Сидящий в крохотной комнатенке, пышно именуемой кабинетом, сержант Коломи был твердо уверен, что испохабленной для простоты произношения фамилии более чем достаточно. А потому в довольно резкой и не всегда цензурной форме настаивал на том, чтобы его имя не коверкали (никаких Джонов, Айвенов или, упаси Господи, Жанов!). Правда, от осинки не родятся апельсинки, и не всякий язык можно правильно заточить, хоть ты разорвись. А уж когда речь идет о новичках хорош злиться, друже. Когда еще они получатесли получатправо обратиться к тебе по имени! А то, что некоторые щенки из тех, кто помоложе, во весь голос пищат «этот Айвен!» это от бравады. Себя вспомни на сборнике.
Сержант отрубил просмотр присланных вербовщиками данных и снова переключился на общую зону. Вылет через час, и только дурак скажет, что это всего ничего. Когда речь идет о новобранцах Легиона, каждая секунда на счету. Сброд, да. Хотя вот интересная, пожалуй, парочка. Всё не так. Абсолютно всё, начиная с одежды.
Первый комплект формы Легиона выдавался рекрутам ещё на вербовочных пунктах. Но делалось это исключительно ради того, чтобы придать толпе новобранцев хоть какое-то единообразие. Естественно, старый армейский принцип «Есть два размераслишком большой и слишком маленький» цвел пышным цветом. Не говоря уж о том, что форма была гм «второго срока службы». И, к примеру, шейные платки доставались далеко не всем. Точнеепочти никому.
Но двое алайцев (где вообще эта чертова Алайя?!) щеголяли идеально подогнанной новешенькой амуницией. Причем качество оной явно выходило за рамки того обмундирования, которое получали кандидаты в рядовые по прибытии в «Сан-Квентин». Одни ботинки чего стоят! А кепи? Где они их взяли-то, какой вербовщик держит в заначке то, что можно выгодно загнать?
А коммуникаторы? Сам Коломи пока лишь приглядывался к комплекту «Зет десять», поскольку эта хреновина, формально числясь стандартом, выдавалась только офицерам. Все остальные должны были покупать «десятку» за свои кровные, если уж так приспичило шикануть. Приспичивало далеко не всем: дорого. И видеть матовые черные браслеты на запястьях (и кольца в ушах) новобранцев было невыносимо до изжоги.
Кроме того, алайцев чипировалиа вот это уже не лезло ни в какие ворота. Не сам факт, нет. Но полный «сержантский» чип Легиона, отслеживающий не только местонахождение, но и физическое состояние объекта
Так мало этого! Форма, коммуникаторы больше всего сержанта-инструктора Коломи смущали баулы алайцев. Точнее, не сами баулы, при всем неподобающем курсантам качестве, а то, что стандартные продолговатые чехлы на них явно не были пустыми. Откуда у юнцов, завербованных в какой-то Тмутаракани, взяться спатам?!
Каждый фактор по отдельности значил не так уж много, но вот все вкупе
Итак, имеем: новая, подобранная по размеру форма; «штатные», но весьма дорогие коммуникационные сеты; чипы; мечи. И при этом, если верить сопроводительным документам, по восемнадцать земных на нос. Дети кого-то из ветеранов? Это объясняло бы многое, если не всё, но почему, в таком случае, «Сан-Квентин»? Почему не «Остролист», не «Сталь», не «Джомолунгма»? Почему, в конце концов, не офицерская школа?
Да, с девкой проблемы, она даже по стойке «смирно» ухитряется стоять так, что встаёт как минимум у половины окружающих мужиков. По той самой стойке. И мордашка расписная, хрен отмоешь (сержант попробовал и не преуспел), «родовые знаки», видите ли. Кошка кошкой. Куда такую в офицеры но парень-то?!
Кстати, о девке. Фамилия явно немецкая, а вот у неё как раз никаких проблем с произнесением имени «Иван» не возникало. Коломи хохмы ради решил запустить проверочку. И обломался по полной программе. Иннокентий? Пожалуйста. Степан? Никаких вопросови никаких «Стефанов» или «Стивенов». Федор? С нашим вам удовольствием, Теодор и рядом не мелькнул. Более того, после стандартного «Разрешите обратиться?» она поинтересовалась, как на самом деле произносится фамилия сержанта. И «Коломиец» в её исполнении прозвучал на «ура».
А уж то, что она завернула (по-русски!) в «дружеской» беседе с попробовавшим подкатиться обломом лет тридцати с Дубны, и вовсе заслуживало самого глубокого уважения. И столь же глубокого недоумения: откуда?! Ведь лексикон-то какой специфический! И акцента ноль! Ну не могла она служить там, где так выражаются, это-то Коломиец знал совершенно определенно: сам служил. Когда-то.
