С чувством нереальности всего происходящего и уже почти не соображая, что происходит, Макс поднес капсулу ко рту.
Давай, давай, подбодрили Рыбьи глаза. Хуже не будет, ведь хуже некуда, это теперь наш девиз.
Ровные желтоватые зубы хищно оскалились.
Макс мысленно попрощался со страшными рассказами о наркотической зависимости и, двигаясь будто бы под гипнозом, щелчком отправил капсулу в рот. Исключительно крепкие зубы, слегка расшатанные исключительно крепким кулаком, раскусили хрустнувшую оболочку
Молодца, бодро сказали Рыбьи глаза. А теперь ты сделаешь вот что
Когда Макс поднял голову, рядом с ним уже никого не было. Только раздался странный хлопок, будто большая птица взмахнула крыльями, да на мгновение перед глазами вспыхнули буквы на поверхности капсулы. Буквы, о которых Максу уже не суждено было забыть никогда. Затем все погасло.
Петр и все стоящие рядом с ним обернулись на звук открываемой двери. Свист и улюлюканье сопроводили появление на пороге Макса, прижимавшего к груди огромный букет. Гомон подняли даже новобранцы. Те, которых не сломали.
Дед презрительно скривился. Макс и Петр одновременно сделали несколько шагов и оказались в полуметре друг от друга. Публика притихла. На сцене остались лишь два действующих лица.
Ты не мужик, тихо заговорил Петр, постепенно повышая голос, как заправский актер. Ты щенок, которого надо учить.
С этими словами дед снял с себя широкий армейский ремень.
Он принес не те цветы, громко сказал Петр работая на публику. Моя девушка такие не любит. По-моему, за такое надо пороть.
Он оглянулся на слушателей, смеясь и пощелкивая сложенным вдвое ремнем.
Цветы не для нее, четким и бесцветным голосом произнес Макс.
Петр резко обернулся. Глаза Кретова смотрели куда-то далеко и мимо перекошенного лица деда. Макс улыбнулся. Засохшая губа треснула и по зубам потекла тоненькая красная струйка.
Цветы только для тебя, красавчик.
Кретов засмеялся, слегка согнув худощавое тело и заглядывая в лицо Петра вывернув голову. Дед резко замахнулся, подняв ремень и стараясь выгнать непонятный холодок, проникший в сердце.
Пальцы Макса скрючились и застыли как коготь. Левая ладонь тщедушного новобранца взметнулась вверх и врезалась в подбородок Петра с такой скоростью и силой, что свистнул воздух.
Ничего не понимающая толпа ошарашено смотрела, как дед тряпичной куклой отлетел к стене и с омерзительным хрустом врезался затылком в стену. Со звериным воем Макс размахнулся и швырнул букет в ошарашенное лицо.
Покойся с миром, падла!
Оторвавшиеся фиолетовые лепестки, кружась засыпали рухнувшего на пол Петра, и два из них заботливо прикрыли мертвые глаза деда, словно причудливые монеты.
* * *
Его приговорили не по законам военного времени, а по закону "не выноси сор из избы". Новобранец, прикончивший старослужащего должен был исчезнуть. Так по крайней мере было заведено в тех войсках, куда судьба-злодейка занесла Макса. Суд был быстрый и если не праведный, то по крайней мере претендующий на праведность. Сломанная шея Петра перевесила слабые попытки Кретова рассказать о странном субъекте и странной капсуле. Беда была в том, что Макс к концу второго дня допросов уже и сам не был уверен, видел ли он "рыбьи глаза" наяву. Хмурая троица судей мрачно взирала с недосягаемой высоты, тяжестью своих взглядов и молотом падающих вопросов, разбивая логику и стройность показаний обвиняемого.
И вот теперь, «без вести пропавший во время учений» Макс сидел в камере без окон, в полном оцепенении и ждал, как всегда, в стрессовой ситуации зарывшись в себя.
