Утром он ждал перевода в другую камеру, но ничего не произошло. После завтрака его вывели на прогулку.
Февраль подходил к концу, и погода стояла почти весенняя. Светило солнце, освещая дальнюю стену прогулочной камеры и растапливая снежные шапки на кустах.
Дамир прислонился спиной к этой стене, коснулся рукой горячих кирпичей, закрыл глаза.
В ИВС в прогулочные камеры солнце не заглядывало вовсе, здесь доходило до пояса, и можно было представить, что стоишь на вершине, у подножия простираются поля. А за ними синеют одна за другой новые горные цепи.
Послышался лязг открываемой двери и шаги.
Дамир открыл глаза.
В прогулочный дворик впустили рослого парня, которого Дамир никогда раньше не видел.
Загораешь? без церемоний спросил тот.
Пытаюсь.
Он подошел к Дамиру и протянул руку.
Меня Федей зовут.
Дамир представился и ответил на рукопожатие.
По тюремным рассказам он знал, что не каждому незнакомцу стоит пожимать руку, но в ПЦ расслабился и не вспомнил о воровских законах.
Татарин что ли? спросил Федя.
Наполовину.
Здесь мечеть есть.
Я неверующий.
Здесь без этого трудно. Я в храм хожу.
Давно здесь?
Полгода.
А я третью неделю. Считая диагностику.
А до этого?
В ИВС.
Там, говорят, камеры на троих. И сухо.
Да, но не сказал бы, что это райское место.
Так, понятно, что здесь поприятнее будет. А я в Бутырке был. Вонь, духота, плесень на стенах и спать по очереди.
Дамир не нашелся, что ответить.
Где-то я тебя видел, проговорил Федя.
Дамир пожал плечами.
Вряд ли.
Ты за что здесь? спросил Федя.
Оправдание терроризма. В обще-то, за одну фразу в комментарии.
И что же ты такого сказал, чтобы тебя сюда упекли?
Похвалил Лигу.
Альбицкого?
Угу.
И сколько за это?
До семи лет. Правда, в обмен на согласие обещали штраф.
Штраф? Мне тоже следак обещал, что, если согласку подмахну, на пыжик не уеду.
Пыжик?
Пожизненное. Ну и еще, что здесь курорт. Ну, по сравнению с Бутыркой, курорт, конечно. Так что в этом не соврал. А вот ты заливаешь, парень. Это блок «эф», здесь о штрафах не думают.
Блок «эф»?
Тебе не сказали что ли? Коррекционка разделена на блоки. Блок «эф» самый тяжелый. Здесь думают, как бы на пыжик не уехать да под расстрел не пойти. У тебя карту-то снимали?
Да, конечно.
И что психолог сказал?
Что карта чистая. Ну, кроме моего поста. Я и сам знаю, что чистая.
А в чем обвиняли?
Кроме поста? В убийстве Анжелики Синепал.
Это которую в театре отравили?
В театре. А ее отравили?
По телеку говорят, да. Рекламка какая-то театральная была отравлена.
Программка? Вот почему психолог спрашивал про программку
Ты ПЗ-то видел?
Нет. Сергей Юрьевич сказал «тайна следствия».
Психолог?
Да, коррекционный.
Да ты бледный как смерть! Может врача позвать? Они здесь приходят.
Ничего, с трудом выговорил Дамир. Ничего не надо.
Дыхание перехватило, сердце упало куда-то вниз, ногти заскребли по горячему кирпичу.
Один парень из наших сидел на «А». Ну, он не совсем из наших, коммерс, но мы его защищали, наша группировка, сказал Федя. Так вот там было двое пропагандистов Лиги по оправданию терроризма. Так что, Дамик, они были на «А». А у тебя другое что-то.
Федь, я правда не убивал, сказал Дамир. И я не из Лиги.
Дамир пытался дышать глубже, но холодный воздух почти не помогал.
Федя, смог сказать он. А ты здесь за что?
Семь трупов шьют.
Неправда?
Ну, понимаешь, была еще одна группировка, и они очень нехорошо себя повели
Понятно, бандитская разборка.
Ну, можно и так сказать. Но это как дуэль, понимаешь? У них же тоже были стволы.
Понимаю, Дамир заставил себя улыбнуться. В ПЗ есть?
Ну, а куда оно денется?
Тебе его показали?
