Ждать пришлось долговидать, напуганный морозами фриц крепился до последнего. Однако естество взяло свое, и примчался, ругаясь под нос. Хромов поднатаскался за последнее время немного в языке, спасибо общению с пленными, но понять в этом бормотании смог немногое. Лишь то, что это и впрямь ругань, да что недоволен фриц Россией вообще и зимой в частности.
Наверное, когда он пришел в себя, ощущая легкую головную боль и сырость в штанах, настроение упало еще сильнее. Вот только Хромову до этого особо дела не было. Он, значит, старался, вырубая этого не бугая, конечно, но и не совсем задохлика. Потом на себе пер, в снегу застревая. Притом, что фрица в эти края никто не звал. И что теперь, ублажать его, чтобы недовольство сгладить? Да не дождетесь!
В общем, кололи они немца не то чтобы жестко, но эффективно. Ильвес, выступавший в роли переводчика (Платов остался при Мартынове, что было логично и правильновсе же там хороший специалист по языку нужнее, а для полевого допроса и боевого эстонца достаточно), задавал вопросы, а Хромов делал зверское лицо да крутил в пальцах нож. Пленный, ни на секунду не сомневаясь, что оружие будет при нужде моментально пущено в ход, запираться не пытался. В качестве поощрения он получил быструю смерть, и это, стоит признать, было далеко не худшим, что могло с ним случиться.
Сам по себе ефрейтор, даже штабной (хотя какой тут штабсмех один), сошка мелкая, но знает он порой больше, чем многие офицеры. Особенно если офицер из фронтовиковчто, к примеру, комвзвода может знать? Его пределуровень максимум роты. А вот незаметная штабная крыска где-то что-то увидит, где-то что-то услышит И уж как минимум знает, где квартирует тот, кто осведомлен еще больше. В гости к этому, потенциально ценному, источнику информации Хромов со товарищи и отправились.
На сей раз вперед отправился Селиверстов. Хромов с Ильвесом встали у стены и, сцепив руки, в одно движение забросили разведчика на окно второго этажа. Прием этот они отрабатывали уже не раз, так что получилось неплохо. А буквально через пару минут Селиверстов выкинул из окна в ближайший сугроб качественно спеленатого и, похоже, не понимающего, что с ним стало, «языка». Все, теперь бегом-бегом-бегом!
Пленный оказался лейтенантом не то чтобы предпенсионного возраста, но и далеко не первой свежести. Лет сорока с небольшим, и, как обратил внимание Хромов, здесь сорокалетние выглядели куда хуже, чем в его родном времени. Там иные и в шестьдесят моложевсе ж изменилась жизнь.
Так вот, лейтенант этот, как и недавний ефрейтор, запираться не пытался. Похоже, в отличие от мальчишек с промытыми мозгами, на жизнь он смотрел куда рациональнее. Хромов уже не раз брал «языков» и помнил, скольких трудов может стоить допрос выкормышей гитлерюгенда. Вон, одного не так давно потрошили. Сержант всего-то, а держался до последнего. И когда уже, казалось, все, поплыл, растекся по табурету, попросил закурить Народ малость расслабился, а этот гад сигарету высосал да с разворота ближайшему в рожу засадил. Ухитрился оружием завладеть, пришлось его пристрелить. Сволочь, конечно, однако же сложно не уважать. Этот же лейтенант героя из себя строить не пытался, сидел на снегу, упершись взглядом то в землю, то на отчаянно мерзнущие босые пятки, да отвечал на вопросы.
Убивать его не стали. Заткнули рот, чтобы не заорал ненароком, и собрались на короткое совещание. По всему выходило, что расклады более чем неплохи. Гарнизоннесчастные три десятка олухов. Не самых крутыхв гарнизонах фрицы оставляют кого поплоше. Никакой бронетехники. Да и вообще никакой техники, единственный грузовик, советская трофейная полуторка, стоит в сарае с разобранным двигателем. Связь телефонная. По железнодорожной ветке ползает один поезд в два-три дня по причине ее совершенной невостребованности. В общем, расклад такого уровня, при котором партизаны, обычные, а не их пусть доморощенная, но все же успевшая неплохо натаскаться за последнее время диверсионно-разведывательная группа, а значит, все сойдет за месть этих самых партизан, как и хотел Мартынов.
