Ифаэль с этими словами, отец или он не отец. С этими словами он подвел Ифи ко мне. Барон крепко держал его за руку, не давая убежать или вырваться.
Твой брат не монстр и не демон. начал Эмрис, Прежде всего, он твой брат, а это важнее всего. Обещай мне, что никогда не будешь его бояться и позаботишься о нем, когда придет время. отец одернул шокированного Ифаэля за плечо.
Да, папа. со страхом взглянул в мои глаза Ифи, после чего сразу же отвел взгляд.
Они покраснели, мой мальчик взяв меня за подбородок и посмотрев в глаза, произнес Эмрис, Всё, как предсказывала старуха. Твои прекрасные голубые глаза стали красными, как у него. заключил барон, яростно сжимая руку в кулак.
Эдриан, слушай меня очень внимательно. он снова посмотрел мне в глаза. Ты должен бежать, Бринмор, он Эмрис отвел взгляд, сжимая губы и сдерживая намокающие глаза, Он не простит убийство своей дочери. Бринмор объявит тебя в императорский розыск и попытается вырезать всю нашу семью. он похлопал Ифи по плечу, подталкивая на шаг ко мне.
Я позабочусь о маме. отец мельком взглянул на шокированного Ифаэля, Я позабочусь о всех, о ком только смогу, но вы должны бежать. он вернул свой взгляд на меня.
А теперь самое важное. он указал пальцем мне в грудь, Запомни, Эдриан, я принял тебя как родного. Я признал тебя сыном, родным сыном, не ради твоей силы или происхождения, а потому, что искренне любил твою мать, и впоследствии, не менее искренне, полюбил тебя от этих слов у отца накатилась слеза. Да, я могу называть его так, пусть я и не его кровь, но он вырастил меня, он мой отец, и это не изменится.
Ифаэль, Эдриан, дорогие мои Эмрис сгреб нас в охапку, по-отечески обнимая. Вам больше нельзя здесь оставаться.
Он потрепал Ифи по голове, улыбаясь при этом полной боли, улыбкой.
Ты должен пообещать мне, что позаботишься о Ифаэле. Пообещать, что, что бы не произошло, он всегда будет твоим младшим братом, и ты никогда не отвернешься от него. сделав строго-отчаянное лицо, попросил Эмрис, в очередной раз смотря в мои заплаканные глаза.
Я обещаю, что позабочусь о нем. слезы текли так, будто мои глаза хотят заполнить ими весь мир.
Я не понимал, не осознавал происходящего, безуспешно пытаясь переварить всё сразу. Но тут заметил паренька, что убегал в сторону лесной тьмы.
Черт! Собака! Ненавижу! вспылил Эмрис, бросая в темноту нагрудный метательный нож, Он расскажет Графу, а если не он, то кто-то другой!
Нет времени! он вновь посмотрел на нас, на этот раз теми, добрыми, отцовскими глазами, которые мы видели уже сотни раз. Дети мои, я отправлюсь в замок и постараюсь выиграть для вас время, но
Архг!!! он прорычал несколько ругательств, метаясь между своими мыслями, Слишком много на вас свалилось так быстро, но вы должны бежать. Бегите, бегите отсюда на границу «Великого Леса». Не оглядывайтесь и он остановился, опустив глаза к земле, И никогда не возвращайтесь!
Эмрис подошел и положил мне в карман какой-то сверток, улыбнувшись в последний раз. Затем он обнял нас, посадил на коней, принадлежавших ранее мертвым стражникам, и врезал руками по задницам лошадей, отправляя нас в путь.
***
Время беспощадно, оно приносит тебе счастье, но, когда ты достигаешь его пика, время забирает всё, что тебе дорого.
Я потерял всё.
Дом, который сожгут что падет от гнева скорбящего Графа. Потерял отца, похоже, не родного, но всё же, отца. Потерял мать, строгую, но любящую и справедливую. Потерял доверие брата, который после этого случая в лесу, не проронил ни слова, лишь изредка со страхом посматривая в мою сторону. Ну конечно, я ведь вест по уши в крови, даже сейчас. Потерял друзей, невесту, свое будущее в империи
Я теперь, наверное, враг всего Триумвирата. Изменник родины, предатель Рассвета, убийца члена благородной семьи, монстр, голыми руками разрывающий людей.
За мою голову должны объявить награду. Узнав о том, что я убил его любимую дочь, Бринмор будет в ярости. Он захватит Вавилон, убьет всех моих родных, убьет всех близких, а затем, не найдя меня, разрушит замок и сожжет деревню, казнив всех ее жителей.