Так, а это что ещё такое?! Кажется, пора вмешаться ох, Ваня, говорила тебе мамадумать вредно, на работу опоздаешь
Когда сержант-инструктор влетел в общую зону, безобразие уже прекратилось. Ну, почти. Рекруттот самый, с Дубныс изрядно разукрашенным (пожалуй, слегка обожженным) лицом и безвольно повисшей правой рукой, выворачивался из захвата трёх или четырёх подельников. На абсолютно невредимую Дитц хватало одного Стефанидеса. С заметным трудом, но хватало.
То, что на каком-то варварском диалекте рычал парнишка, сержант понимал с пятого на десятое, но, кажется, мелькнули «гауптвахта» и «зачем?». Неглупый малец, соображает. Интересно, дальше-то сообразит?
Что здесь происходит?!
Ага, распались, стоят порознь.
Сэр, рефери Стефанидес, сэр! Учебный рукопашный поединок, сэр!
Ну-ну. Молодец, выкрутился. Кстати, неплохой материал для курсант-капрала. А то и курсант-сержанта. Намекнём, кому надо, кадры решают всё.
Лифарев, что у вас с лицом?
Сэр, курсант Дитц, сэр! а девку, кстати, никто не спрашивал. Тренировочное занятие по взрывному делу! Недостаточное соблюдение техники безопасности! Больше не повторится, сэр!
Коломиец, пожалуй, поверил бы. Если бы собственными глазами не видел, как громила Лифарев полез в сумку этой самой Дитц и получил прямо в рожу заряд чего-то достаточно безобидного, но крайне унизительного.
Лифарев?
Сэр, так точно, сэр!
Ха! А вот это уже интересно. Ну, в том, что эти двое отмажутся, Иван Коломиец практически не сомневался. Но чтобы массивный и на вид категорически туповатый Лифарев срубил фишку не ожидал, да. Не ожидал. Зря, кстати, не ожидал-то.
А, пожалуй, не такой уж и сброд
Всё было плохо. Решительно всё.
И самочувствиеКонрад Дитц вдруг почувствовал себя почти дряхлым. И окружающее пространствопустота в доме давила, не давала дышать; мягкой, но тяжелой лапой сжимала сердце.
Руди, всегда спокойно относившийся к отлучкам Ланы, повадился лежать на пороге ее комнаты, уставившись на колонку, с которой исчезла статуэтка Баст, и тихонько поскуливая. В глазах преданного пса стыла та же тоска, которая превращала отставного легионера в никчёмную (проклятое слово!) развалину. А ведь всего неделя прошла с тех пор, как его девочка, чмокнув отца втогдачисто выбритую щеку, запрыгнула в кар, которому предстояло доставить её и Тима в космопорт.
И вроде бы всё правильно. Дети растут и покидают гнездо. Ты же знал, что не навсегда Лана останется в этом доме? Рано или поздно, так или иначе, но она должна была уйти. В Легион, в семью мужа, в свободный поиск своей судьбы что же ты плачешь, старый дурак?
Ехидное дребезжание коммуникатора бесцеремонно вклинилось в невесёлые размышления Дитца. Первой его мыслью было содрать кольцо с уха, а браслетс запястья, и утопить оба девайса в лохани для полива, той самой, в которой (кажется, еще вчера!) отмокала избитая девчонка. Впрочем, это было бы слабостью, а слабостей сержант, по собственной воле не ставший офицером, себе не позволял.
Да! предельно неприветливо буркнул он. Номер был незнакомым, и изображать вежливость Зверюга не собирался.
Джи Дитц? Мигель Рэнсон.
Ого, да это же проф! Нет уж, этому котяре Зверюга хамить не станет. Потому, хотя бы, что если бы не онне отъезд Ланы был бы сейчас причиной дурного настроения. В этом мире поправимо всё, кроме смерти, и именно Рэнсон не позволил случиться непоправимому.
Слушаю вас.
Могли бы мы встретиться, джи Дитц? Нет-нет, с Ланойя уверен, как врачвсе в порядке, но мне нужна ваша помощь и
Никаких проблем, джи Рэнсон. Где и когда? Я у себя дома, мне понадобится некоторое время чёрт, в таком виде на люди не покажешься!
Конрад, вполуха слушая указания пожилого медика, уже метался по дому. Гель для депиляции чистый комбинезон (целая стопка в шкафу, дочка постаралась) рубашка кажется, все.