Грек готов был мириться с опасным эскортом на первых порах. Тем более что впереди отряд ждала река. Слепые твари, как почти все порожденья Зоны, терпеть не могли воду, поэтому километров через пять оторваться от них не составит труда.
Будто услышав его мысли, черная сука подняла голову и уставилась в том направлении, где за кустами скрывался Грек. На узкой морде, с затянутыми пленкой глазами, дернулся огромный влажный нос. Сука пыталась по запаху определить, исходила ли с холма угроза для стаи. Кончики острых ушей, прикрывающих ушные раковины, встали торчком. Собака целую минуту, не шевелясь, оценивала обстановку, потом вернулась к прерванному занятию.
Сомнений, если они и были, не осталось: мародеров в окрестностях свалки нет. Они народ нервный и не потерпели бы присутствия собак. Да и те небольшие любители близкого соседства двуногих. Так или иначе, завязалась бы война и кому-то бы не поздоровилось.
Кстати, не жалкие ли останки мародеров переваривались сейчас в утробах слепых тварей?
Человека, потерянно бредущего между завалами искореженной техники, Грек заметил в последнюю очередь, когда собрался уходить. Заскорузлая повязка в рыжих пятнах подсохшей крови скрывала пол-лица. Сквозь камуфляж, разорванный в нескольких местах, проглядывало тело: в подтеках и ссадинах, покрытых корками запекшейся крови. Неестественно вывернутое плечо стягивал автоматный ремень. Непосредственно само оружие болталось за спиной и при каждом шаге било человека по боку.
Издалека человек походил как на зомби так и на убогогоживого сталкера, потерявшего рассудок. И тот и другой мог представлять опасность.
А мог и не представлять.
Зомби и убогие бесцельно бродили по дорогам Зоны и сталкеров, как правило, не трогали. Но так же, как в каждом правиле бывают исключения, имелось и здесь свое "но". Временами на тех и на других находило. Причем эти времена никак не зависели от внешних условий. По крайней мере, ученые, получившие массу порождений Зоны в качестве материала для исследований, так и не смогли определиться: в связи с чем безобидные, постепенно мумифицируемые создания и сумасшедшие, вдруг впадают в не мотивируемую агрессию. Тогда бойся попадаться им на пути. Живучий до последнего зомби в отсутствии под рукой оружия, рвал зубами все, до чего мог дотянуться. Ровно до тех пор, пока благодаря умелым действиям не распадался на отдельные фрагменты.
То же касалось и убогих. Живой человек, только сумасшедший, к которому и относились соответствующим образомжалели. Поначалу. До первых случаев ярко выраженной шизофрении.
С убогим можно было поговорить. Более того, от него трудно было отвязаться. Если он выходил на людей, то двигался за ними как привязанный. Будучи взят в команду, он превосходно справлялся со своими обязанностями. Лучшего часового, охраняющего покой спящих товарищей, было попросту не найти. Отсутствие логики в рассуждениях с лихвой окупалось звериным чутьем.
Так было поначалу. До первых вспышек возникающей неизвестно, в силу каких причин агрессии.
На убогого вдруг находило. В такие моменты он ничем не отличался от зомби. Стрелял, если патроны оставались в патроннике, вырезал ножом все живое, без ножа рвал ногтями и зубами. Даже мертвый убогий продолжал двигаться, и убить его окончательно было также сложно, как и зомби.
Снова проводнику вспомнился Параноик с его способностью издалека отличать зомби от убогого. Греку приходилось ходить с легендарным сталкером в связке. Он помнил, как однажды Параноик, поднеся к глазам бинокль, чтобы разглядеть одиноко бредущую по полю фигуру, сказал:
Это убогий.
Так и оказалось впоследствии.
Параноик убогих жалел.
С каждым может случиться, говорил он. Тут не только мать родную забудешь, но и как тебя зовут. И главноена всей Зоне не отыщется доброй души, чтобы проводить тебя домой.
Вот так и получил Параноик свое прозвищеза то, что выводил убогих с Зоны. После, их определяли в сумасшедший дом, там у Параноика работал брат. Поговаривали, что после года усиленного лечения к некоторым возвращалась не только память, но и человеческое восприятие окружающей обстановки. Во всяком случае, если приступы агрессии и случались за желтыми стенами, с ними успешно справлялись.
