План операции Раска был больше рассчитан на скрытность и мобильность. И Мортенсен был вынужден с этим согласиться. Его бойцы, вооруженные одними пистолетами, были снаряжены явно недостаточно для прямого штурма. Капитан предлагал быстрый и внезапный удар в самое сердце мятежа«отрубить гадюке голову», как он выразился. Раск считал, что именно такая операция имеет наилучшие шансы на успеха успехом операции считалось освобождение всех уцелевших заложников и безоговорочная капитуляция или уничтожение мятежных солдат Теневой Бригады. Тогда и только тогда командир «Избавления» капитан Вальдемар отдаст приказ флотским силовикам обеспечить безопасность на казарменных палубах.
Определить местонахождение заложников и тех, кто их удерживаетотдельная задача сама по себе. Раск даже не знал, кто именно из мятежников взял в заложники комиссара и его помощников, и где они находятся. Наиболее вероятные кандидатытрое вольскианских офицеров, два лейтенанта и капитан, чьи взводы стали основной целью гнева комиссара Фоско.
Ротный капитан Обадайя Экхардт, старший лейтенант Дизель Шенкс и лейтенант Нильс Исидор потеряли нескольких своих людей из-за кампании, которую затеял Фоско с целью отучить солдат 1001-й бригады от их ульевых традиций и обычаев. Вместо того, чтобы погрузиться в культуру Теневой Бригады и использовать ее как фактор усиления и объединения, как сделал Раск, Фоско попытался искоренить ее. Он считал, что сила Имперской Гвардиив ее единообразии: миллиарды душ, устремленных в одном направлении. И не стоит тратить время, выискивая сильные стороны и потакая склонностям отдельных солдат или подразделений.
Такой подход не устраивал и Мортенсеначей неподражаемый стиль командования сделал его целью для подобных обвинений. Без дипломатичности и красноречия Раска «Отряд Искупления» давно мог бы стать мишенью для Фоско или какого-нибудь другого кровожадного пуританина. В Схоле Прогениум всегда хватало фанатиков-садистов вроде Фоско, но Мортенсен не брал таких в свой отрядчто, к несчастью, заставляло выглядеть «Отряд Искупления» еще более странным и необычным на фоне тех самых единообразных миллиардов душ, которые пытались культивировать люди, подобные Фоско.
Независимо от того, как относился майор к комиссару Фоско, ситуация требовала попытаться спасти заложников, а Экхардт, Шенкс, Исидор и их сообщники должны быть нейтрализованы. Таков удел штурмовиков. Быть лучшими. Быть выше полковой вражды и дрязг, и делать дело Императора, куда бы это их ни привело.
В этот момент дело Императора внезапно привело Мортенсена вниз головой сквозь дыру в дне трубы прямо в глубокую яму, полную нечистот и химических отходов.
Барахтаясь в маслянистой жиже, Мортенсен слышал всплески других штурмовиков, падающих в яму. Фонарь майора едва пробивал тьму, его призрачный луч выхватывал из мрака судорожно дергающиеся ноги в ботинках.
Когда его ноги коснулись чего-то успокаивающе твердого, майор оттолкнулся, и, снова выплыв на поверхность, набрал в легкие зловонного воздуха. Как и все, он задыхался, кашлял и отплевывался, его горло отказывалось принять ужасный смрад.
Сорвав респиратор, Мортенсен отбросил бесполезную штуку, и постепенно, барахтаясь в воде, как раненое животное, приспособился дышать этим зловонием. Другие последовали его примеру, кашляя и отплевываясь в застойную черную воду вокруг.
Свет фонаря прорезал чернильную тьму: вероятно, это был первый свет, проникший сюда за столетия. Они были в самых глубинах недр корабля, в одном из смрадных трюмных отстойников, в которые сливалась вся моча, масло, кровь, и все остальное, притягиваемое к килю судна неумолимой силой искусственной гравитации. Воздухесли он заслуживал такого названиябыл едко-вонючим и затхлым, каким он и должен быть в трюмном отсеке, среди ржавых канализационных труб и булькающей гнилой жижи.
Мортенсен посветил фонарем на своих солдат. Они являли собой то еще зрелище: словно близнецы, неотличимые друг от друга, перемазанные в трюмной грязи.
- Засс?
- Постараемся избегать глубоких мест. Лучше не плавать в этом дерьме.
- Согласен.
