Она оборачивается и подозрительно щурится, а я смотрю на её припухшие веки, покрасневшие глаза И перестаю жалеть об опрометчиво посланном самолётике. Вчера здесь была чужая территория, но сегоднясвободная земля. Не побоюсь этого слова, бесхозная.
Каждый раз одно и то же. Свинство, друг мой Кампари, натуральное свинство. Девушки тоже хороши: «Ну со мной-то будет совсем по-другому», «Я не слушаю сплетни», «Он же такой милый, если с ним поговорить».
Говоря прямо, те, с кем он спит, значат не больше чем сожранный бутерброд. Сожранный не от голода, а потому что предложили. Половинадаже не в его вкусе. Ладно бы он их сразу посылал, но нетне пойти, если поманилиэто же ниже нашего достоинства.
Кадры мелькают перед глазами, будто вчера я ходил за русой Дашей по пятам. Вот Кампари молча залезает в разбросанную по полу одежду, застёгивает джинсы и исчезает за дверью. Другой вариант: парк, ещё крашеподъезд. Она: «Ты меня любишь?», он ей, в лучшем случае: «Нет».
Спрашивается, кому хорошо от твоей искренности?
В мелочах ты врёшь как дышишь. Зато помнишь, перед школьной поездкой в Бенилюкс моя матушка пошутила: «Вы же не станете налегать на коноплю в Амстердаме?». Ты промолчал, но ответ был написан у тебя на лице. Хорошо, что я вовремя нашёлся: «Кто же продаст траву несовершеннолетним?».
«Окружающие так и норовят подменить тебя придуманным образомнельзя им этого позволять», вот как ты это объясняешь. Ну, если твоя драгоценная личность под угрозой, нечем крыть, выкладывай подноготную вопреки здравому смыслу, но поддерживать девичьи иллюзииобязанность любого порядочного человека, иначе какая-нибудь Медея прирежет тебя в ближайшие годы.
Нет, дезертирство Кампари сказывается на мне пагубно: я мысленно беседую с ним, вместо того чтобы предложить русому затылку прогулять следующий урок в кофе-хаусе или на бульваре, погода ведь чудесная.
Даша смотрит в моё крылатое письмо, оглядывается, а губы у неё дрожат. Думает, издеваюсь? Надо срочно искоренить сомнения. Берусь за послание на русском и в прозе.
Может, у неё после Кампари такой отходняк? Что ж он с ней сделал? Меня разбирает любопытство: вдруг я как-то примитивно нарисовал вчерашний вечер? А недоступный абонент и просто бессовестный человек отсыпается, пока его жертва еле сдерживает слёзы, а я теряюсь в догадках.
Куртуазное приглашение подписываю инициалами, которые стали мне родней, чем данное при рождении имя: Дж.-Т.
Джин-Тоник. Два в одном. Искрящее, освежающее, готовое к употреблению, ещё и с историей, в которой хватает экзотики и британского хорошего вкуса.
Джин-тоник пьют абсолютно все мои знакомые, правда, сверстники покупают коктейль в жестяных банках и летом хлещут его как газировку. Я их не виню: в меру сладко, в меру горько, опьянение не бьёт по голове, а, словно фонтан, набирает высоту под усиливающимся напором. Люблю, когда мне подмигивают и кричат: «Твоё здоровье, Джин!».
Лёгкость употребления сыграла злую шутку на празднике в конце прошлого года. На речной трамвайчик был протащен стратегический запас джин-тоника и там же распит в рекордные сроки. Добрая половина класса позеленела и ринулась к бортам под ехидные напутствия Кампари: «Господа, идите блевать с подветренной стороны!».
На что они рассчитывали? В жестяные банки заливают не джин, а спирт, добавляя запах хвои и лимона с помощью алхимических трюков. В общем, остерегайтесь подделок и имейте в виду: я не несу ответственности за превышение дозы.
А Кампари? Это не только итальянская фамилия, но и 2030 градусов алкоголя. Биттер прельщает цветом заката, крови и маковых лепестков. При смешивании с ним апельсинсолнце в зенитепревращается в грейпфрут.
Слышите, как я вычурно заговорил? У самого в глазах темно.
Но антураж! С девятнадцатого века на рекламных плакатахто рогатый арлекин в цитрусовой кожуре, то страстные объятия в красном полумраке. В общем, с претензией.
И Кампари, и джин льют в Негрони. Почти все готовы потягивать эту смесь через трубочку, а вот любителей глотать горькую, крепкую жижу в чистом видегораздо меньше. К чему это я? Употреблять нас в качестве коктейлялегче, чем по отдельности. (Не забудьте приложить лёд).
