Ничего не изменилось. Они по-прежнему были здесьпузатые твари, выращивающие в своем чреве черные алмазы. Несметное богатство, лягушачьей икрой рассыпанное по каюте, закрывало и палубу, и стены, и бывший потолок. Человек коснулся ближайшего шарика, без особых усилий оторвал его от комковатой поверхности матрицы. Некоторое время пришелец вертел алмаз в руке, не думая ни о чем.
Потом он повернулся и поплыл обратно.
***
Я смотрю, ты меня не слушаешь! Николь перегнулась через борт и хлопнула ладонью по воде. А? Кому я все это рассказываю?
Девушка откинула со лба прилипшую прядь волос и плотнее закуталась в жалкое подобие одеждыпросоленную от брызг вуаль. На поверхности воды, сморщенной ветром, снова показалась голова с огромными глазами. И лишь тогда Николь достала закатившийся под лавку подарок и поднесла к свету.
Удивительно красиво, хриплым голосом сказала она и тяжело вздохнула. Я стала беспокоиться. Не пропадай надолго, хорошо?.. Я тебе уже сказала спасибо за подарок?
Голова Ихтиандра качалась на воде. То появлялся, то исчезал неровный череп, накрытый волной. На вопросы он не отвечал и вообще никак не реагировал на слова. Но девушка продолжала говорить, словно ее слова могли отогнать смерть, уже пятые сутки терпеливо внимавшую звуку ее голоса.
Хоть бы показал мне, где берег, скрипнула Николь. Просто махнул бы рукой. Я бы гребла, гребла Я тебе сказала спасибо за подарок? Да, сказала. Я все помнюи не надо смеяться! Я еще не сошла с ума. По крайней мере, пока.
Девушка замолчала, поймав взглядом линию горизонта. Дул ветер. Было свежо. Николь попыталась закутать плечи, но это мало помогло.
Как ты там терпишь такой холод, в воде? Мне здесь холодно, а ты
Она передернула плечами и тут только вспомнила, что продолжает держать в руке подарок. Черный алмаз небывалых размеров и почти совершенной круглой формыбогатство немыслимое.
Знаешь, Николь подняла алмаз, если на него падает свет, кажется, что внутри его загорается пламя. И движется по кругу, как спираль. Прямо завораживает. Один такой только намного меньше, мне подарил на прошлый день рождения папка Мой.
В глазах защипало. Горло стянула судорога, но слез не было. Николь несколько раз шмыгнула носом, потом заговорила снова.
Скоро когда я умру. Ты тоже будешь здесь плавать, да? Не забирай алмаз, хорошо? Пусть порадуются те, кто меняона прикусила губы и вдруг сорвалась в крик. Что я несу?! Господи, скажи, что я несу?! Да наплевать мне на всех! Какая мне разница, кто меня найдет после того, как все будет кончено? И уж точно мне пофиг, что кому-то привалит такая удачанайти мое мертвое тело с настоящим богатством в руках!
Николь закрыла руками лицо, и некоторое время просидела так, пережидая болезненный приступ, от которого жгло в груди.
Вот возьму, и не умру, наконец, выдавил она. Назло ему. Назло этомуона сдержалась. Ты не напомнишь И все равно. Раз я начала, так и закончу. На чем я остановилась? Да помню я, не надо подсказывать. Ты только будь здесь, а, чудик? жалостливо попросила девушка. Так вот. Длинный парень так прошипел это слово «крас-с-с-сивая», что у меня будто что-то оборвалось внутри
Нескончаемое свистящее «с-с-с-с», царапающее мозг, не позволило скатиться в небытие. Несмотря на то, что более всего хотелось забыть обо всем, отречься от правды, которая заглядывала в лицо печальными глазами.
Крас-с-сивая. Звук раздражал до такой степени, что Николь заставила себя открыть глаза. Туман неохотно раздвинулся, оставив рябую пелену на периферии зрения. В каюте никого не было. Заключенная в круг иллюминатора, ночь мигала далекими огнями. Свет бра, встроенных в боковые деревянные панели вычленял пятна на обивке дивана, стоявшего напротив, терялся в мраморных разводах на невысоком столике.
