Октябрь. На улицах было тихо и угрюмо. Поскрипывали железные двери на подъездах. Я вышел на улицу, светила луна: ее широкий блик освещал руины бывшего проспекта. Небо было звездное. Вдруг навстречу мне вылетела белая валькирия. Она словно улыбалась над русской смертью и летела прямо на меня. Гул ее закончился попаданием снаряда в здание позади меня, но мне повезло. Тучи с запада надвигались на город. Одиноко. Белый штурмовик летел мне навстречу и кидал бомбы. Снова начались бомбежки, которые продолжались час. Отсиделся в подвале. В небольшую расщелину можно было разглядеть что происходит на верху. Не трудно было узнать их по звукуHeinkel, имя этому монстру ночи.
Затем в конце улицы появилась черная точка. Она постепенно приближалась к зданию, то есть ко мне. Это были стальные шлемы, упыри СС. Их было 5.У одного из них был огнемет. Еще раз они прошлись по уличным руинам адским пламенем и постреляли наугад. Почему-то на тот момент страх ушел и единственное о чем подумалосьхватит ли у него газа на меня или он кончится по дороге?
Я смотрел пока они не подошли на 5 метров и спустился в нижний подвал по колодцу. Там было припасов 5 рюкзаков и патроны с ППШ. Давно я не встречал наших. Подбирал все, что находил. Как это умереть от огнемета? Представлялось, все время что-то необычно страшное и невообразимое. От этого было жутко, подавлено и горестно. Еда была. У бабки из соседнего дома удалось взять сало и хлеб. Единственное о чем она просилипрогнать немцев. Задремал. Холодно. Ничего.
Проснулся я от каких-то голосов. Заглянул за угол и увидел свет в конце каменного коридора. Коридор был с канализацией полной крыс и всякой нечисти, вряд ли кто решился бы пойти там. Шаги приближались. Вот выходит человек в защитном костюме и в специальной защитной маске. В руках было это страшное оружиеогнемет. Он не гнушался идти по этому коридору, хотя крысы пищали и я слышал это. Медленный шаги слышались все более четко и западали в душу, словно смерть тихонько подбиралась к тебе.
Выстрелить очередь? Услышат и убьют. Надо было убить ножом. Но как это сделать? Вот он пустил пламя. Оно обжигает мне рукунаверно не полная мощность была у него включена. Он меня пока не видит. Спасла фуфайка. Пришлось быстро окунуть ее в ближайшую канализационную лужу и, стиснув зубы, не закричать. Заглянув за угол, я увидел, что человек уже в 10 метрах.
Убить его сейчас? Нет. Следующее пламя может уничтожить меня и я сгорю. Броситься сейчасбольшой риск. Наверно, у меня есть еще секунд 6.Есть моменты когда раздумывать это роскошь. Правильное или неправильное решение оно должно было созреть только сейчас в эту секунду.
Взяв соперку, я очень быстро добежал до него и начал рубать голову. Потом взял нож и разрезал отверстие в области сердца. Что-то необычайно дьявольское нашло на меня и в совокупности со страхом взорвало все человеческие законы и границыхотелось крови, сердца, съесть и гладать его, пустить его кожу себе на коврикЧерез 30 секунд это чувство ушло и стало легче. Хотелось мира, любви и долгой жизни. Немец остался в обществе крыс, огнемет забрал. Очень быстро бегу по коридору с одним огнеметом, забегаю за два угла, пускаю пламя на полной мощи огнемета. Оно захватило как минимум два пролета в следующем коридоре. Через секунды послышался визг и рев. Огненные тела выбегали, плеская руками и стуча касками об каменные углы. Видно было как пламя вбирается чрез одежду и выжигает мясо до крови. Они рычали, рыдали, пищали. Мне хотелось наслаждаться этим, они были для меня зло или доброне важно. Главное, я зналим не жить! Бросил огнемет в воду и ушел обратно.
Через пару дней решил выйти на улицу. Почему-то меня не искали. Наверно, немцы тоже отбиваются от своих патрулей. День был солнечный. Постоял немного и ушел назад. Мне начинала надоедать хорошая погода и свет. Передвигаться было безопаснее ночью, можно также было насладиться светом луны и иногда раздобыть пищи. Что это за солнце? Для кого оно светит? Это казалось каким-то издевательствомтебе подают происходящее как праздник. Нет, скорее обязывают радоваться после всего происшедшего. Сначала страх и ужас, а потом солнцеи будто нужно обо всем забыть.
Расслабься, говорит оно тебе, забудь печали и невзгоды, я ведь свечу тебе. Радуйся!