Живое подтверждение моей алкогольной теории сидит передо мной и деловито собирает в сумку тетради, учебник, подставку, пенал. Смотрю на часы: звонок вот-вот грянет.
Бросаю в рюкзак тетрадь и ручку, засовываю телефон в карман, в два прыжка оказываюсь за дверью, где и перехватываю выходящую Дашу.
Повторяю приглашение в устной форме. Мне вежливо сообщают, что присутствовать на всех уроках совершенно необходимо.
Но можем встретиться после школы, заканчивает Даша.
И на том спасибо. Объект раним, и давлениене лучшая политика. Я не настолько придурок, чтобы упоминать своего друга, но барышня перехватывает инициативу:
Кампари не звонил тебе со вчерашнего дня?
То есть я стою здесь, красивый до рези в глазах, шоколадными кудрями встряхиваю, очами синими сияю, а она меня об этом негодяе спрашивает?
Он никогда не звонит, отвечаю я, несколько опешив. Он это ненавидит. Но сейчас на связь не выходит даже смсками.
Даша прикусывает губу, и глаза у неё опять набухают.
Мне действительно надо поговорить с тобой.
Буду ждать в вестибюле после седьмого, обещаю я, окончательно заинтригованный.
V
Надо было установить пункт связи на восточной стене, вопреки уставу монастыря, ругал себя Кампари, а теперь поздно кусать локти и считать секунды.
Выйдя за ворота, он не свернул к Линиям, а пересёк проулок и скрылся в переплетении веток. Пусть Валентина занимается газами и взвесями, но, если барьер изменил свойства, первым об этом должен узнать он.
Знакомые заросли кончились слишком быстро: он подошёл вплотную к колеблющейся плёнке, а особняки торчали прямо за спиной. Протянул руку в вибрирующее марево. Ничего. Шагнул вперёд. Оказался лицом к заборам. Монастырь и границу теперь не разделяли и пятьсот метров, а видимый барьер сбивал с толку почище незримого.
Кампари зашагал прочь, предплечьем прикрывая лицо от шипов.
Выбравшись к проулку, он увидел у ворот госпожу Авилу и приблизился, вглядываясь в её чертыдо странности безмятежные.
Сами-то поняли, что сотворили? усмешка пряталась в уголках её глаз, но не тронула губ.
Нет, честно ответил Кампари. А вы уверены, что я причастен к происходящему?
Кто, если не вы?
Он приложил руку ко лбу.
Я столько раз утверждал, что Агломерацияэто лаборатория, декорация, но не настоящий город, а теперь либо мыльный пузырь сдувается, либо я схожу с ума.
Вот и побеседовали о пузырях на ночь глядя. Однако, смею вас уверить, мы не сдуваемся. У меня недурной глазомер: да, граница сжалась, но сейчас она неподвижна. Интересно, с чем это связано?
У меня есть идея, но она мало похожа на правду.
Настоятельница подняла бровь, ожидая продолжения.
Рассказать ей о том, что, открыв железную дверь, он распечатал герметичную упаковку? А вернув заслон на место, остановил утечку воздуха из пузыря, который зовётся Агломерацией? Это противоречит здравому смыслу хотя бы потому, что под той дверью была дыра, в которую убегали рельсы. То, во что верит он, не имеет значения. Беспокоиться нужно о насущных проблемах.
Ночью я был в подвалах. Об этом не должен знать никто, иначе монастырь разберут по кирпичику.
Кто может узнать?
Неподкупные ребята из Отдела Внутреннего Контроля. Явившись с обыском, они в первую очередь полезут копаться в моём мусоре. «Ищи то, от чего объект избавился» их этому на первом году старшей школы учат.
От чего объект недальновидно избавился?
От одежды, заляпанной землёй и илом.
Вы за барьером испачкались?
Нет, в подземном русле ручья.
Что ж, неподкупные ребята очень развеселятся, если это увидят. В лаборатории даже определят район и водоём. Свалиться в ручей в полном обмундированииудар по репутации, но одним одиозным случаем больше, одним меньше
Рот Кампари против его воли кривился в ухмылке.
В теплицах земля всегда рыхлая, добавила настоятельница. Мне не трудно спрятать вашу сброшенную кожу там, а ночью развести костёр. Десять лет назад я поступила так же. На вас были замечательные образцы, я долго рассматривала их под микроскопом, но выбора не былопришлось избавиться. В Агломерации не выращивают хлопок ради ткани, да и животную кожу негде взять.