И хотя Юки находилась здесь совсем не за тем, чтобы вернуть в Европу традиционные каноны женственности, по извечной иронии судьбы, ненавидели ее именно за это. Целью своего пребывания она видела прилежный труд и учебу, снискание почтения для своей семью и отца. Странные, пустые слова для многих и многих членов местного контингента.
Юки понимала, что ей самой не очень-то и нужно высшие, пусть даже самое элитное образование. Во-первых, думала она, в современном мире оно вообще мало кому нужно. Разве что этот кто-то не собрался всю свою жизнь провести в душном офисе или, что немного экзотично в наше время, у какого-нибудь станка.
Мир настолько ускорился в своей изменчивости, что, если ты хочешь поспевать за ним, вряд ли тебе поможет диплом, пусть и одного из самых престижных вузов планеты. Если ты хочешь угнаться за миром, то учиться должен постоянно, всю свою жизнь. Так думала молодая Тагава-чан. Но совсем не молодой уже Тагава-сан думал иначе, а значит то, что думала Тагава-чан было не так уж и важно.
Зазвенел звонок. Юки опомнилась и побежала к лестнице. Поток студентов на ней ределвсе потихоньку расходились по аудиториям. Взлетев на свой этаж, японка быстрой тенью прошмыгнула в щелочку уже закрываемой преподавателем двери. Пока последний шел к кафедре, Юки неслышно шмыгнула вверх по амфитеатру аудитории и уселась на свободное место.
Это оказалась лекция, а не семинар, на который она так спешила. Лекция по философии. А с западной философией Канта и Гегеля у Юки было, мягко говоря, не очень. Точнее предмет был ей попросту не интересен. Она не видела в нем никакого прикладного значения. Вместо это лишь непонятный набор слов, складывающихся в еще более непонятные предложения. Оратору внизу, мистеру Ладлоу, судя по его экспрессивной подаче, материал был, напротив, интересен невероятно. Он уже давно покинул кафедру и теперь мерил аудиторию шагами от стены к стене, постоянно всплескивая руками по каждому поводу и вообще активно жестикулируя.
Окончательно заскучав и сбившись с нити повествования, Юки достала телефон. Палец сам, без малейшего участия мозга (девушка могла в этом поклясться!), упал на иконку инстаграмма. Быстрый корейский процессор американского флагмана телекоммуникации, собранный в Китае, послушно и очень быстро запустил приложение.
Тагва была подписана почти на всех своих сокурсников, в том числе и на неразлучную троицу. Ту самую, чьи пламенные очи сжигали девушку в холле, пол часа назад.
На странице Вики была непрочитанная сторис. Юки ткнула в нее своим маленьким пальчиком с красивый черно-синим маникюром. Открывшееся видео было от первого лица. На нем пухлый колченогий британский бульдог, с которым еще так часто сравнивают старину Уинстона, гонялся за парнем, одетым в костюм пикачу в каком-то, судя по всему, спальном английском районе. Парень в костюме был неиллюзорно напуган и с визгливыми криками бегал по кругу от собаки. Вырваться из круга не позволяли многочисленные местные гопники в капюшонах и масках по самые глаза. Каждый раз, когда бедняга приближался к рыцарскому кругу современных Ланселотов и Говейнов, доблестная британская длань немилосердно толкала его обратно в круг, к брызжущему слюной псу.
Видео называлось «Бедный самурай». Юки не стала читать описание до конца. Все что она из него поняла, была то, что в пикачю нарядили какого-то японца, прибывшего сюда то ли по обмену, то ли вовсе взрослого работающего человека.
Юки отложила телефон и оглядела аудиторию в поисках троицы. Вики сидела, опершись локтями о стол, глазами и сознанием прилипнув к экрану своего телефона. Ее подруги за столом позади о чем-то тихо болтали, то и дело глуповато хихикая. Тагава поспешила убрать телефон и все-таки вникнуть хоть во что-то, о чем сейчас говорил преподаватель. В образе застрявшей в гаджете англичанки, она как будто бы узнала себя. И увиденное ей совсем не понравилось.
* * *
Как и все в этом мире лекция по философии не могла не закончиться. Юки собрала учебники и стала спускаться по лестнице к выходу из колодца аудитории. Ее окрикнул симпатичный светловолосый парень:
Эй Юки, могу помочь с книжками! Судя по их количеству у тебя сегодня опять минимум, он сделал небольшую паузу, закатив глаза к потолку, будто что-то подсчитывая в уме, 19 лекций!
