тёмном углу стояла ржавая лопата. Я взял ее и, вернувшись на улицу, сел на лавочку.
Комар курил, откинувшись спиной к забору. Рука с сигаретой дрожала. Глянув на меня, он начал надрывно кашлять.
- Две грозди «Железного винограда» и «Морская звезда», - наконец выговорил он сиплым голосом.В следующий поиск можем в Лагере отсыпаться. Ломоть против не будет.
Лицо его бледнело на глазах. Лоб покрыла испарина. Он часто и хрипло дышал, то и дело, морщась от боли.
- Оно того стоило?спросил я.
Комар снова навёл на меня мутный взгляд:
- Немой заговорил? Не к добру. Ах ты сквозняк тоннельный, слюни до пояса Лопату принёс Ты меня хоронить меня вздумал?!
Он пошарил по себе и попытался вытащить из кармана пистолет:
- Врешь, укурок! Это я тебя похороню!
Сил достать оружие у Комара не хватило, и он бессильно уронил руки. Глаза его закатились, голова упала на грудь, которая то судорожно вздымалась, то опадала.
Перед тем, как закопать чужака, назвавшегося Крохой, я снял у него с руки электронные часы. Циферблат был заляпан грязью и весь в трещинах, под которыми расползлись черные пятна. Ни числа, ни даты на них не было видно. Интересно девки пляшут. Так как же он по ним дату смог определить?
Я хотел было показать часы Комару, но опоздал. Мой напарник уже умер: не меняя позы, и не приходя в сознание.
Пришлось копать лишнюю могилу. Когда я закончил, солнце клонилось к закату.
Помимо всего прочего, моей добычей оказались ещё и полбуханки хлеба с тремя банками тушёнки. Так что ужин у меня получился королевский. Нашлась в рюкзаке и бутылка водки, но её я, после минутных колебаний, разбил о кирпичный угол дома, у которого развел костёр. Напиться хотелось - зверски.
Быстро темнело. С вечера порывистый ветер нагнал облака, и те облепили всё небо, заслонив собой и луну, и звёзды. К тому же начался мелкий дрянной дождь.
Я забрался в оконный проём кирпичного коттеджа и закурил, глядя, как с шипением и дымом гаснет мой костёр, погружая окружающий мир на дно дождливого вечера. В руках я машинальо крутил лётчицкую шапку Летуна. Попытался снять очки-консервы, но они были намертво пришиты. Видимо, чтоб не сползали на глаза.
За каким же чёртом их понесло в Зону за два дня до выброса?думал я.
- Иногда смотрящие так наказывают залётчиков, - вдруг сказал Комар у меня за спиной.Выгоняют из Лагеря за пару дней перед Выбросом. Одного. И, мол, без «хабара» не возвращайся. Успеешь дотвоё счастье, сможешь где-нибудь схоронится - удача, в аномалию не влезешьвезенье. А все остальное судьба. Если Выброс в чистом поле застигнетверная смерть. Да и схрон не всякий подойдёт. Чтобы его пережить, над головой должно быть не меньше пяти метров земли. А лучшеещё больше
Я обернулся. Никакого Комара сзади, естественно, не было. А была уже поздняя ночь, я посмотрел на часы, светящиеся стрелки показывали полвторого.
Темень стояла, хоть глаз выколи. В шуме деревьев и завываний ветра я не расслышал, как заскрипели двери сарая. Но вот огонек, засиявший сквозь его распахнутые двери, я заметил сразу. Потянуло запахом свежего дыма. Кто-то внутри развёл костёр. И, хоть там и не хранилось сено, пол был бетонный, разделённый на секции, типа, конюшни, всё равно дело это было рискованное. Я мягко выпрыгнул наружу, достал из кармана пистолет и подкрался к сараю. Прислушался и обалдел.
Разговаривали дети.
- Холодно, - пожаловалась девочка. Судя по голосу, было ей лет десять.
- Сейчас, - ответил ей мальчик, примерно того же возраста.Костёр разгорится.
- Не наделал бы ты пожара, - сказала девочка. Они замолчали. Тихо потрескивал небольшой костерок. В стенке сарая не было ни щёлочки. чтобы заглянуть внутрь. Лишь по-прежнему сочился из-под приоткрытой двери мерцающий свет, да горько пахло дымом. Я уже было собирался войти, как снова раздался голос девочки:
- А вдруг, он не придёт?
- Снаружи темно и дождь, - рассудительно сказал мальчик.Если до утра никого не будет, пойдём - сами поищем.
- Есть охота, - сказал мальчик, закашлялся и процитировал.«А в тюрьме сейчас ужинмакароны». Не жалеешь, что со мной сбежала?
- А сам?вопросом на вопрос ответила девочка.
- Я чтоу меня выбора не было. и он снова процитировал с восточным акцентом: «Слюшай, Лёшик, савсем взрослый стал, да? Зайдёшь ко мне после занятий, ырыски кюшать будем» Пусть теперь на ощупь свои ириски «кюшает», козёл!
- Вот и у меня не было. Сестра брата не бросает.
- Дура ты, Леська, - пробурчал мальчик.Сейчас бы сидела в тепле, сытая. С Машкой Зацепиной языками бы трепали.
Девочка рассмеялась.
- Это ты, Лёшка, дурак. Да я никогда так счастлива не была, как за эти три недели. Раньше смотрела в окно: ну улица, ну облака, ну звёзды. А теперь, - она помедлила, но продолжила.Я лучше здесь голодать буду, чем обратно в детдом вернусь.
- Это что еще за детский дом у нас в окрестностях завёлся?спросили тихонько у меня за спиной.
Я вздрогнул и обернулся. Совсем рядом стоял Комар. На губах его была ироническая улыбка.
- И как эта мелюзга в Зону пролезла?продолжил Комар шепотом, загибая пальцы.Контрольная полоса, колючка, забор, минные поля. Это не считая патрулей и датчиков движения.
Я пожал плечами.
- Ну так пошлиспросим, - предложил Комар, впрочем, не трогаясь с места. Я подумал, спрятал пистолет в карман и мимо него зашёл в сарай.