Ещё повезло, что у меня нет клаустрофобии, хотя лежать в малюсенькой расщелине, уходящей глубоко в скалу, не особенно приятно. Стоит вообразить все эти тонны камня сверхутак и ждёшь, что они вот-вот рухнут и сплющат нас в двумерные фигуры. Ладно, хватит думать об этом.
Зато отличное убежище: неприметный лаз в глубине, в стороне от гораздо более удобныхи потому очевидных вариантов. Нет уж, мы лучше скромненько.
Труднее всего было затащить сюда Эриказаняло целый час.
Для начала я уложил его на свою куртку рядом с расщелиной, а сам пополз на разведку. Чем дальше, тем более стыло и непрогляднокак каменный холодильник.
Убедившись, что места в одном из тупиков хватит для нас двоих, а по дороге нет ничего опасного, вернулся и тут же пополз обратнона этот раз ногами вперёд, подтаскивая за собой куртку с Эриком. Нащупывать путь ногами сложнее, а свёрток из помощника так и норовил развалитьсяприходилось тянуть то с одной, то с другой стороны. Пока дополз, семью потами изошёл. После этого лежать на холодненьком даже приятно, хотя ясно, что это ненадолго, справочник показывает, что скоро стемнеет, значит, температура упадёт.
Зато мы ещё живы. Ну, мне-то что, со мной и так всё в порядке. А вот Эрик лишь бы продержался до больницыуж там ему пришьют новые ноги, от зайчика или ещё какого кузнечика. Хм, представляю, что получится на выходе Ладно, шутка, у него вырастут собственные, хотя, как я слышал, процесс это медленный, мучительный, требует круглосуточного переливания крови и тонну обезболивающего.
А сейчас медикаментов у нас нетя, идиот эдакий, так торопился сбежать, что забыл поискать хоть что-нибудь среди обломков корабля. И пока я обустраивал Эрику «гнездо», подпихивая одеждой со всех сторон, он ещё и очнулсявскоре это стало заметно по напрягшимся мышцам под моими руками и стуку зубов. Чёрт. Конечно, хорошо, что он жив, но без обезболивающего от таких повреждений рехнуться можновот и он, видимо, так сдурел от боли, что вцепился мысленно в моё сознание и стал требовать, чтобы я его выпил. Где-то я уже это слышал.
«Ты сам знаешь, что я этого не сделаю».
«Потому что ты идиот» надо же, в его сознании чувствуется даже искра злости. Отлично, злость помогает держаться.
«От идиота слышу. Можешь хоть сдохнуть, но твои требования я выполнять не собираюсь».
«Очень смешно» и Эрик обиженно замолкает, только зубы в темноте стучат.
Тоже придумалоскорбляться из-за того, что я не хочу его убить. Суицидник хренов. Ну, зато на фоне всех его повреждений голова работает на удивление хорошодурная, конечно, но на привычном уровне. Это успокаивает. Как и яркие огоньки его глаз в темноте.
Раз я отлежался, пора идти за едой. Местные угрёбыши точно не имеют летающих аппаратовни самолётов, ни спутников, так что если я аккуратно поохочусь в горных низинах, не увидят. Эх, а ведь если бы мы засекли что-то подобное, я бы первый настаивал на дистанционной бомбёжке, и мы с помощником не оказались бы сейчас в такой задницечёрной и холодной как могила. Однако и в этом есть плюс: раз у аборигенов нет спутников для связи, значит, должно быть много мощных и при этом портативных передатчиков. Нам достаточно найти всего лишь один.
Свой бронежилет я тоже сунул под спину Эрика, чтобы создать максимальную прослойку между телом и камнями, поэтому ползать туда-сюда стало ещё веселее: чёртово крошево царапает пузо и щедро набивается под футболку. Надеюсь, она не порвётся от этого, не хватало мне тут вообще голым скакать.
Что безусловно радуетздесь оказалось достаточно еды. Растительность я придирчиво обнюхалвыглядит и пахнет знакомо, с Земли привезли, однако слишком уж терпко, пробовать не решился. Мясо безопаснее, поэтому, разведав окрестности, я открыл сезон охоты на горных козлов, тут и там укладывающихся спать.
Поскакать за ними я могу, однако таскать эти брыкающиеся туши с острыми рогами к Эрику не получитсятем более что в нашу узкую расщелину их и не пропихнёшь, поэтому пищевая цепочка такова: козлыяпомощник. Он, конечно, демонстративно недоволен, но когда чувствуешь кровь на губах, трудно придерживаться идеалов: она ведь не только еда, но и лекарство, после кормёжки Эрик ощутимо расслабляется, перестаёт дрожать в ознобе.
