Давайте начинать, иначе мы провозимся с этим заблудшим до вечера! прохрипела бегемотообразная личность в центре стола, и Череп, сидевший слева от нее, сразу же осведомился:
Кто начинает процедуру?
Процедура стандартная! Значит, начинает обвинитель. Череп сделал вид, что он искренне огорчен этим обстоятельством, и Роман решил, что стандартная процедура ничего хорошего ему не сулит.
Услышав о стандартной процедуре, сразу же оживилось насекомое в зеленом камзоле, которое, несмотря на цвет своего кафтана и ядовитые жвала паука, все-таки всем своим остальным обликом напоминало Роману таракана.
Зеленый таракан, перебирая короткими передними лапками, пододвинул к себе толстую папку, в которую до этого складывал передаваемые ему председателем бумаги, выдернул из нее страницу и, водя лапой по невидимым Роману строчкам, прочитал по слогам неожиданно тонким голосом:
Преступление первое, многократно повторяемое, прелюбодеяние!
Возражаю, возвестил Череп, очевидно, изображавший защитника, начинать следует с наиболее тяжких преступлений, а прелюбодеяние к таковым не относится.
Согласен! прохрипел председатель, и Таракан, закивав своей небольшой головкой, торопливо перелистнул несколько страниц.
Убийство. Преднамеренное убийство! Это ужасное злодеяние было совершено заблудшим двенадцатого децембрия две тысячи сорокового года. В поселке Крайна, где его отделение остановилось на ночлег!
Да, убийство имело место! согласился Череп. Но оно было совершено под давлением чрезвычайных обстоятельств. На заблудшего напали, он защищал свою жизнь и не мог знать, что в доме находятся люди, непричастные к нападению. Повторяю, он просто защищался!
И поэтому начал палить по окнам всех соседних домов? ядовито осведомился Таракан. Разве он не знал, что в этих домах живут люди?
Поселок Крайна Роман запомнил на всю жизнь. Именно там его отделение попало в засаду, и трое из «изюбрей» были сразу же убиты, а еще двое ранены. Стрельба велась из окон верхних этажей, и огненные черточки пулеметных трасс врезались в землю перед самым носом Романа, успевшего быстрее своих несчастных товарищей распластаться за спасительным каменным ограждением. Уже через пару секунд он ответил из своего автомата по окнам, из которых велся огонь, и один из пулеметов захлебнулся. Потом кто-то из его отделения подавил и второй пулемет. Собственно, на этом инцидент был исчерпан, никаких «окон соседних домов» он не обстреливал.
Это ложь! Я стрелял только по окну, из которого бил пулемет. И выпустил всего одну очередь!
Своей громкой репликой он перебил Таракана в зеленом камзоле и непроизвольно сжался, ожидая очередного удара плетью, но его не последовало. Значит, доставивший его сюда великан сказал правдуу него было право перебивать любого выступавшего своими репликами, не следовало только задавать никаких вопросов.
Он прав! сразу же поддержал его Череп, потрясая какой-то бумагой. Здесь сказано, что была всего одна очередь!
Две секундысорок восемь выстрелов. Он мог бы убить сорок восемь человек! возразил Таракан, подскакивая на своем месте.
Мог, но не убил! Мы обязаны учитывать только совершившиеся факты, и предположения нашего уважаемого обвинителя не что иное, как гнусная инсинуация! К тому же не следует забывать, что моего подзащитного самого подло убили выстрелом в спинууже один только этот факт дает ему право на снисхождение!
Хорошо! Перейдем ко второму пункту обвинения, к первому мы еще вернемся, когда полностью станет ясен моральный облик заблудшего! прохрипел председатель, и Таракан тут же вкрадчиво осведомился:
То есть, ваша честь, к прелюбодеянию? В конце концов, это наиболее интересный пункт. Многократно повторяемое преступление значительно усугубляет вину!
Насчет многократности я возражаю! заявил Череп. Действительно, заблудший имел сексуальную связь с несколькими женщинами, но лишь одну из этих связей можно считать прелюбодеянием!
Это с какой же стати? спросил председатель.
В большинстве случаев особы женского пола, с которыми сближался подсудимый, хоть и состояли в официальном браке формально, фактически в таковом состоянии не находились!
