Самым же странным и шокирующим было то, что в двадцати метрах за последним блоком, прямо на пути продолжившего свой смертельный полёт копья, стояла прекрасная высокая рыжеволосая воительница. Чертами невероятно красивого лица, чем-то, похожая на воина, метнувшего только что копьё.
Десяток длинных косичек взметнулся в воздух, когда внезапно девушка стремительно повернувшись на пятках, пропустила мимо себя, буквально в каком-то сантиметре от своего бока, прикрытого плотно прижатым небольшим ромбовидным щитом из металла подгорного королевства пронёсшееся копьё брата.
Как и до этого Ноуна, могла принять удар копья прямо на щит. Но ей уже надоело, каждый раз при этом быть отброшенной силой удара копья на несколько десятков метров. И, несмотря на то, что сила полёта копья брошенного её братом Норуном, немного терялась после пробития установленных между ними каменных блоков, всё равно девушке, хоть она и была чистокровным оборотнем, не хватало сил, впрочем, как и собственной массы тела, чтобы оставшись стоять на месте, остановить полёт копья.
В этот же раз Ноуна решила попробовать провернуть что-то новое. Совершенно безумное. Но при этом потрясающее. И, казалось бы нереальное.
Внезапно, схватившись свободной правой рукой за древко пролетавшего мимо копья, воительница отправилась вместе с ним в стремительный полёт. Словно наездник, вцепившийся в луку седла, своего бешенного нёсшегося ездового животного.
За секунду пронёсшись вместе с копьём по воздуху с два десятка метров, Ноуна успела по пути ребром своего щита срезать головы четырём оказавшимся в зоне досягаемости для её атаки установленным на тренировочной площадке куклам.
Это что-то новенькое сестрица. Норун одобряюще кивнул сестре головой, когда та, отпустив, наконец, копьё, уверенно приземлилась после своего стремительного полёта на ноги. При этом Ноуна успела, ещё до того, как её ноги коснулись земли, выхватить освободившейся от копья правой рукой, висевшую у прекрасного обнажённого бедра тонкую изящную саблю, и разрубить ей на пять частей, ещё одну оказавшуюся в зоне досягаемости тренировочную куклу.
Несмотря на расстояние почти в двести метров, на шум, царивший на тренировочном дворе и на то, что Норун говорил негромко, его сестра прекрасно его услышала. Да и как могло быть иначе, когда дело касалось чистокровных оборотней.
Хоть Норун и Ноуна и были средними детьми борона Жоргана из седьмого, последнего выводка, они были такими же чистокровными оборотнями, как и все Вервольфы. Невероятно сильными, быстрыми и ловкими. С потрясающим обонянием, слухом и зрением. Со всеми теми невероятными качествами, которые делали чистокровных оборотней самыми грозными и опасными хищниками Атлантиды.
Соперничество и конкуренция за внимание отца, и за ту степень власти, которую каждый из наследников сможет занять в иерархии клана, заставляла всех стараться быть во всём лучше остальных. Ведь только тот, кто сильней остальных, мог оказаться на вершине пищевой цепочки.
Так что каждый из Вервольфов постоянно тренировался и усовершенствовал своё боевое мастерство. Увеличивал свою силу, ловкость и умение убивать. А кто был намного дальновидней, хитрей и умней, ко всему прочему, развивал и свой ум.
Удостоившись похвалы брата, Ноуна, тем не менее, так и не увидела проявления каких-либо эмоций со стороны прекрасно всё видевшего отца.
Барон Жорган казалось, был совсем не тронут тем, что только, что провернула его дочь. Во всяком случаи внешне он остался спокоен. Ну, разве что, может немного сощурились его жёлтые звериные глаза.
А вот что касалось успехов Норуна, то тут глава клана Вервольфов, один раз даже одобрительно легко кивнул сыну головой. Да и как тут было не похвалить среднего сына из седьмого выводка, когда сила бросков того копий, была таковой, что одним таким броском копья можно было запросто снести до десяти рядов стоящих друг за другом тяжёлых пехотинцев.