Да и вообще, пусть скажет спасибо за доставкуя-то наверняка приятнее козла буду. Ну Во всяком случае, у меня нет густой комковатой шерсти, насчёт запаха уже не уверен.
Теперь, когда Эрик пришёл в себя, во время еды ведёт себя спокойнее: не прикасается руками, обходится без зубов, и даже губами почти не двигаеттолько сглатывает судорожно.
Я вот что-то вспомнил, как пил его кровьтогда, в пыльной комнатушке полуразрушенного здания. Это было приятно Даже очень Интересно, ему тоже настолько сносит крышу от этого? Вот сейчаснепохоже, но когда Эрик был без сознания, кормёжка выглядела гораздо эмоциональнее: впивался в мою шею горячим ртом, прижимал к себе и дышал так тяжело, со стонами вперемешку с кровожадным рычанием. То зализывал царапинусильно нажимая языком, такое щекотное ощущение, то снова присасывался, покусывая кожу так, что у меня мурашки по спине бежали. Если учесть, что вокруг ни черта не видно, однозначно казалось, будто это не человек, а животное какое-то.
Сейчас уже об этом не говоряттабуированная тема, но раньше для описания кровопоя открыто использовали слово «наслаждение». Странное дело, чем меньше у мутантов было прав, тем более свободны мы были в выражениях и вообще в повседневной жизни.
В моём детстве, помню, было какое-то социальное движение типа секты, они регулярно собирались, пели и кормили друг друга кровьюкруговорот чистой энергии внутри группы, отказ от любой другой пищи Носили белую одежду, листовки на улице раздавали. Очень популярные ребята были одно время, но потом эту контору прикрыли. Сейчас, в эпоху толерантности, уже невозможно представить, чтобы о крови говорили так открыто, прямо на улицеесли мы хотим быть равными с людьми, то должны притворяться, что ничем от них не отличаемся.
«Хватит» Эрик прижимает языком царапину, но и это делает так осторожно, словно не хочет лишний раз ко мне прикасаться. Почему-то это задевает. Нет, я вообще не то чтобы мечтал, чтобы мой помощник обсасывал мою шею будто сладкий леденец, но Не знаю, мне больше нравится, когда у Эрика прорываются сильные эмоцииони ощущаются настолько знакомо, почти как мои собственные. Я раньше не чувствовал подобного.
Снова путь наружу. Кожу на животе саднит. Может, перевернуться на спину и цепляться за камни, подтягиваясь?
А ещё некоторые пропагандировали кровопой как замену сексусейчас эта идеология ушла в подполье, но всё ещё существует. Мол, и наслаждение особенное, и хранит отношения «чистыми». Духовная связь вместо низменного желания. Что правда, то правда, удовольствие в этом есть, но проверить, насколько оно способно заменить секс, у меня вряд ли получится: для этого нужно найти генномодифицированную девушку, да ещё и влюбиться в неё для полноты эксперимента. Если мужчины-мутанты ещё иногда живут среди людей, то женщины предпочитают не покидать границы гетто. Лично я знаю только одну, переехавшую к мужу в человеческий город, но она выглядит как обычная и ото всех скрывает, что мутантка.
Эх, я бы, конечно, не отказался от красивой девчонки, но безвылазно сидеть в гетто ради этого? Вот уж скука. Я не променяю свою жизнь на безопасность Данбурга или любого другого города мутантов. Да, сегодня много людей погибло. Хороших парней. Но япока ещё жив. Дышу холодным воздухом, цепляюсь пальцами за каменные откосы, разглядываю незнакомые звёзды над головойв отличие от тусклого солнца, они сверкают как острия игл. Бросить всё это ради милого домика с клумбой и безопасной работы? Пф!
Ночь длится и длится, прыгать в поисках козлов уже надоело, сердце тяжело колотитсячёртов воздух! но нужно продолжать. Тёмное и светлое время суток здесь длятся примерно по шестнадцать часов. Сейчас наедимся до отвала, днём поспим, а завтра ночью отправимся в путь.
глава 12
Наконец-то светает, и я заползаю в нашу расщелинуот усталости так и вырубился бы на полпути, если б не адский холод. Точнее, он-то как раз соблазняет растянуться в ледяной темноте и заснуть, чтобы уже не проснуться, но меня на эти хитрости не купишь. Ничего, днём температура должна подняться, будет в самый раз.