Да, да, спасибо, я понял. Всего вам доброго! стоя в дверях, попрощался с женщиной Илья.
Ободрённый оптимистичными прогнозами позитивной сестры, фрилансер весело зашагал домой.
Остаток дня не принес никаких особенных новостей. Пришли письма от заказчиков с благодарностями, а вместе с ними смски о пополнении счета. Настроение поднялось и решено было съездить навестить мать. В таком настроении даже разговор с дорогой Инной Исааковной мог быть перенесен без серьезного ущерба нервной системе.
Нет, не подумайте! Илья, конечно же маму любил и даже беспрекословно слушался. Ну, по крайней мере, до определенного возраста, как и любой хороший еврейский мальчик. Кто знает, возможно во многом благодаря ей, он стал тем, кем стал. Сам хакер был безусловно в этом убежден, потому как считал, что семьяэто первостепенная сила по значимости влияния на человека.
Но, к сожалению, старческое усиление характера и без того сильной женщины никто не отменял. По причине этого диагноза, самолично поставленного Бельштейном своей матери, общаться с Инной Исааковной последнее время стало гораздо труднее. Именно поэтому, несмотря на всю любовь и уважение, визиты к маме Илья откладывал до последнего и старался всегда навещать ее лишь на волне некоего эмоционального подъема. Иначе был риск загнать себя в глубокую психологическую яму. Без всяких шуток.
Раздумья об отношениях отцов и детей были нарушены, когда Илья выходил из лифта на своем этаже. Переступив порог движущейся вверх-вниз кабинки, он внезапно почувствовал сильнейшее головокружение, и чтобы не упасть, вцепился в металлический блестящий проем. Одновременно с этим ужасно заболела голова и потемнело в глазах. А там, за ними, в этой непроглядной чернильной темноте, тысячи иголок одновременно пронзили мозг. Во рту пересохло так, будто в него засыпали целую пачку муки.
Илья сознательно не пил уже полтора часа. Жажду он начал чувствовать еще в клинике, но пересилив себя, не воспользовался местным кулером. Он хотел показать своенравному, рвущемуся из-под его контроля мозгу и организму, кто тут на самом деле хозяин. А теперь тот самый организм решил взять свое.
Дверцы лифта стояли открытыми, сенсоры улавливали преграду и не смыкали створки. Постояв так, шатаясь еще какое-то время, Бельштейн очень медленно, со склоненной вниз головойтак оставались хоть какие-то шансы не потерять сознание от боли, двинулся к своей двери. Рука одновременно с этим, неловкая и непослушная, пыталась выудить из кармана связку ключей. Лоб Ильи уперся в холодный металл: привычную зернистую текстуру темно-коричневого цвета. Знакомая дверь расплывалась перед ним, застилась пляшущими черными пятнами. Так Опереться. Теперь ключи. Есть.
Бл**ь!
Металлически, высоко звякнуло о бетон. Хакер хотел медленно опуститься, чтобы поднять связку, но резко упал на колени. Удар хрупких коленных чашечек о бетонный монолит почти не ощущался, заглушенный настоящим штормом агонии в голове.
Ну, давай-давай!.. сухим ртом мычал Илья, способный лишь на подобие человеческой речи.
Вот, есть! Стоя на коленях, сквозь черный туман в глазах, фрилансер пытался попасть в замочную скважину. Получилось! Поворот ключа и 2 щелчка. Бельштейн отполз в сторону, нажал на ручкутяжелая дверь распахнулась. Тело, все в поту и пыли ввалилось в квартиру.
Запах! Пахло водой! Раньше нет, но теперь он явственно чувствовал это. От зрения остались лишь далекие затихающие отголоскиперед глазами волнующийся черный мрак. Скорей по запаху и памяти родного интерьера мужчина дополз до кухни. Тут пахло сильнее. Где-то рядом Совсем рядом Поставив себя на колени, Илья принялся осторожно шарить по столешнице. Вот он, графин с водой! Запах усилился до предела, ощущения можно было сравнить с «ароматом» концентрированного уксуса или нашатыря. Только сейчас пахло приятно, кайфово, нестерпимо притягательно. Должно быть коты испытывают ту же гамму чувств, когда буквально втирают себя в пол, на который капнули валерианы.
Но сейчас втираться было рано. Первым делом внутрь!