Дурной ты, Макс, Илона обняла его и чмокнула в щеку. Ее аромат всегда пьянил его больше, чем алкоголь. Вернешься через 2 года настоящим мужчиной. Конечно, никакой гарантии нет, она закатила глаза, что я тебя дождусь
Он шлепнул ее и оба засмеялись.
Кретов Максим Георгиевич, вы признаны виновным в совершении убийства Поплавского Петра Сергеевича. По решению военного трибунала вы приговорены к смертной казни. Приговор привести в исполнение.
Голос майора был похож на звук, исходящий из старого динамика: такой же механический и безжизненный. Красный сумрак камеры проглотил его слова, как старый ботинок проглатывается мутной болотной жижей.
Смысл слов не доходил и ускользал серебристой рыбешкой сквозь мокрые пальцы. Ничто уже не могло нарушить оцепенения, сковавшего разум и чувства.
Я обещал вернуться, прости, солнышко, что не сумел.
Холод пистолетного ствола прогнал последние остатки страха, упершись в затылок Макса.
Кто бы мог подумать, что самая прекрасная вещь на свете, это смеяться вместе с любимым человеком.
За секунду до выстрела Кретов улыбнулся, вспоминая надпись на убившей его капсуле и тихо произнес со слегка безумной улыбкой:
Лэйла лэйла-стероид.
Грохот заполнил небольшое помещение. Красный свет погас. Тихие почти неслышные шаги раздались сразу же вслед за этим. Палач по бычьи склонил голову и попятился, вытирая маленькую каплю крови, попавшую на лицо.
Мертвых надо хоронить, глухо пробормотал он, глядя в наступивший мрак. Хотел бы я знать, зачем он вам пона
Нет ничего легче, приятельсказала темнота, закрывая продырявленный затылок полой плаща, поблескивавшего странноватым светом, как показалось палачу. Поменяйся с ним местами и все узнаешь.
Скрежещущим смехом зашлась дверь камеры. Вспыхнули яркие люминесцентные лампы, ослепив на мгновение приземистого полноватого мужчину с пистолетом в руке, стоящего в одиночестве на голом скользком полу.
4
Из бесед на заседании клуба "КИВИ".
Илона
Почти не изуродованный прогрессом пейзаж медленно плыл за покрытым грязными разводами окном. Временами Илоне казалось, что сидит она не в вагоне-ресторане скорого поезда МоскваВаршава, а в зале дешевого кинотеатра и смотрит не менее дешевый фильм о красотах родного края. Девушка поднесла бокал к губам и смочила их темно-красным Мартини. В последнее время Илона стала замечать, что алкоголь уже не оказывает прежнего расслабляющего и веселящего эффекта на самочувствие.
Вот так, наверное, и становятся алкоголиками. Начинается ностальгия по хмельному туману в голове. Настолько сильная, что рука сама тянется к более крепким напиткам, а отражение в зеркале жалобно блеет о том, что от одного стаканчика ничего не будет. И так всю жизнь. Причем весьма гнусную и короткую Или длинную, что еще хуже.
Илона тряхнула густой золотистой шевелюрой. Обычно она не пускалась в такие душеспасительные рассуждения. Для своего восемнадцатилетнего возраста она уже достаточно хорошо умела бороться с меланхолией, просто направляя ход мыслей в другую сторону. Но теперь
Мне страшно. Это надо признать. Как только я получила письмо с приглашением на конгресс, вся тщательно налаженная структура внешнего и внутреннего поведения перекосилась как старый клен. Теперь я совсем другая.
Госпожа Ленс?
Тихий голос с ярким польским акцентом вылился откуда-то сверху. Илона сильно вздрогнула и на секунду закрыла глаза.
Стул, стоявший напротив сильно скрипнул, когда довольно упитанный, судя по жалобному стону сидения, господин опустился на дерматиновую поверхность с жидкой поролоновой набивкой. Первый взгляд, брошенный Илоной слегка исподлобья, уловил пышные черные усы с пробивающейся сединой, узкий римский нос и огромные очки с сильными линзами в роговой оправе.