Внутри давно был холодный камень, ветки, торчащие из могильной тьмы и луна. Пожалуй, луны хватит, чтоб не видеть всех скелетов, которые хоронились в моей душе уже 4 месяца. Абсолютно стала безразлична чужая смерть и своя жизнь. Одна программа работа и по ней я ощущал свою полезность и цельубить немцев. Программа давала некие схемы, по которым можно было убить качественно, тихо и быстро, затем скрыться
Ощущалось это как некий ум и рациональность, которая выше всяких философских идей пацифистов и ученых.
Немецкий кортик был хорош и пришлось включить его в свой арсенал. Оставил на себе ППШ, кортик, два диска патронов, была граната.. Там, на складе в подвале, пять ящиков патронов, соперка, винтовка Мосинаржавая.
Прогулялся вдоль улицы, по развалинам, и обратно. Ждал ночи. Пасмурно. Пошли механизированные части. Бронетранспортеры ехали колонной и оттуда по развалинам били из крупнокалиберных пулеметов, солдаты оттуда бросали множество гранат. Пришлось удалиться в глубинные подвалы. Когда я вышел наружу, сотни немцев бродили по улице и развалинам, они рыскали. Бежать, только бежать, куда угодноС подвала слышалась трехчасовая бомбежка. Интереснонаши все убиты? Москву взяли? Сталинград окружен полностью? Немцы перешли на другой берег Волги? Если да, то мы наверно уже проиграли. Нет. Сталин не допустит! Он сказал, что мы выиграем.
История не должна допустить проигрыша. Да и не справедливо это! Этого не может быть! Мы же умираем здесь! Не могут души умерших допустить, чтоб немцы победили нас. Они отведут невидимым образом руку с крючка автомата в нужный момент или заставят промахнуться. Наш убьет, наш солдат выстрелит!
Сон
Ver-Wolf в шапке красноармейца скалится и рычит на меня. Сопротивляюсь. Тыкаю ножом. Рычит. Отмахнулся и разодрал мне поллица. Достал штык и колет меня. Проткнул печенку. Клыки драли мне ногу. Беру ППШ и вкладываю очередь ему в ушко. Рычит. Убил серебряным серпомрассек шею. Больше не кричал, только храпел.
Проснулся с головной болью.
А ведь можно его убить! С этого момента я знал, что мы победим и больше не сомневался. Значит, наши еще здесь, генерал Жуков обязательно что-нибудь придумает, надо потерпеть! Сталин не бросит свой народ.
Я затаился в одном из каменных колодцев и постоянно курил. Керасиновая лампа еле грела. Темно. Из канализации доносилось эхо тишины. На шорох крыс не обращаешь уже внимания и засыпаешь. Не спится!
Слышатся шаги по воде. Никого нет, но они слышатся и становятся все ближе. Топают возле меня, но я не обращаю внимания. Пусть ходит, надоестуйдет. Я не открывал глазавсе безразлично.
Утром через подвальную пробоину показалось солнцемаленькая секунда счастья снова оживила душу. Не было ни звука и показалось, что наступил рай. Наверху слышался немецкий язык. А что если переодеться в немецкую форму и молчатьЯ смог бы ходить где угодно и наслаждаться жизнью, а не прятаться как крыса хотя бы до вечера.
Караульный стоял возле здания, светила полная луна. Хотелось сначала убить его саперной лопаткой, но передумал. Саперная лопатка показалась мне вдруг чем-то очень чудовищным и ужасно нечистым. Выбросил. Рука опустилась на кортик, фашистский кортик. Думаю, что лучше убить немца нацистским кортиком, нежели другим холодным оружием. Немец слег словно спящий младенецудар в левое горло дал возможность только всхлипнуть ему.
Форму и автомат я забрал. Никого не былостранно. По городу стали бить снарядами, это были «Катюши»,наши. Я бросил немца на дорогу, чтоб выглядело как погиб от осколков. Самому мне повезло, но и не было стремления укрыться от наших «девушек».
Вечер я провел в компании банок тушенки и спального мешка.
Скучно. Что делать завтра? В этом есть какое-то счастьеназначать себе самому приказы и выполнять их или не выполнять. Впервые в жизни на меня никто не давлел. Враг помогал мне вызывать в себе силы давлеть на него и это было здорово. Где бы я был, если бы не война? Главное хотелось остаться здоровым или не остаться вообще. Радость посетила меня в конце ноября. Проще стало отношение к войне и горю людей. Меня самого мало что волновало. Мог убить немца, мог с ним выпить водки, если он сам этого желал. Таковы были мысли. Но я вынужден был убивать бы их при встрече только из-за того, что мне не хотелось быть их жертвой. Интересно, а они очень хотят воевать? Поговорить бы с кем