Да. Но я там ничего нового не увидел. Психолог сказал «карта ужасная». Мне только месяц назад разрешили общаться с другими арестантами. До этого все считали, что я жутко опасный. Бред, конечно. Ну, что я без причины кого-нибудь убью? Там причина была. Вот тебя, Дамик, например, ну зачем мне убивать? Делить-то нам нечего. Ну, завалил ты эту стерву. Мне-то что?
Я никакую стерву не заваливал, машинально ответил Дамир.
До конца прогулки он почти не слушал болтовню товарища по несчастью. Больше всего хотелось добраться до камеры и свалиться на кровать, благо здесь не запрещалось валяться днем на шконке. Он с трудом держался на ногах.
Знаешь, если ты все-таки из Лиги, передай Альбицкому, что он супер, сказал Федя на прощание.
Жаль, что ты мне не веришь, ответил Дамир.
Мечта о шконке не совсем сбылась. У входа в камеру его ждал Сергей Юрьевич.
Дамир, нам надо поговорить.
Да, нам надо поговорить, кивнул Дамир.
Они вошли, и дверь за ними заперли. Дамир сел на кровать, психолог на стул напротив.
Дамир, у вас сейчас был очень резкий скачок эмоционального фона. Что случилось?
По карте видно, да?
Да, это называется мониторинг карты.
Всем заключенным мониторите?
Пациентам. Что случилось?
Думаю, вы лучше меня знаете, что случилось. Сергей Юрьевич, что у меня в ПЗ?
Дамир, ну не могу, тайна следствия.
Феде показали.
Это индивидуально. Значит, с ним уже было все ясно. По вашему случаю идет следствие.
А со мной не ясно? Разве на карте не все видно? Что там может быть нового?
Следователь должен проанализировать.
Какой смысл скрывать от меня ПЗ? Чего о себе я могу не знать?
Человек частенько о себе многого не знает.
Сергей Юрьевич, почему я в блоке «эф»?
Потому что терроризмэто тяжкое преступление.
Оправдание терроризматоже?
Конечно. Все, что имеет верхнюю санкцию свыше пяти леттяжкое преступление.
Настолько тяжкое, что меня надо помещать в один блок с убийцей семи человек?
Дамир, успокойтесь, все нормально. Федя Бурый, конечно, для вас не самая подходящая компания. Подберем кого-нибудь поадекватнее.
Тоже убийцу?
Посмотрим.
Здесь другие есть? Не убийцы?
Волков молча отвел глаза.
Сергей Юрьевич, с меня сняли обвинения в убийстве? спросил Дамир.
Дамир, тайна следствия.
Сергей Юрьевич, зачем вы мне врете? Это меня касается напрямую, я имею право знать.
Психолог встал.
Все Дамир, разговор окончен. Пообедаете и ложитесь спать. Стресс мы снимем.
Дистанционно да? Через моды?
Да, это безболезненно.
Интересно, а расстреливаете вы с обезболиванием?
Дамир, мы не расстреливаем.
Психолог подошел к двери и позвал охрану, чтобы они открыли.
Все, обедайте и спите, на прощанье сказал он.
За обедом Дамир почти ничего не съел, несмотря на довольно приличное пюре с курицей и чай. Несколькими глотками последнего он и ограничился. Кусок не лез в горло. Да и чай казался безвкусным, как вода. Просто хотелось пить.
Зато после обеда его начало неудержимо клонить в сон, так что он проспал до ужина.
«Снятие стресса» через моды работало примерно, как искусственный опиат: отодвигало, а не снимало боль. И лишало энергии с ней бороться.
Он проснулся в состоянии апатии. Делать не хотелось ничего, в том числе есть ужин. Он оставил его полностью.
Тоже случилось с завтраком: выпил только чай.
На прогулке Дамир снова был один, зато апатия начала немного проходить, то ли от мороза, то ли свежего воздуха.
Он вспомнил, что Федя говорил, что узнал об отравлении Синепал из телепрограммы.
Интересно, что это была за программа?
И Федя обмолвился, что он Дамира где-то видел. Может быть, действительно видел? По телевизору.
Телевизор в камере был, и смотреть его не возбранялось, но в семье Дамира телевизор не смотрели никогда, и он с детства привык, что этот агрегат годен только на то, чтобы загрузить на него что-нибудь из ютуба, если хочется посмотреть на большом экране. Но ютуба здесь не было. И Дамиру даже в голову не приходило включить телевизор. Он просил психолога распечатывать новости из интернета, но тот делал это нерегулярно, с большим опозданием и далеко не все.