Не разбирая дороги, теряя литры жидкости через сопли и слезы, мы скакали лесными тропами и пшеничными поля, минуя все населенные пункты. Ночь медленно уходила, бросая нас на растерзание поднимающегося солнца. При свете дня мы станем заметны, а значит нас увидят, поймают, и убьют.
В моей груди разрождалась паника, и чтобы ее остановить, я окрикнул брата, жестом указывая в сторону. Нужно скорее подняться на холм и осмотреть местность. Поднявшись на ближайшую высь, я спрыгнул с лошади и залез на высокое древо, с которого заметил маленькую деревеньку. Моему, почти идеальному зрению, не составило никакого труда рассмотреть, что деревянные домики заросли травой и кустами, полностью скрывшись от мира. На этот раз нам повезло.
Спустившись, первым делом я неспеша подошел к брату, не рискуя дотрагиваться до него.
Ифи я понимаю, ты боишься. смотря на него, произнес я, но он лишь смотрел себе под ноги, Я и сам, честно говоря, себя боюсь сказал я на выдохе, Но сейчас мы пойдем в заброшенную деревню. Нам придется действовать сообща, чтобы, на дай свет, не попасть в неприятности. максимально спокойно, насколько смог, сказал я.
Он ничего не ответил мне, лишь коротко кивнув. Затем развернул лошадь и трусцой поскакал в сторону деревни. Запрыгнув на коня, я направился за ним.
Через пару сотен метров мы с братом отправились на разведку, наспех привязав лошадей и вооружившись мечами покойной стражи.
Перед нами предстала такая картина:
Десяток разрушенных домов, у многих из которых выжил лишь фундамент, полностью обросших травой, покрывающей их словно одежда. Старые собачьи будки почти не заметны, распознать их удалось разве что по общим чертам. Заборчики вокруг домиков же, или распались, или больше были похожи на живую изгородь из плотных кустарников. Но всё это ярко контрастировало с одним, практически целым домой. Нет, конечно было видно, что его много раз ремонтировали, но он единственный имел крышу, поэтому выбор ночлега оказался очевиден.
Мы плечом к плечу зашли внутрь и осмотрелись. Здесь явно кто-то жил, и я искренне надеюсь, что мы его не встретим. На первый взгляд всё было очень старым, дряхлая рваная мебель, странной формы трухлявый столик, похожий на песочные часы, только с одной боковой выемкой, будто кто-то большой с треугольной челюстью откусил от него кусок. Какой-то старый ящик, и, в общем-то, всё, не считая тряпок, валявшихся вонючей кучей в углу.
Всё же, надеясь, что никто здесь не живет, а прошлый хозяин умер от старости или глупости, мы вернулись за лошадьми. Привязали их под старым, дырявым навесом около крыльца дома, дыры в котором быстренько закрыли вонючими тряпками. Также натаскали из леса травы и ягод, отдав зелень скакунам, а ягоды сложив в оторванную от ближайшего дерева кору.
Когда мы закончили с обживанием жилища, попутно закрывая дыру в стене, прогняя ко всем демонам сквозняк, мы наконец решили поспать. Долго рассматривая почти живой травянистый потолок, я все же смог закрыть глаза. Ни снов, ни красных точек, ничего. Просто темнота, в которой, кажется, я пролежал целую вечность. Не знаю, сколько мы проспали в итоге, но от мощного звука я аж подскочил
Вы кто такие, вашу мать, и что нахрен забыли у меня дома?! взревело, это, не знаю, как назвать
Подскочив с настилов, мы вжались в заднюю стену. Это не те жалкие черные демоны, которых я, пусть и в галлюцинациях, но все-таки, видел. Это была химера, или леший, гибрид медведя и человека, или не человека. Три метра в холке, покрытые с ног до головы щетиной, а еще медвежья голова.
ОТ-ВЕ-ЧА-ТЬ!!! зверь прорычал одно слово, пока он брат испускал душу от страха.
Я, мы, он мямля начал Ифаэль. Я видел, мы
Мы бежим! выкрикнул я под действием страха, Мы должны добраться до Великого Леса!
Великий Лес, говорите втянув когти, он опустил передние лапы вниз, И с чего вы взяли, что вас там примут? рыча, спросил медведь.
Наш отец сказал, что там нас защитят. испуганно ответил я.
Медведь не естественно искривился. Шерсть начала падать на пол, а сам он смело терял в росте. За считанные секунды он предстал перед нами обычным седым дедом. На вид около семидесяти лет, с белой щетиной на лице, и такой же вместо прически, на голове. Мы резко отвели взгляд, потому что, ну вид голого старика не очень, то, так скажем, приятен.