Ноуна же, даже, несмотря на то, что всё же смогла на самом деле немного впечатлить отца, не удостоилась его открытой похвалы и одобрения. Ведь, несмотря на все её таланты, силу, ловкость и мастерство воительницы, она оставалась самкой.
А самка должна знать своё место в стаи.
И это место не должно было быть выше положений занимаемых альфа самцами.
Самки могли быть сильными и грозными воительницами, но они оставались самками. Оставались теми, чья главная обязанность в стае, заключалась в вынашивании очередного нового потомства для главенствующего альфа самца. И нельзя было давать повода самкам для их само возвеличивания. А особенно давать зарождаться в их головах мыслям, что они достойны большего, нежели просто быть воительницами и самками, вынашивающими очередное потомство. Ведь не хватало ещё бороться за власть в клане с волчицами.
Жестокая реальность ведь была такова, что довольно часто, претендент бросавший вызов главе клана, не просто проигрывал в поединке. А погибал во время этого самого поединка.
И если каждый раз, когда очередная вздувавшая бросить вызов, возомнившая неизвестно что о себе самка, будет погибать, то кто же тогда, в конце концов, будет вынашивать и рожать чистокровных оборотней.
Так что каждый член клана чистокровных оборотней должен был знать своё место и своё предназначение. И особенно своё место должны были знать самки. Тем более что по сравнению с самцами в кланах чистокровных оборотней самок всегда рождалось намного меньше. Хорошо если в одном выводке среди пяти-девяти самцов рождалась одна-две самки.
По бледному лицу, торопливо приближавшегося к нему Догасля, Мастера Животных рода Вервольфов, так же являвшегося главным смотрителем и дрессировщиком питомников клана, барон Жорган понял, что что-то случилось. Ведь личное появление на тренировочной дворе «Хищного оскала» Догасля, никогда не появлявшегося здесь в часы, когда проходили тренировки воинов (если эти тренировки происходили без участия в них питомцев из питомников), указывало на то, что причина, заставившая Мастера Животных покинуть свой любимый питомник с его питомцами, требовала его личного общения с главой клана.
Вернулся пакс Футаиса. Как-то уж мрачно и, что самое неприятное, испуганно, сообщил Догасля.
И? По нахмурившимся бровям барона Жоргана, было ясно, что тому совсем не нравились такие недомолвки.
Но Догасля прекрасно знал главу клана, а особенно того взрывной характер. Именно поэтому он и не спешил с ответом. Ведь как можно было сообщить барону, о том, что сказал вернувшийся в питомник пакс. Так что было вполне понятным, зачем Мастер Животных принёс вместе с собой и используемую для передачи сообщений небольшую птицу-ящера.
Пакстак называлась эта помесь птицы и ящера. Догасль лично приложил несколько лет назад свою руку и свой талант Мастера Животных к созданию этой разновидности посыльного для передачи сообщений.
Вытянув к барону руку, на которой сидел пакс, своими размерами не превышавший голову годовалого ребёнка, Догасль стащил с головы птицы-ящера, вводившее летуна в сон небольшое покрывало. Покрывало изготовленное из кожи пупырчатого древолаза. Именно кожа этого хищника Туманных болот, по непонятным причинам, заставляя паксов моментально впадать в спячку, когда летун-связист оказывался накрыть лоскутом пупырчатой кожи. Без этого же покрывала птица-ящер могла оставаться в состоянии бодрствования почти целый месяц. Но, увы, такое продолжительное бодрствование плохо сказывалось на состоянии летуна-связиста.
Помимо того что Догасль сумел создать этих уникальных птиц-ящеров, способных без отдыха и остановок с огромной скоростью пролетать в течение нескольких дней невероятные расстояния, он смог наделить паксов способностью к передаче голосовых сообщений. Но даже не это было самым уникальным в паксах.
Мастер Животных каждого из паксов связал узами крови с одним из Вервольфов. И теперь каждый из чистокровных оборотней рода Вервольфов имел своего личного паска. Пакса, который был способен отыскать своего хозяина, где бы тот не был и на каком бы расстоянии он не находился. Отыскать и передать сообщение. Эти же сообщение пакс передавал и от своего хозяина в главное гнездо. Этим главным гнездом был питомник, в котором появился на свет и где выращивался и обучался пакс.