Николь подняла голову. Она обнаружила себя распятой на койке с непомерно длинными ножками. Конечности, перевитые прочными ремнями, болели. Свадебное платье, несколько потерявшее лоск, обернулось вокруг тела жгутом. Лежать на нем было больно. Но самое страшноеиз правой руки, отставленной в сторону, с заботливо подложенной под локоть крохотной подушкой, торчала игла. От нее тянулась пластиковая змея трубки, присоединенная к капельнице. Рука посинела от холодажалкая, обескровленная, безвольная. На сгибе темнел синяк, уже желтеющий по краям. Стальное жало, присосавшееся к ране, повергло Николь в такой ужас, что она дернулась всем телом, пытаясь освободиться. Больше всего на свете ей захотелось выдернуть инородное тело, острием вздувшее темно-синюю кожу. Изо всех сил девушка потянула на себя левую руку, вложив в отчаянное движение страх перед неведомой смертью, о которой до последнего момента она не знала ничего.
Неизвестно, то ли страх придал пленнице сил, то ли парень, крепивший капельницу, действительно пожалел ее, ослабив ремень. Обожгла резкая боль в растянутых сухожилиях, когда срывая кожу с большого пальца, Николь выдернула руку из петли. Дальшелегче. Еще не опасаясь выдать себя резким звуком, девушка с омерзением отлепила пластырь, удерживающий иглу в ее вене и расстегнула ремень.
Николь резко поднялась и тут же была наказана. Голова так стремительно пошла кругом, что едва не отправила ее в то состояние, в котором она провалялась
День? Два? Неделю?
Потихоньку, часто переводя дыхание, Николь отстегнула ремни и освободила ноги. Наверху что-то покатилось. Громкий звук вернул ощущение опасности. Девушка осторожно сползла на пол и утвердилась на ногах. Качнувшись вперед, она коснулась рукой стены и медленно двинулась к выходу, превозмогая резкий приступ тошноты. Николь добралась до двери, когда дробный тихий стук остановил ее.
Тук-тук, тук-тук. Девушка постояла, приложив руку к груди. Вдруг показалось, что так громко стучит сердце.
«Как же я буду выбираться, меня же услышат?» пронеслись в голове отчаянные мысли.
Николь беспомощно огляделась по сторонам, ища у стен ответа. И тут открылась истина: из иглы, повисшей в воздухе, срывались на пол капли. Девушка вернулась и с омерзением воткнула острие в матрас.
Наступила полная тишина. Николь снова пошла к двери, задержавшись у иллюминатора. То, что она приняла за свет звезд, оказалось огнями далекого острова, у которого, судя по всему, застыло на якоре судно.
Зрение туманилось, тошнило, но сознание постепенно прояснялось. Николь медленно поднималась по трапу, прислушиваясь к тем звукам, что доносились с палубы. Вроде бы кто-то разговаривал.
И что он хочет? Голос, безусловно, принадлежал Сергею.
Николь испытала такой яростный приступ паники, что только слабость удержала ее от бегства в каюту, из которой она только что выбралась.
То же, что и всегда, кэп, невидимый мужчина хмыкнул. Денег за постой.
Так заплати ему!
Да, конечно. Только
Не тяни, Слухач.
Он хочет с тобой поговорить. Возникла пауза, потом мужчина добавил. У меня есть сведения, что слухи докатились и до острова.
Слухи, пренебрежительно усмехнулся Сергей. Ладно, будут ему слухи. Разыграем все как по нотам. Только потом Помни, все должно быть чисто.
О чем разговор. Кэп, и еще
Ты достал меня! Чего ты тянешь кота за хвост?
Мальчишка. Помнишь? Белобрысый такой. Он не в курсе. МожетОпять возникла пауза. Я понял, наконец, упавшим голосом добавил незнакомец. Всех.
Разговор покатился дальше, стал стихать, и снова наступила тишина.
Николь почти решилась выбраться на палубу, под обстрел ветра и простора, когда неожиданно сбоку обнаружился коридор. Туда она и свернула, придерживая надорванный подол.
Сердце то замирало, то выдавало такую оглушительную серию залпов, что ломило виски. Где-то плеснуло, коротко взвыла сирена, заставив беглянку забыть об осторожности. Она буквально вывалилась на палубу, выходящую в открытое море. От соленого ветра, дохнувшего в лицо, ей в первую секунду стало так плохо, что она едва не потеряла сознание. Потом тошнота отступила.
С плеском поднимались волны, разбиваясь о борт яхты, где-то кричали, слышался смех. Николь, затравленно оглянувшись по сторонам, двинулась вдоль борта к корме. Там палуба подходила к самой воде, и можно было нырнуть в воду, не опасаясь громким плеском привлечь внимание.