Параноика рядом не было. И приходилось брать ответственность на себя.
Пока Грек рассуждал, стая слепых тварей, почуяв двуногого, снялась с места. Собаки, как тараканы расползлись по свалке, потерявшись в многочисленных щелях.
Человек двигался по единственно возможному пути, огибая острые углы торчащей арматуры. Двигался бездумно, по все видимости, не имея цели. Разминуться с ним было невозможноне перебираться же через завалы, рискуя в любой момент быть погребенным под ржавым железом! Неизвестно, оставались ли у человека патроныпредсказать исход такой встречи нельзя.
Следовало десять раз подумать, прежде чем затевать опасную встречу. Случись что, Краба не жалко, но ведь прикроется, подлец, чужими спинами.
Был еще выход: невзирая на моральные соображения, попросту снять человека издалека. В таком случае, неизвестно, сколько патронов предстояло потратить и не затаится ли опасная тварь, готовая напасть в любой момент.
Можно подобраться ближе и бросить гранату, а останки уже вряд будут представлять опасность.
В правильности последнего решения Грек сильно сомневался. И вот почему. Хуже, чем грохот от взрыва гранаты может быть только начавшаяся стрельба. Иными словаминикакой разницы. На звук явятся все, кому не лень. Пока все спокойно только в силу той причины, что они двигаются тихо. Вынужденная стрельба потащит за собой шлейф неконтролируемых событий. Уподобиться добыче, которую гонят со всех сторон охотникихудшая из перспектив.
Также вызывало беспокойство, что собаки затаились. Если начнется стрельба, никто не поручится за то, что стая будет сохранять нейтралитет.
Грек до последнего надеялся на то, что человек заблудится в одном из многочисленных тупиков и одной проблемой станет меньше.
Человек остановился посреди свободного от железа участка. И застыл, тупо глядя себе под ноги.
Время шло, но он не двигался.
«Как-нибудь с одним зомби разберемся», решил проводник.
От убогого отделаться будет труднее. Таскать за собой мину замедленного действия не хотелось. Но все это потом, потом.
И Грек решил рискнуть.
Подъем, негромко скомандовал проводник, бесшумно появляясь из-за ствола разросшегося дерева. Из всех новичков лишь Очкарик встретился с ним глазами ровно за секунду до того, как он заговорил. Идти за мной след в след. Первый Очкарик, за ним Краб, замыкающий Макс. Наша задача: без шума пересечь свалку. На свалке стая слепых собак. Скорее всего, нападать они не будут. В случае нападения, я дам приказ стрелять. Если будут сделан выстрел без моей командылюбитель пострелять останется на свалке. До полного удовлетворения. И еще. Посреди свалки стоит человек: зомби или убогий. Дам добростреляйте по возможности в голову. Двигаемся быстро. Вперед.
Грек, я не понял, Макс поднялся с земли. Так это зомби или убогий? Против мертвеца я не возражаю, но убогий все-таки человек. Мы же не будем
Будем, бросил через плечо Грек. Если понадобится.
Обычного человека? Мне не нравятся такие порядки. Я не убийца и хочу просыпаться с чистой совестью. Я слышал, их выводят с Зоны и после лечения они становятся нормальными людьми.
Хорошо, Макс, благожелательно улыбнулся Грек. Я разрешаю тебе выстрелитьно только после того, как он попадет тебе в живот. Смерть долгая и тяжелаябудет время подумать о чистой совести.
Зачем такие крайности? Наверняка с ним можно договориться, как с обычным человеком.
Вот это сколько угодно.
Можно? обрадовался Макс.
Можно. Дождись, пока мы выйдем со свалки и отойдем на безопасное расстояние и говори сколько душе угодно.
Грек, он человек. Это может случиться с кем угодно, хоть с тобой.
Отставить разговоры, Греку надоело играть в демократию. Недовольных прикладом подгонять не буду. Свободны. Шаг вперед, кто идет дальше.
Первым шагнул Очкарик. За ним Краб. Макс раздумывал ровно столько, на сколько хватило терпенья у проводникадве секунды. Он сделал шаг вперед, нервно сжимая в руках автомат.