Юки скромно улыбнулась и ответила:
Привет, Кевин! Ты прекрасно знаешь, что столько их быть не может. Всего-то лишь какие-то несчастные 6 пар. Книжки сама донесу, спасибо, но ты можешь меня просто проводить.
Пока польщенный лояльностью к его персоне парень продолжал искрить не самым первосортным английским юмором, Юки быстро оглянулась на другой конец амфмтиатра. Ее взгляд конечно же пересекся с узкими и злыми бойницами глаз Вики, которая очень пристально наблюдала за их с Кевином легким смолл-током. Человек ведь никогда не отводит взгляд настолько быстро, если только до этого не смотрел пристально.
Удовлетворенная произведенным эффектом Юки едва различимо растянула губы в довольной улыбочке. Эта улыбка уже предназначалась непосредственно Виктории, ведь японка знала, что Кевин ей нравится. Кстати, самой Юки, Кевин нравился не то, чтобы очень. Так, разве что книжки поносить.
Следующим предметом была нелюбимая Тагавой экономика предприятий. Однако предмет это следовало любить, ценить и уважать, ведь он был для неё одним из профильных. Не то, чтобы Юки-чян не понимала его или не любила, проблема здесь была несколько глубже. Дело было в нелюбви самого преподавателя. Нелюбви к Тагаве.
Сложно сказать в чем был корень данной антипатии. Может быть в том, что дед мистера Эксли погиб во время второй мировой, был сбит японским пилотом. А может в том, что давно, еще на первом курсе, преподаватель пару раз делал Тагаве недвусмысленные намеки. Намеки те всегда разбивались о ледяную японскую учтивость, и отказ девушки всегда был на уровне искусства. Подобно клинку из многих тысяч слоев стали, он был точен, красив, быстр и неотвратим.
Однако, этих двух раз мистеру Эксли оказалось недостаточно и он, после небольшого перерыва, в один прекрасный день предпринял третью попытку. Профессор в этот раз решил не ограничиваться словами. Он попросил Юки остаться после занятий, и когда все ушли, а последний студент закрыл за собой дверь, Эксли встал очень близко, обдавая девушку сильным запахом недешевых, но мерзких духов и зашептал что-то несуразное на ухо. Тогда она деликатно, но уверенно убрала его руки от своей талии и сделала пару шагов назад, после чего спокойно посмотрела преподавателю в глаза и сказала:
Господин Эксли, это уже третий раз. Я по-прежнему ничего не скажу декану, но знайте, моя семья не так далеко, как вы думаете. А еще, вы мне очень не нравитесь.
После этих слов, красный от стыда и растерянности, горе-кавалер пробормотал какие-то извинения, отошел от двери и позволил Юки уйти. Инцидент, казалось, был исчерпан, и Эксли больше не смел заговаривать с Тагавой не по теме. Однако, их отношения безнадежно испортились. После этого случая японке стали доставаться самые сложные варианты тестов, она сделалась «любимицей» и первой кандидаткой для каверзных вопросов практически на всех занятиях, а вопросы на экзаменах Об этом не хотелось и вспоминать. Такое предвзятое отношение к иностранке рано или поздно стало очевидно абсолютно для всего потока.
Несмотря на такую явную дискриминацию, Юки стойко и с достоинством настоящей дочери самурая переносила все тяготы постижения экономики предприятий. Ни разу она так никому и не пожаловалась. Ни старосте, ни декану, ни, понятное дело семье. Только японец сможет понять, какой это был бы позор для девушки.
Вот и на сегодняшнем семинаре, она вышла к доске, с честью решила не самую простую задачу и отбилась от всех дьявольских вопросов мистера Эксли.
Когда, после занятия группа покидали аудиторию, профессор в четвертый раз подошел к Юки и тихонько, на ушко попросил ее остаться. Сохранить лицо и не поддаться нахлынувшим эмоциям стоило студентке огромных усилий. Она-то думала, что в последний раз четко и ясно выразила свою позицию по поводу этих неуместных ухаживаний.
После того как последний человек вышел из аудитории, мистер Эксли подошел к двери и не спеша закрыл ее. Юки в это время пересекла класс и облокотилась о подоконникэто было самое далекое от двери место в пределах кабинета. Скрестив руки на груди, она стала с беспокойством дожидаться чего же такого на этот раз понабилось от нее похотливому учителю. Разумеется, не один мускул не дрогнул на смуглом лице, и никто в мире, за исключением, возможно, лишь только Мидористаренькой служанки в их доме, не смог бы понять, как сильно сейчас волновалась девушка.