Мортенсен повернул свой фонарь на трубу, из которой они выпали, осветив зияющее отверстие. Труба была покрыта ржавчиной и гнилью, вся ее нижняя часть, с того места, откуда они вывалились, была разъедена коррозией от ядовитой слизи, в которой они ползли.
- Дальше просто, - сказал адъютант, откашливаясь и сплевывая.Надо идти вдоль этой трубы, пока она не пересечется с паропроводом. Тогда мы точно будем знать, что находимся под казарменной палубой.
- А этот паропроводты узнаешь его, когда увидишь?
Засс кивнул.
В отсеках днища корабля был словно другой мир, и Мортенсену было трудно представить, что это место существовало всего в нескольких сотнях метров от подошв его ботинок, когда он шагал по палубе по обычным полковым делам. Здесь царила непроницаемая тьма над поверхностью столь же черной булькающей слизи. Фонари штурмовиков осветили обитателей этого дна: наверное, в первый раз с того времени, как эскортный авианосец «Избавление» сошел с верфей, когда он был еще молодым кораблем, жаждавшим битв и полетов сквозь космос. За прошедшие с тех пор тысячелетия в отсеках днища развилась своя экосистема.
В сточных водах, загрязненных нефтехимическими отходами, размножались бактерии, питавшиеся углеводородами. Они, в свою очередь, служили пищей крошечным вшам и другим хитиновым членистоногим, обитавшим и над поверхностью слизистой жижи, и под ней. Со всех твердых поверхностей, в том числе и с ржавых труб свешивались навозные поганки, к ним, словно к клейкой бумаге-мухоловке, приклеивались членистоногие, и поганки всасывали их через свою фекальную поверхность. Потомки живших на корабле крыс, превратившиеся в одни сплошные розовато-прозрачные хвосты с парой острых челюстей на одном конце, скользили, извиваясь, в черной воде. Мортенсен подумал, кто здесь мог охотиться на мускулистых и подвижных крысохвостов, и надеялся, что на них эта отвратительная пищевая цепочка и заканчивается.
Они уже второй час шли в черной жиже по отсекам днища, когда он получил ответ на этот вопрос.
Из переборки выступала толстая сломанная труба, ее разбитый конец нависал над маслянистой поверхностью сточных вод, из него вытекала ржавая слизь. Когда фонарь осветил бледный силуэт чего-то ужасного в трубе, Мортенсен замер, вскинув автопистолет. Неожиданным был главным образом размер этого существа: ракообразное с длинными и тонкими конечностямимножеством дергающихся ног и тонких клешней, тянувшихся и хватавших что-то в трубе. Оно возвышалось над ними, его многочисленные конечности росли из полупрозрачного панциря, сквозь который были видны отвратительные внутренности твари. Панцирь имел форму омерзительного цветка, толстого внизутам находилась непрерывно жрущая пасть, к которой снующие туда-сюда клешни все время подносили кусочки еды. Вершина панциря представляла собой изогнутую трубу конической формы, и снова расширялась, словно конец горна или мушкетона.
Когда штурмовики подошли ближе, Мортенсен поднял руку, приказывая остановиться. Огромная тварь, казалось, была очень увлечена своим деломпожиранием целого гнезда кишащих крысохвостов. Майор медленно подошел, осторожно перебравшись через трубу. Большая клешня ракообразного потянулась к нему, вцепившись в ботинок штурмовика, но Мортенсен отбил ее в сторону стволом пистолета. Тварь ощетинилась клешнями, приготовившись атаковать, ее тело замерло, из трубы в воду посыпались куски крысохвостов. Ведетт и Горски навели на нее свои пистолеты, но Мортенсен, подняв свободную руку, жестом показал штурмовикам, что они должны перебраться через трубу позади него.
Мингелла и Саракота быстро перелезли через трубу, за ними последовали остальные. Тварь тыкала клешнями туда-сюда, реагируя на новое движение. Когда весь отряд перебрался через трубу, за ними осторожно, шаг за шагом, последовал Мортенсен. Через несколько мгновений мерзкое существо вернулось к пожиранию крысохвостов.
Спустя еще несколько сотен метров пути, Засс наконец остановился.
- Я думаю, это здесь.
- Ты думаешь?проворчал Конклин.
Адъютант направил свет своего фонаря во мрак наверху. Другие штурмовики тоже стали светить туда.