Дрожащими от напряжения и боли пальцами, стараясь во что бы то ни стало не разбить об пол свою последнюю надежду на спасение, заключенную в стекло, хакер осторожно поднес графин к пересохшем губам. Как только первые капли воды оказались во рту, мир ударом колокола обрел свои привычные формы и очертания. Это было похоже на взрыв, в эпицентре которого ты оказался. Чувства возвращались к Илье, освещая окружение концентрическими ударными волнами. С каждым новым глотком, мир и его состояние все больше приходили в норму. Глотокпропали пятна. Ещеутихла боль. Большевымыло муку изо рта, вернулись запахи и звуки. Не прошло и 20 секунд, как был опорожнен целый полуторалитровый графин.
Илья встал, с грохотом поставил пустой сосуд на стойку. Загадкакак только тот не разбился.
Твою мать! приходя в себя, выдохнул компьютерщик, пожалуй, сегодня никаких матерей.
Приняв решение, он сходил за сигаретами, открыл окно пошире, вернулся и сел на диван. С удовольствием закурил. Вслед за первой сигаретой сразу пошла и вторая. Зачем-то включил телевизор. Немного позалипал в экран, совершенно не следя за тем, о чем там говорилось. Физиология тем временем взяла свое и, повинуясь древнейшему зову, Бельштейн направился по малой нужде в туалет. Расстегнул ремень, ширинку, спустил штаны.
В паху сильно зачесалось. Илья вместе с рукой, опустил взгляд вниз и, когда начесался, с холодным, упавшим сердцем обнаружил выше треугольника волос точно такую же сыпь какую встретил утром на руке. Сделав дело, Бельштейн подошел к зеркалу умыться. Посмотрел на свое лицо, по которому стекали холодные капли, опустил взгляд чуть ниже. Там в отражении, на шее, ниже уровня щетины белели налетом уже привычные сухие розовые грозди.
АААА! Бляха! Да вы издеваетесь! заорал он во весь голос.
Это уже походило на панику. Что делать с этой сыпью, как избавлятьсябыло решительно не понятно. Неожиданности сыпались на него как град в июле на дорогую машину. Так же внезапно, безжалостно и не оставляя выбора.
Лишь одно могло помочь ему. Одно-единственное желание оставалось в голове незамутненным и не сбиваем всеми напастями. Желание жидкости и влаги.
Повинуясь этому желанию, Илья скинул одежду, открыл в воду, залез в ванную и задернул шторку. Была душевая кабина, но фрилансер практически ей не пользовался, предпочитая принимать душ по старинке. Горячие тугие струи принесли неподдельное облегчение, заставив разом забыть обо всех трудностях. С наслаждением Илья отдал свое тело обжигающим щекочущим змейкам.
Когда он наконец почувствовал, что хватит, то выключил в воду и долго просто сидел в ванной, наслаждаясь высоким уровнем влажности. Постепенно, теплый пар улетучился и стало прохладно. Тогда он вылез из ванны, стер конденсат с зеркала и посмотрел на свое отражение. К его огромному удивлению и облегчению сыпи практически не было заметно. Кожа в этих местах лишь немного отличалась оттенком. Фрилансер вытерся полотенцем, обернулся в халат и вышел из благословенной ванной. Теперь он знал, кто в случае чего его самый верный союзник.
* * *
Шла очередная неделя Московской жизни или, как сам для себя определил это время Ильямосковских испытаний. Таинственный спаситель, назвавшийся Сергеем, был недоступен. Точнее говоря, он ведь даже не оставил свой номер телефона, дав понять, что выйдет на контакт сам, если надобность в таком контакте появится. По мнению Бельштейна, переживавшего сейчас самые странные симптомы в своей жизни, такая надобность уже давно наступила. Но Сергей, должно быть, думал иначе, если вообще был в курсе того, что сейчас творилось с хакером. Фрилансер даже как-то раз просканировал дом на предмет различных камер и жучков, которые вполне мог установить спасший его мужчина, пока сам он был в отключке. Проверка никаких результатов не дала. Либо никаких средств наблюдения вовсе не было в доме компьютерщика, либо они были настолько next gen, что несмотря на самый тщательный поиск, так и остались не обнаружены.
Иногда, в порыве страха и отчаяния, после очередных литров воды, как выпитых, так и вылитых на себя в ванной, Илья натурально орал в пространство своей квартиры, пытаясь докричаться до загадочного знакомого или кто там должен был наблюдать за ним. В том, что такое наблюдение велось, у Ильи сомнений не было. Однако, гипотетические наблюдатели раз за разом оставались безучастны к отчаянным и, порой даже, слезным мольбам.