Вот так. Пока немцы поднимут тревогу, пока сюда прибудет кто-то для проверки, времени пройдет немало. С большой долей вероятности, снег успеет скрыть все следы. А и не скроетодин хрен не страшно. Фрицы по лесам меньше чем ротой не ползают. Желательно с танком, чтобы уж наверняка. Пока еще соберутся, точно все следы заметет.
Единственно, время поджимало. До рассвета его оставалось не то чтобы много. А там начнутся телодвижениягарнизон хоть и забил болт на службу, единственный дежурный ефрейтор показатель, но когда проснутся, несуразности в виде отсутствия командира заметят довольно быстро. А значит, работать следовало в темпе.
Я так скоро до маньяка дорасту, час спустя думал Хромов. Заслуженный маньяк Советского Союза, блин! Зачерпнул снег, тщательно оттер снегом руки. Бросил взгляд на одежду, брезгливо сморщился. Как со скотобойни, право слово. Не получается аккуратно, хоть ты тресни. Да и будешь тут аккуратным, когда из иного здоровяка как из быка хлещет.
Немцев они резали без малейшей жалости. Обложили со всех сторон казарму (Сергей так и не поинтересовался, чем это здание было до прихода врагов), после чего Хромов и еще четверо бойцов занялись малопочетной, но эффективной резьбой по чужой кости. Можно было перепоручить это бойцам, но уклоняться от грязной работы не стоилоавторитет зарабатывается тяжело, а теряется в один момент, и прослыть чистоплюем значило сделать к этому первый шаг.
Вот и отработали. Измазались, как черти. Все, кроме Шимаеваэтот татарин оказался умнее всех. Или, может, слышал о подобном от кого-то из стариков. Вооружился штыком от трехлинейки, вставлял его выбранному спящему фрицу в ухо, а потом резким ударом кулака вгонял в мозг. Быстро, аккуратно, практически бескровно. Кулаки же у Шимаева были здоровенные.
Сзади чертыхнулся Ильвес. Тоже пошел в самую кровь. Торкнуло парня, лезет всюду. Смерти не ищет, и то ладно, однако же надо за ним присматривать. Как бы не сорвался Черт, еще и эта напасть. Тяжела ты, доля командира
Селиверстов!
Я!
Возьми людей, проверь тут все. И найдите в этом свинарнике несколько помещений, чтоб нам отдохнуть. А то свалимся раньше времени. А здесь протоплено и прачечная есть.
Проще быстренько прибраться.
На твое усмотрение. Да не сами, людям отдохнуть надо. Притащите кого-нибудь из местных.
А
Пускай работают на победу, а не под фрицем штаны просиживают. Все, давай бегом. Томас, за мной!
Как ни крути, а Селиверстовталантливейший организатор. Не зря Громов его выделял. На стратегическое планирование не замахиваетсявполне может статься, что и сумел бы, но понимает субординацию. Тем не менее, поставь ему задачу в самых общих чертахи решит моментально. Вот и сейчас, не успел Хромов дойти до немецкого штаба, как работа закипела, откуда-то появились люди, начали выбрасывать на улицу трупы, бабы с ведрами и тряпками побежали. Шустро, ничего не скажешь. Впрочем, парень, успевший стать матерым душегубом, умел быть убедительным.
Ну а Хромова ждал совсем другой разговор. Немецкий лейтенант сидел в караулке и выглядел подавленным, как улитка под катком. Все же резко изменилась у человека жизнь, ничего не скажешь.
Ну что, Штокман, расклеились? Хромов уселся на табурет как раз напротив немца. Представил, как сейчас выглядит, весь в пятнах незасохшей даже крови, поморщился. Скажите, а вы, часом, не еврей?
Ильвес, дисциплинированно стоящий позади него и чуть слева, аккуратно перевел и шепотом поинтересовался:
Командир, у него ж фамилия немецкая?
Тоомас, запомни, нет в мире двух вещей: продукта, который китайцы не смогут приспособить для своей кухни, и предмета, что не сгодится еврею на фамилию. Ясно?
Ага. Спасибо. Ты все же начал правильно произносить мое имя.
Я просто зевнул, и, повернувшись к немцу, хлопавшему глазами после его второго вопроса, ухмыльнулся максимально нагло. Вы жить хотите?
Тот хлопнул глазами, потом медленно, как во сне, кивнул. Хромов с трудом подавил зевок, на сей раз, настоящийбессонная ночь плюс ушедший адреналин Но фриц, похоже, на сотрудничество пойдет.
Это хорошо, что хотите. В таком случае, как говорят ваши предки-евреи, у меня таки есть для вас интересное предложение