Как это следует понимать?
Их мужья погибли во время боевых действий или отбыли в неизвестном направлении, а женщина, как известно, не может долго пребывать в одиночестве, лишенная мужских ласк. Таким образом, мой подзащитный являлся жертвой, а не преступником, с трудом избегая притязаний с их стороны! И иногда, повторяю, лишь иногда, позволял им воспользоваться своей персоной! В конце концов, человек слаб и не может долго противостоять плотским желаниям, тем более столь активно подогреваемым противоположной стороной. Возьмем, к примеру, хоть эту историю с Алиной. Череп нагнулся и что-то отчеркнул на листке бумаги своим тонким лишенным плоти пальцем. Здесь она отмечена под номером тридцать вторым
Заткнись! неожиданно для себя самого произнес Роман.
Что ты сказал? спросил растерявшийся Череп.
Я сказал, заткнись! Эту историю я с вами обсуждать не собираюсь.
Но тогда она автоматически попадет в разряд особо тяжких преступлений! Я стараюсь тебя защитить, несчастный, а ты хочешь мне помешать!
И сразу же вопреки его желанию на Романа нахлынули воспоминания настолько яркие, словно все это происходило с ним в данный момент и в данном месте, а не являлось следствием постороннего давления на его психику. Их первая настоящая ночь вдвоем В городе им негде было уединиться, и это именно Алина предложила отправиться в туристический поход на пороги, закончившийся той памятной ночью в палатке Помнится, его тогда поразило, что она не испытала никакой боли во время их первой близости, только наслаждение. Это заставило его усомниться в ее искренности, ведь она уверяла, что он ее первый мужчина, и почему-то это было для него очень важно. А затем, позже, наложило отпечаток недоверия ко всему, что их связало И даже испачканные кровью простыни ни в чем его не убедили.
Слишком хорошо он знал к тому времени, на какие ухищрения могут пойти женщины, для того чтобы заставить мужчину поверить в их невинность и навсегда привязать к себе избранника. Они научились использовать секс и беременность в качестве орудий лова.
Правда, Алина казалась ему не такой, и позже Роман убедился в том, что был несправедлив к ней. Но это произошло уже намного позже той первой ночи. Когда все лучшее в их отношениях было безвозвратно испорчено взаимным недоверием.
Ты заставил себя поверить в то, что она тебя обманывает! Ты хотел в это поверить, чтобы возвести между собой и этой женщиной определенную преграду, сохранить некую дистанцию, позволившую тебе впоследствии уйти от ответственности!
Чужой голос ворвался в его воспоминания, как раскаленная игла.
Ну, она была слишком большой собственницей, она старалась подчинить меня, сделать своей рабочей лошадью пробормотал Роман, совершенно забыв, где находится.
Но ведь это ты сделал ее своей игрушкой! Ты воспользовался ее доверчивостью и впоследствии бросил, заставив сделать аборт!
И тем не менее это не было прелюбодеянием! возразил Череп. Эта женщина была абсолютно свободной, и мне непонятно, что мы здесь, собственно, обсуждаем!
А обсуждаем мы на этот раз подстрекательство к убийству из гордыни.
При чем здесь гордыня?! И о каком убийстве идет речь? Неужели о том эмбрионе, не успевшем еще как следует сформироваться?
Именно о нем! У заблудшего были обширные планы на будущее, он не желал связывать себя никакой обузой, он собирался завоевывать мир, это ли не гордыня, величайший из всех смертных грехов?
Роман с тоской оглянулся, словно надеялся увидеть у себя за спиной путь к спасению, но там его не было. Только ухмылявшийся нехорошей улыбкой великан, стоявший на страже возле входных дверей, покивал ему головой, словно говоря: «Ну что, попался, братец? Тут уж ничего не поделаешь! Отвечать все равно придется, раз уж нагрешил!»
Значит, все это правдавсе, что он считал поповскими бреднями? Рай, ад, десять заповедей и семь смертных грехов Что там еще, кроме гордыни? Похоть, зависть, обжорство Ну, в последнем его вряд ли можно обвинить. В разоренной войной империи люди голодали, какое уж там обжорство И словно услышав его мысли, Череп сказал: